Он делал вид, что между нами ничего не произошло. Мне пришлось проглотить негодование — я не могла высказать ему все, что думала по поводу вчерашнего, ведь мы находились в саду Виктории, а хозяйка с Лиззи поблизости. Пришлось отложить разговор до окончания вечеринки, когда мы вернемся к себе на кухню и сядем за стол лицом к лицу. — Мы это не обсуждали, — ответила я. — Я даже не уверена, что ей известно о втором убийстве. — Лиззи здорово умеет притворяться. — Нейтан следил глазами за дочерью, пока та ходила по комнате, зажигая свечи по просьбе Виктории, и в его голосе слышалась улыбка. — Моя хитрая девочка хорошо хранит свои секреты. Я удивленно посмотрела на него: — Какие еще секреты? Нейтан молча взглянул на небо, провожая взглядом стрижей. Я тоже посмотрела на них, ожидая ответа, и несколько капель теплого дождя упали на мое лицо. — Я слышал, ты утром заходила в Норт-Кэнонри и застала момент, когда с Люком случилась неприятная история. Ты смогла как-то помочь? — спросил он, так и не ответив на мой вопрос. — Откуда ты узнал? — Сара мне сказала. А ей, видимо, Оскар. Думаю, он был здорово расстроен. — Нейтан продолжал разглядывать птиц, круживших над нами. Это звучало странно. Когда все случилось, Оскар уже был в школе и Офелия радовалась, что он ничего не видел. Я всегда считала Подворье лучшим местом, чтобы жить обособленно. Дома были расположены на приличном расстоянии друг от друга, каждый — словно закрытый маленький мирок. Нервный срыв Люка должен был остаться сугубо семейным делом, но тайны имеют обыкновение просачиваться наружу. Виктория позвала нас в дом. Деншемы уже пришли, и настало время ужина. Мы вернулись в комнату. Я уже несколько недель толком не видела наших соседей по другую сторону. После работы я иногда завозила Колину лекарства или, не заходя, оставляла во дворе его любимый пирог по-пастушьи, когда пекла его для нас. Хелен со вздохом облегчения уселась рядом со мной и тут же принялась рассказывать о своих внуках. Ее непрерывный щебет не нуждался в ответах. Капли дождя забарабанили в окна, послышались раскаты грома. Наконец-то разразилась гроза, и я помню, как радовалась этому — мы соскучились по дождю. В комнате было спокойно, мы все сидели рядом, отгородившись от внешнего мира, но мое сердце оставалось с Люком. Сотейник с главным блюдом переходил из рук в руки — нежная баранина под ароматным соусом, посыпанная миндалем. Я встала, чтобы принять его, и увидела наши отражения в большом зеркале, висевшем напротив. Виктория наклонилась вперед и объясняла Колину, как сажать тюльпаны, показывая руками размер ямок, которые следовало вырыть для каждой луковицы. Хелен продолжала тихо бормотать рядом со мной. Если бы отражение в зеркале превратилось в картину, любой взглянувший на нее увидел бы собравшихся вместе и мирно беседующих друзей. Он не ощутил бы висевшее в воздухе напряжение, если не обратил бы внимание на мои стиснутые зубы. Он, как и я, удивился бы таинственному выражению лица Лиззи, которая что-то шептала Нейтану, и тому, как тот взглянул на меня и тут же отвел взгляд, будто ему было что скрывать. Зеркало постепенно запотевало, и эта сцена со всеми ее тайнами становилась все туманней. Я положила баранины Хелен и себе и снова села. Я убеждала себя, что смогу это вытерпеть, что будет не так уж сложно. Я должна была пережить и этот вечер, и завтрашний день, и послезавтрашний. Убийцу поймают, а Люка освободят. Я твердила себе, что больше никогда его не увижу, но не должна об этом думать, иначе сойду с ума. Я решила сделать все для того, чтобы снова стать тем, кем была в начале года: матерью, врачом, женой — по крайней мере, формально. Мне нужно было держаться в рамках приличий и не оглядываться назад. Я все еще давала себе эти обещания, когда раздался звонок в дверь. Хелен от неожиданности уронила вилку на тарелку, и этот легкий стук прозвучал в тишине раскатом грома. Обычно такой поздний звонок означал всего лишь неправильную доставку пиццы, заказанной кем-то с территории Подворья до того, как ворота запирали на ночь. Я не знаю, почему мы все замолчали. Виктория исчезла, чтобы открыть дверь. Я не расслышала, что она там сказала — она говорила очень тихо, и