— Тогда не могли бы вы передать ему это? Срочно. Я положила на стойку привезенный Люку кейс. Его уже проверили рентгеном, и регистратор только бросила на него беглый взгляд. Если бы я призналась, что внутри находится бесценная картина одного из величайших художников мира, скука на ее лице сменилась бы недоверием. Она схватила бы его и, быстро позвонив по телефону, немедленно заперла в служебный сейф. Но я промолчала, а она поставила кейс на пол и продолжила печатать, с раздражением поглядывая на меня. — Я подожду здесь, пока его не отнесут, — сказала я. Через час она сдалась и позвала к стойке санитара. Высокий молодой человек с дредами сунул кейс под мышку. Я вышла на улицу вслед за ним. — Пожалуйста, отдайте кейс прямо в руки. Там нечто важное для него. И очень личное, он будет растроган. Санитар кивнул и дружелюбно улыбнулся. Мне так давно не улыбались такой открытой улыбкой. Я изо всех сил старалась не заплакать. — А вы не могли бы вернуться и передать, что он сказал? Прошу вас! Он глянул на дверь офиса, а затем подмигнул мне. Стоя на открытом солнце, я стала ожидать его возвращения. Мое сердце учащенно билось в надежде, что рядом с санитаром появится Люк, спешащий поприветствовать меня. Я подумала, что он, наверное, очень похудел и осунулся, и попыталась подготовиться к тому, как будет выглядеть его лицо: улыбающимся или смущенным, а может, безучастным или даже хмурым. Но через пятнадцать минут санитар показался один. Он легко подбежал ко мне. Какая же я была глупая. Люка не могли выпустить, смысл этого места был в строгом надзоре. — Вы передали кейс? — Конечно. — Он что-нибудь сказал? — Только «спасибо». — И больше ничего? — Нет. — А как он выглядит? — Кажется, нормально. — Санитар снова улыбнулся и побежал к другому корпусу. «Нормально». Вот и все, что я могла унести с собой, чтобы прокручивать в голове бессонными ночами и быть благодарной хотя бы за это. Обратный путь был утомительным, но у меня вызывало утомление все, что бы я ни делала. Дома я достала оставшиеся рисунки Люка, еще раз рассмотрела их, прикасаясь и вдыхая запах, а затем завернула в несколько слоев черной бумаги и пузырчатой пленки так же тщательно, как картину самого Ван Гога. Они не меньше были дороги мне, их должно было хватить на всю мою оставшуюся жизнь. Я положила сверток обратно в кофр, и тот снова исчез за халатом позади двери в мою новую комнату. Обернув бутерброды фольгой, я положила их на столик в прихожей. — Поезд отправляется через двадцать пять минут! — крикнула я наверх. — Я почти готов! — весело отозвался муж. — Просто ищу удобную дорожную сумку. Он до сих пор не разобрался с этим. Мой педантичный муж все еще был способен меня удивить. И удивил. В течение последних недель он выглядел другим человеком — гораздо счастливее, чем прежде. Обещанное повышение по службе постепенно приближалось, но он захотел сначала использовать шанс пережить приключение. Директор позволил ему взять академический отпуск для поездки в Епископскую школу близ Сан-Диего в южной Калифорнии. Это частное учебное заведение славилось прогрессивной программой, и полученный там опыт пригодился бы Нейтану для работы в его новой должности. Он не переживал по поводу наших отдельных спален. Казалось, секс занимал в его мыслях последнее место. Когда мы заговорили о Лиззи, он не выглядел таким расстроенным, как я. Он внимательно выслушал меня, когда я попыталась осмыслить все, что произошло. — Нас не было рядом, когда она в нас нуждалась, — сказала я. — Мы слишком много находились рядом, — возразил он. — Ты должна это понять, мы подавляли ее. «Ты ее подавляла», — вот что он имел в виду. Я кивнула. Я была готова признать любое обвинение. Чувство вины с недавнего времени стало сопровождать меня по жизни, подобно спруту, повсюду протягивая свои щупальца. Мы снова стали ходить на прогулки. Маршрут обычно выбирал Нейтан. Мы долго бродили по меловым холмам и по долине вдоль реки, слушая пение птиц. Однажды мы видели зимородка. Муж настоял на том, что будет сам готовить еду. Его флирт с Сарой остался в прошлом. Когда