— Лиззи? — Слезы жгли мне глаза. Лиззи и ее малышка. — Посмотри внимательнее. Я пригляделась и увидела, что эта женщина — я сама, держащая на руках Лиззи в крестильной рубашке. — Это пришло сегодня, — повторила Виктория, улыбаясь. — Там есть сообщение, прокрути вниз, это всего несколько слов. «Скажите маме, что теперь я все поняла». Я долго смотрела на экран. Тепло постепенно проникало в каждую клетку моего тела, рана начинала затягиваться. Мы сидели рядом в безмятежной тишине, у меня не было слов, чтобы высказать то, что я чувствовала. Официант забрал мою тарелку с мидиями и принес горячий кофе. Через некоторое время Виктория отставила чашку и вздохнула. — Оказывается, у меня завтра дела. Я заказала такси до Сен-Мари-де-ла-Мер. Планирую поснимать диких лошадей и церковь. — Она вытянула ноги поближе к солнцу. — Одна. — Нужно, чтобы кто-то носил твои камеры. Я думала, для этого ты и просила меня поехать с тобой. — Мне поможет водитель. — Тебе нужна компаньонка. — Мне нужна полная тишина. — Она улыбнулась. — Ты даже не представляешь, какой я умею быть молчаливой. Виктория потянулась через стол и взяла меня за руку: — Наберись уже храбрости! Ранним утром со свертком под мышкой я шла к дому Люка. Это было недалеко. Вдоль обочины дороги мимо Гланума и вверх к Сен-Поль-де-Мазоле выстроились большие плакаты с репродукциями картин Ван Гога. Мы проезжали этим путем, Люк и я, но тогда я их не замечала, мне было не до того. Дорога мимо больницы не изменилась, каждый ее поворот вызывал у меня воспоминания о жаре в машине, руках Люка на руле и Коко у меня на коленях. О том, как я была убеждена, что совершаю ошибку. Когда я свернула на петлявшую в зелено-золотистой тени тропинку, мне показалось, что время пошло вспять. Я думала, что сердце вот-вот разорвется от бешеного стука, но, миновав последний поворот, увидела, что зеленого грузовичка во дворе нет, и почувствовала огромное облегчение — мне не хотелось встретиться с Люком. Увидеть перемену в его чувствах было бы невыносимо. Сад выглядел по-прежнему — трава, полевые цветы и деревья. На первый взгляд и дом не изменился, но потом я заметила, что ставни починены и покрашены, а крыша снова цела. Дверь была слегка приоткрыта. Я постучала и подождала, но никто не вышел, и тогда я ее толкнула. На столе стоял кувшин с цветами и накрытая тарелка со сливочным маслом. В шкафу появился новый фарфор с красивым синим рисунком. Угли в камине еще хранили тепло. Кресло было отремонтировано — конский волос заправлен внутрь, на кожаной обивке виднелся аккуратный шов. У стены лежали рулоны бумаги. Я сказала Люку, что найду его, и сдержала обещание, потому что почувствовала его присутствие здесь, в этих теплых углях, в кресле, в рулонах бумаги, в кувшине с цветами и в фарфоре. Я увидела, что его жизнь наладилась, что он был счастлив и работал. И он не нуждался во мне. Я положила пакет на стол, чтобы он понял, что я приходила. Я сделала то, что обещала, и этого было достаточно. «Все к лучшему», — успокаивала я себя. На обратном пути я остановилась у ворот Сен-Поль-де-Мазоле, где начался главный роман Ван Гога — роман между ним и деревьями, горами, светом и красками, захватившими его сердце и душу. Я вошла внутрь. Из окна маленькой комнаты, обставленной почти так же, как комната Люка, были видны палящее солнце, красная трава, голубые деревья и желтое небо. То самое желтое небо, которое показывал мне Люк. Я не сдвинулась с места, пока туристы, толпившиеся вокруг, не вышли. Я смотрела на горы и думала о человеке, который их рисовал, о том, сколько в его сердце было одиночества, терпения и надежды. Здесь он был в здравом уме. Безумие тяжким бременем лежало на его плечах, но лечение дало ему свободу, по крайней мере, на время. Он отдал свой необыкновенный талант миру, который тогда в нем не нуждался, и это стоило ему жизни. Я узнала, что Люк вернул свою жизнь, и это стало моим утешением. Когда я повернулась, чтобы выйти, в дверях стоял Люк. Он ждал. Эпилог Июль 2019 года — Ада, ты проголодалась, малышка? Она раздумывает, и ее голубые глаза темнеют. Руки, волосы и коленки забрызганы оранжевой краской. Светлые кудри подпрыгивают, когда она кивает головой. На шее красивое ожерелье из ракушек. Ей почти полтора года. — Люк скоро приготовит рыбу. Я не называю его дядей, хотя как бывший зять ее отца он дядя и есть. Когда-нибудь Лиззи ей все объяснит. Ада смотрит на свои оранжевые пальцы и колени, а затем тихонько наклоняется вперед, прижимается к моей груди и обнимает за шею. Я медленно встаю, ее теплая тяжесть слишком напрягает мою спину, но я совершенно не озабочена тем, что это не полезно