это должно было меня насторожить. В критических ситуациях Виктория всегда понижала голос. Когда она вернулась, в ее глазах мелькнуло нечто вроде предупреждения для меня, а секундой позже в комнату вошли двое полицейских — грузный мужчина средних лет и женщина помоложе вслед за ним. Их темно-синяя униформа смотрелась нелепо в этой комнате с ее диковинками. Лица полицейских были мокрыми от дождя и странно невыразительными, а руки слегка расставлены в стороны, словно для предотвращения попытки побега. Все заговорили хором: Нейтан вежливо поинтересовался, с чем они пожаловали, Хелен растерянно запричитала, но ее слова потонули в громких возмущениях Колина, желавшего узнать, что здесь, черт возьми, происходит. Все возгласы перекрыл спокойный голос женщины-полицейского, выступившей вперед. Ее гладкое лицо было серьезным, темные брови нахмурены. — Доктор Гудчайлд, вы арестованы по подозрению в том, что являлись соучастницей убийства Брайана Олдера. Вы имеете право хранить молчание, но вашей защите повредит, если при допросе вы скроете факты, на которые позже сможете опереться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Сначала я подумала, что это актриса, нанятая чтобы меня разыграть. Ее слова были точно такими, как у полицейских в телевизионных сериалах. Я не могла воспринять их всерьез, даже когда она достала наручники и холодная сталь охватила мои запястья. Лиззи, наверное, тоже не верила, что все по-настоящему, она смотрела то на полицейских, то на меня. На ее лице отражалось недоумение, словно она тоже думала, что это розыгрыш, но не могла понять, в чем его суть. Я хотела сказать, чтобы она не волновалась, и шагнула к ней, но полицейский преградил мне путь. Он объявил присутствующим, что я взята под стражу и буду содержаться в полицейском участке Мелкшема, поскольку в Солсбери для этого не было соответствующих условий. Все молчали. Нейтан побелел от шока, а Колин снова стал возмущаться. Я попыталась сказать ему, чтобы он успокоился, что не стоит поднимать шум, что полиция поймет свою ошибку, как только меня привезут в участок, но времени на это уже не было. Меня подталкивали к двери. Виктория была единственной, кто сохранил способность мыслить ясно. Она схватила свою дорожную косметичку и сунула ее мне под мышку, когда я выходила. — Не волнуйся, — шепнула она. — Дурацкая ошибка, обычное дело, черт бы их побрал. Все будет хорошо. Последнее, что я запомнила, врезалось в мою память на всю жизнь. Лиззи. Не столько ее лицо, сколько тело. Когда меня поспешно вели через двор, я оглянулась назад. Дочь стояла в освещенном проеме двери. Она прислонилась к стене, словно хотела облегчить боль в спине. Ее свободное платье обрисовывало живот, выдавая небольшую, но явную выпуклость, до сих пор не замеченную никем, кроме меня — врача и ее матери. Моя стройная дочь была беременна. Глава 27 Июнь 2017 года Новый день едва наступил, но инспектор Уэйнрайт явно выглядел уставшим. Девяносто часов моего задержания — долгий срок. Его плечи поникли, глаза покраснели. Вероятно, как и я, этой ночью он плохо спал. Он, как и я, понимал, что через несколько часов должен будет предъявить мне обвинение или отпустить под залог. Напряжение в комнате сгущалось, я чувствовала это. Сегодня Уэйнрайт говорил тише, чем обычно, и от этого казался еще суровее и грознее. Он снова вынул конверт и разложил его содержимое на столе между нами. На снимках мы с Люком по-прежнему занимались любовью, прекрасные и обличающие сами себя. — Я еще вчера сказала, что не видела их прежде. — Я смотрела инспектору прямо в глаза и надеялась, что тот поймет, что я говорю правду, хотя знала, как легко ошибиться в человеке. Я сама ошибалась не раз. Я сомневалась в Брайане и доверяла мужу, однако Брайан оказался безобидным, а Нейтан набросился на меня в постели как насильник. Я не разобралась в болезни Люка. Если я не могла прочитать мысли людей, которых знала, разве мог инспектор прочитать мои? — В квартире Брайана Олдера найдена та же серия снимков, — продолжал Уэйнрайт, словно не слыша меня. — Полагаю, он сделал их на свой телефон, хотя сам аппарат пока не обнаружен. Вероятно, были распечатаны два комплекта — один мы нашли в квартире