мы с ней встречались, они спокойно болтали. Как давние знакомые, не более. Наверное, прежде я ошибалась на их счет. Мне снова предложили работу. Я встречалась с Люком как врач лишь единожды, наши отношения начались три месяца спустя, и последнее слово о возврате лицензии оставалось за Роджером. — Мы скучаем по тебе, Рэйчел. — Роджер снял очки, протер их и снова надел. — Без тебя все не так. Если хочешь, выходи на неполный день, мы можем повысить тебе ставку. Но я будто разрезала свою жизнь на две части острыми ножницами: до и после Люка, до и после увольнения. Мне казалось, что им больше не срастись. — Я подумаю об этом. Я уже все решила, но Роджер ненавидел категоричность. Он предпочитал приукрашивать правду надеждой, за это его и обожали пациенты. Я знала, он понял, что я имела в виду на самом деле. — Эти деньги могли бы пойти на зарплату психотерапевту, — сказала я. — И в долгосрочной перспективе сэкономить вам время. «А кому-то, вроде Лиама, спасти жизнь», — хотелось мне добавить. — Ты удивишься, но я уже думал насчет психотерапевта и даже разослал приглашения. — Роджер размашистым жестом указал на стопку бумаг на столе, сбив часть из них на пол. — Бетти меня надоумила. Уже на следующей неделе кое-кто придет на собеседование. Я пожалела, что не могла сказать об этом Лиззи. — Мне нужно что-то, куда можно положить паспорт, билет, бумаги для работы в поездке и все такое прочее. — Нейтан сбежал вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки, как возбужденный мальчик, и поспешил мимо меня в прихожую. На фотографии, которую наша дочь прислала Виктории, Лиззи с большим животом купалась в бассейне под голубым небом на фоне высоких пальм. Я смотрела на нее с горько-сладким чувством, мне очень хотелось быть рядом. Я гадала, в каком месте в Калифорнии она находилась. Нейтан вполне мог столкнуться с ней в одном из торгово-развлекательных центров или на пляже. При первой же возможности он планировал вызвать меня к себе. — Мы можем там остаться, — сказал он, задумчиво кивая. — Если решим переехать, я уволюсь из кафедральной школы, но пока один из нас должен быть здесь на случай, если Лиззи вернется. Я с ним не спорила — уж очень устала и не хотела двигаться с места. Я не горела желанием ехать к Нейтану в Калифорнию, если он не найдет там Лиззи. Я с нетерпением ожидала его отъезда. Мне хотелось, чтобы меня оставили в покое, а он, казалось, постоянно наблюдал за мной. Кроме того, я не желала покидать свой дом из-за Виктории, хотя та все еще была в Нью-Йорке и мы не виделись много недель. — Почему ты не возьмешь свой портфель? Он в гостиной, рядом с твоим столом. — Будет лучше, если руки останутся свободными, а сумка будет висеть на плече, чтобы удобно было доставать паспорт. — Тогда возьми рюкзак. Можешь взять мой синий, если хочешь. Он в сундуке, там же, где географические карты. — Боюсь, из рюкзака за спиной могут вытащить вещи. — Он зашел на кухню, глотнул кофе из моей чашки и взглянул на часы. — Господи, я уже опаздываю! — Он начал было подниматься по лестнице, но резко остановился, как бывает, когда в голову вдруг пришла запоздалая мысль. — А что насчет того кожаного баула? — Какого кожаного баула? Конечно, я знала. Я поняла сразу же. Я села на нижнюю ступеньку, мое сердце странно билось, голова кружилась. — Ну того, который ты привезла из Франции, — весело продолжал Нейтан, глядя на меня сверху вниз. — Ну помнишь, после той конференции в Париже. Ты несла его на плече, когда я забирал тебя с вокзала. — Ах, этот! — Но я не несла его на плече, он лежал глубоко в моем чемодане, спрятанный между слоями одежды, чтобы никто его не увидел. — Я удивлена, что ты помнишь. — Он выглядел очень добротным. И как раз подходящего размера, с прекрасным широким ремешком. Так вот что он искал последние недели, когда рылся в ящиках, в шкафах и под кроватями, вот почему он следил за каждым моим движением. Должно быть, ему показали фотографию кофра с картиной. Какой же я была дурой! — Где он, Рэйч? Несколько месяцев назад Блейк увидел, как Люк вешал этот кофр мне на плечо на