для позвоночника. Я наслаждаюсь одним из тех моментов, о которых мечтала зимой. То же чувство я испытывала, когда Лиззи с Адой сошли с поезда в Арле, и я заключила их в объятия, вдохнув их запах. Это счастье. Такое же я ощущаю, когда моя рука в руке Люка. Люк… Моя жизнь стала наполненной благодаря ему. А еще синему в любое время года небу, птицам, морю, камину зимой. Это счастье, в которое я никогда не верила. Лиззи поднимет взгляд и смотрит на нас. Она сидит под вишней, прислонившись спиной к стволу и одним пальцем удерживая страницу, на которой остановилась. Улыбнувшись, она снова опускает глаза и погружается в чтение. Ей полезно отдохнуть на воздухе, она занята преподавательской работой, занята Адой. Это было нелегко, но Виктория нам помогла. Одно из добрых дел, за которые я ей навеки благодарна, одно из бесчисленного множества добрых дел. Она выслушивала Лиззи по телефону, советовала ей отвечать на мои электронные письма, а позже и поговорить со мной. Она организовала нам онлайн-консультации с семейным психологом. Я многое поняла и осознала тяжелые факты. Лиззи думала, что я не уделяла ей внимания в детстве, а потом пыталась контролировать ее взрослую жизнь. Она сбежала, но не так далеко. Во всяком случае, не так надолго, как я предполагала. Через полгода ее виза истекла. Она вернулась в Лондон с Адой, купила крошечную квартирку на средства от продажи квартиры в Солсбери и стала искать работу. Прошел год, прежде чем мы встретились, но я была готова ждать. Это был мой второй шанс. Она не все мне рассказала. Кое о чем я, возможно, не узнаю никогда — о времени, проведенном с Блейком, о ее отношении к Офелии. Я знаю, что Офелия и Нейтан хорошо заботились о ней, в Калифорнии она получила лучшую акушерскую помощь, которую можно купить за деньги. Я всегда буду благодарна им за это. Люк уже разжег мангал. Я гуляю по саду, держа Аду в объятиях. Когда мы подходим к могилам в тени сосны, она начинает извиваться в моих руках, желая спуститься на землю, а потом присаживается на корточки, чтобы выбрать красивую шишку, и кладет ее на могилу поменьше. — Коко это понравится. Она была храброй и дружелюбной, как ты. Ада еще слишком мала, чтобы понять все до конца, но серьезно кивает. Повернувшись к большому камню, она проводит оранжевыми пальцами по букве «V» и наклоняется, чтобы понюхать цветы. На могиле Виктории всегда лежат свежие цветы тех насыщенных оттенков, которые она любила. — Мы одалживаем наши тела на такое короткое время, дорогая. Не грусти, — прошептала она мне на прощание. — Мне нравилось жить с тобой по соседству. — Она сделала усилие, чтобы коснуться дрожащими пальцами моего лица. — Я хотела бы и потом оставаться рядом с тобой. Пейзаж вокруг ее могилы — в ярких красках Ван Гога. Желтое солнце в полуденном небе. Сверкающие горы. По мере того как день клонится к вечеру, их ослепительное сияние смягчается, и появляются лиловые тени. Свет становится красновато-оранжевым. Небо на горизонте темнеет и принимает оттенки от розового до малинового. Мы сидим в тени вокруг стола: Люк, я, Лиззи и Ада. Потом мы пойдем купаться. А позже сумерки окутают сад, цикады затихнут, на небе появятся звезды, и бледно-серые надгробия будет освещать только луна. Мы отправимся спать, и вид из окна нам заменит картина, которая висит напротив нашей кровати: деревья, горы и небо. Слова благодарности Спасибо двум моим выдающимся редакторам издательства «Харпер Коллинз» по обе стороны Атлантики: Рэйчел Кахан из «Уильям Морроу» и Фиби Морган из «Харпер Фикшн», ваши чуткость, мудрость и ободрение способны изменить этот мир. Мне очень повезло работать в тандеме с такими уникальными женщинами. Спасибо моим агентам Еве Уайт и Людо Синелли за годы упорного труда, поддержку и дружбу. Огромная благодарность Райану Моргану, техническому редактору, чей кропотливый подход все изменил. Констебль полиции Ник Шоу (в отставке), мой консультант по всем полицейским и юридическим вопросам, как всегда, я очень благодарна вам за ваш щедрый вклад. Триша Уаствед, мой учитель, наставник и подруга, ты научила меня всему, что касается писательского мастерства. Спасибо тебе за вычитку «Пациента» и за наши беседы. Искренняя благодарность Тане Аттапату, Виктории Финлей, Эмме Гин, Сьюзан Джордан, Софи Макговерн, Мими Тебо, Ванессе Воган, Хадизе Исме Эль-Руфаи и другим участникам нашей писательской группы. Десять лет, а все как вчера. А также моему мужу Стиву Гиллу и нашим детям, Марте, Мэри, Генри, Томми и Джонни. Спасибо вам. * * * notes Примечания 1 В оригинале Close (Ближний Круг, Окрестность), имя собственное — историческая территория Солсберийского собора.