Олдера, а другой он в прошлый понедельник отослал вам. Нетрудно понять его мотивы — чаще всего шантажом занимаются ради финансовой выгоды, а Брайан Олдер потерял работу и нуждался в деньгах. Видимо, вы получили фотографии во вторник и сразу сообщили о них Люку Лефевру, который спустя несколько часов и убил Олдера. — Это неправда! «Так вот как люди попадают за решетку? По догадкам и предположениям?» Инспектор продолжал, не обращая внимания на мои слова: — Давайте взглянем на факты. Вместе. — Его тон стал мягче, словно он разговаривал с ребенком. — Нам известно, что у вас с Лефевром был роман. Вы сами признались, и перед нами лежат неопровержимые доказательства — эти фотоснимки. Мы также знаем, что Олдер вам угрожал. — Это тоже неправда. Он никогда мне не угрожал. — Он признался, что следил за вами. «Кто ему об этом рассказал? Нейтан? Люк?» — Слежка не является угрозой, — фыркнула Джуди. Она тоже устала, в ней росло нетерпение. Ее лицо было бледным, под глазами появились темные круги. Наверное, она допоздна готовилась к этому допросу. А может, разом навалились неотложные заботы — например, пришлось выслушивать претензии детей или уделить время мужу и вытерпеть секс, которого она не хотела. — Я просто ставлю вас перед фактом. — Уэйнрайт проигнорировал реплику Джуди, но сохранил дружелюбный тон. — На снимках вы в постели с подозреваемым. — Не поддавайтесь, он давит на вас. — Джуди поймала мой взгляд и покачала головой. — Вы их увидели, — Уэнрайт кивнул на снимки, лежавшие перед ним, — и поняли, что проблему нужно решить безотлагательно. Олдер должен был замолчать. На карте стояла ваша репутация. — Я даже не заглянула в конверт! — Но инспектор не хотел ничего слышать. — Я решила сделать это на работе, но не нашла времени. До вчерашнего дня я даже не подозревала об их существовании. Я сознавала, что мои оправдания звучали неправдоподобно. Инспектор смотрел на меня с иронией, даже с любопытством. Он мне не верил. Не понимал, насколько напряженным может быть рабочий день врача. Он не имел ни малейшего представления, какие задачи ежеминутно приходится решать одну за другой: прием пациентов, выбор правильного лечения, срочные случаи, телефонные звонки, выдача рецептов и направлений, общие собрания и вызовы на дом. Непрерывный стресс — вот что такое мой обычный день. А когда он наконец заканчивается, ты просто бросаешь сумку на кухне, забывая о ней до следующего утра, и открываешь бутылку вина. Джуди подалась вперед: — Фотографии сами по себе не являются доказательством наличия мотива к убийству. Записок с угрозами их опубликовать также не найдено. — В них нет необходимости. В конверте вместе с фотографиями обнаружен бумажный листок с напечатанным на нем именем Брайана Олдера. Доктор Гудчайлд сочла, что Олдер чрезвычайно опасен, и сообщила об этом Люку Лефевру, который пришел к тому же выводу. — Но доказательств того, что они видели фотографии, нет! — Брайан Олдер был одержим доктором Гудчайлд. — Инспектор Уэйнрайт ловко сменил галс, как бывалый моряк, направляющий свое судно в порт. Теперь попутный ветер дул ему прямо в корму. — Должно быть, это тревожило ее, даже пугало. Коллеги из клиники, безусловно, тоже были обеспокоены. — Они не знали. — Я удивленно уставилась на инспектора. — Брайан неоправданно часто приходил ко мне на прием, но никто не предполагал… — Кэрол Уайт неоднократно обсуждала с доктором Моррисом нездоровую тягу Брайана Олдера постоянно видеться с вами. Тот не придал ее словам большого значения и теперь жалеет об этом. Кэрол беспокоилась обо мне. Меня пронзило запоздалое раскаяние — еще одного человека я не сумела понять. К бесконечной череде моих ошибок добавилась еще одна. А инспектор уже летел на всех парусах: — Миссис Уайт тоже получила фотографию от мистера Олдера. По крайней мере, мы полагаем, что от него. Этот снимок идентичен тому, что мы нашли в комнате Люка Лефевра, и сделан ранее тех, что прислали вам. Он тоже несколько компрометирующего плана, на нем вы с Лефевром в пока неизвестном нам месте. — Уэйнрайт бесстрастно взглянул на меня. — Мы считаем, что Кэрол Уайт направлялась к вам домой, чтобы рассказать об этой фотографии, и по дороге ее убили. Убийца не