вокзале Арля, сделал снимок и послал его Офелии, а та немедленно взялась за дело. У нее было не больше трех дней, но если выглядеть как Офелия и обладать ее решимостью и умом, много времени не требуется. Нейтан и без того был готов — плод, созревший для сбора. Правда обрушилась на меня, как яблоки с дерева во время бури: это Офелия оставила зажигалку в машине, фрезии на моей кухне и свой запах на простынях. Это она купила Нейтану галстук. Должно быть, к тому времени, как я вернулась из Франции, он уже знал о моем романе с Люком и тут же закрутил свой с Офелией, ведь я первая преступила черту. Меня следовало наказать, отсюда была и его агрессивность в постели. Нейтан всегда мечтал отправиться на поиски сокровищ. Он стал охотиться за кофром, как только я вернулась, но забывал возвращать вещи на их прежние места, упустив из виду, что я выросла в этом доме и знала его как свои пять пальцев. Это он переместил кухонный стул, чтобы заглянуть на верх шкафчика, и отодвинул еще один от письменного стола, чтобы прошерстить мои бумаги. Он обыскал сушильный шкаф, вытащив при этом мою пижаму, и по ошибке положил ее потом в другое место. Его слишком осторожные поиски, очевидно, не устроили Блейка, и тот потерял терпение. Отсюда и проникновение в дом, распахнутые шкафы, разбросанная одежда, стычка в спальне и шантаж угрозами. Но ни хитрость моего мужа, ни агрессия Блейка не сработали. У Нейтана с Офелией оставался последний шанс. Муж долго и упорно трудился ради этого момента, укрепляя мое доверие всеми этими прогулками и обедами. Теперь пришло время расплаты. Его сердце, должно быть, билось так же сильно, как мое. — Ау, Рэйчел? Я опаздываю! Его секс с новой партнершей был ошеломляющим, да и я могла бы сказать то же самое. Он не навещал свою мать, Ада говорила правду. Офелия не ездила с Блейком во Францию. Видимо, вместо этого она отдыхала с моим мужем в каком-то роскошном месте, чтобы обеспечить его содействие. Вероятно, они оба не знали, что Блейк собирался убить Кэрол и Брайана. Когда Офелия получила от родителей картины и развернула их, ее разочарованию, должно быть, не было предела. Но у нее был Нейтан. У таких женщин, как Офелия, всегда есть запасной план, и содействие моего мужа было его частью. — Рэйчел? — Посмотри за дверью в мою комнату, под халатом. Я слышала, как его ноги протопали по лестнице. На секунду наступила тишина, а потом раздался ликующий крик с оттенком облегчения: — Нашел! Треснувшая тарелка нашего брака разлетелась вдребезги, осколки упали на пол возле моих ног. — Там внутри запечатанный пакет! — крикнула я. Если бы я промолчала, муж заметил бы странность. — Вынь его и оставь на комоде, пожалуйста! — Конечно! — крикнул он в ответ. Его ложь была мгновенной и убедительной, как вся та, что я проглатывала до сих пор. Он появился через несколько секунд, с взъерошенными волосами, раскрасневшийся от триумфа, с кофром на плече. — Спасибо, детка, теперь все идеально! «Детка». Опять это новое, американское ласковое обращение. Позаимствованное у Офелии, для Нейтана оно, конечно, не было новым. Он обнял меня на прощание. Должно быть, он убедился, что пакет в кофре. Возможно, даже ощупал его руками, но спешил, и хорошо изучить содержимое не хватило времени — уж слишком много было слоев пузырчатой пленки и черной бумаги. Он решил, что картина Ван Гога теперь у него, ведь он взял ее там, где она должна была находиться. Он понятия не имел, что несколько недель назад я вернула ее Люку, а в пакете остались лишь рисунки, и больше ничего. Он был уверен, что содержимое кожаного кофра, висевшего на плече, воплотит в жизнь все его мечты, и я отлично понимала, что он чувствовал. Мы все мечтали каждый о своем — Блейк и Офелия, Люк и я, Лиззи, а теперь и Нейтан. — Я позвоню тебе, когда доберусь. — Он не заметил, как я дрожала, провожая последние мгновения нашего брака. Он оказался храбрее меня и собирался начать новую жизнь, а я так и не осмелилась. На самом деле он не был преступником, а просто увлекся кем-то более умным, чем сам. Женщиной, которая точно знала, что делает.