успел убрать все улики, на месте преступления остались конверт и эта разорванная фотография. Инспектор подтолкнул ко мне очередной снимок. Край был надорван, словно кто-то пытался вытащить его из конверта, но не успел или отвлекся. Я стала рассматривать фотографию: лицо Люка напротив моего, мои полные слез глаза, мокрые щеки, свет вокруг ярче, но фон размыт и состоит из одних цветных пятен — вероятно, мы были где-то под открытым небом, но что это за место, я не разобрала. Конверт, из которого инспектор извлек снимок, лежал на столе. Он был подписан синими чернилами. Именно его держал в руках муж Кэрол, пока ждал ее в клинике. Кэрол вскрыла конверт и решила меня предупредить, но по дороге встретила убийцу. Меня замутило от чувства вины. — Этот конверт был в руках у мужа Кэрол, Кита, — медленно проговорила я. — Тогда я видела ее в последний раз. Он должен что-то знать. — У нас имеются подробные показания Кита Уайта. Конверт доставили утром в день убийства — это все, что он смог рассказать. Он понятия не имеет, когда и кем была сделана фотография. Я надеялся, что вы это знаете и поясните. — Инспектор выдержал паузу в ожидании моего ответа, но мне нечего было ему сказать. Я тоже не имела ни малейшего понятия. У Джуди, похоже, лопнуло терпение. Она выпрямилась на стуле и, вздернув подбородок, отчетливо проговорила: — Вы показали нам некие фотографии, надеясь добиться признания от моей клиентки, но фотографии не являются доказательством преступления. Ваш трюк не сработал, поскольку она невиновна. — Джуди перевела дыхание, но еще не закончила. — Уверена, у вас нет никаких улик даже против самого обвиняемого. — Они есть. — Уэйнрайт спокойно откинулся на спинку кресла. — После того как Люка Лефевра увезли из Норт-Кэнонри, криминалисты изъяли из его спальни окровавленную рубашку. На ней обнаружена кровь той же группы, что у Брайана Олдера. Мы ждем результата анализа ДНК. Позже всплыли и другие подтверждающие его вину факты, которые я пока не вправе разглашать. «Другие факты? Он намекнул, что они как-то связаны со мной? Или с Люком?» Но Джуди не сдавалась: — История с группой крови — отдельная тема, но убийство Кэрол ни на мою клиентку, ни на Люка Лефевра вы не повесите. Люк не мог знать, что Кэрол получила фотографию. — Я же сказал, ему прислали такую же. Мы нашли ее в его комнате. Инспектор достал из сумки еще один конверт, на этот раз белый. Снимок, который в нем был, оказался абсолютной копией предыдущего — наши лица рядом в ярком свете и размытый цветной фон. Вместе с фотографией Уэйнрайт подтолкнул ко мне прозрачную целлофановую папку с вложенной в нее напечатанной на машинке запиской. Всего два слова: «Кэрол знает». — Между Кэрол Уайт и подозреваемой были трения, — продолжал инспектор. — Мы узнали о них, побеседовав с доктором Моррисом. Доктор Гудчайлд наверняка рассказала о конфликте своему любовнику. Брайан Олдер, частый посетитель клиники, тоже не мог его не заметить. Очевидно, он решил сделать Кэрол Уайт своей союзницей. Он надеялся обезопасить себя, поделившись с ней информацией и сообщив Лефевру, что сделал это, но не предполагал, что тем самым подписал несчастной смертный приговор. Цепочка событий, которую описал инспектор, была почти невозможной: Люк вернулся из Франции вечером. Он должен был успеть увидеть фотографию, прочитать записку, найти Кэрол, выследить ее, ударить ножом и оставить умирать в тех кустах, где ее тело обнаружили следующим утром — ранним утром того дня, когда он пришел ко мне. Я закрыла глаза. Я не могла представить такое даже на секунду. Это выглядело полной бессмыслицей, но инспектору, похоже, было все равно. Открыв глаза, я обнаружила на себе его пристальный, изучающий взгляд. Наконец он шлепнул по столу ладонями. С похожим звуком мясник швыряет на прилавок кусок мяса. — Вы устали и явно запутались, хотя дело довольно простое. — Уэйнрайт посмотрел на Джуди. Его голос стал монотонно-безличным, как у человека, который излагает факты в последний раз. — Брайан Олдер преследовал доктора Гудчайлд, чем доставлял ей немалое беспокойство. Она поделилась со своим любовником, которым, как мы твердо знаем, являлся Люк Лефевр, неуравновешенный человек, лечившийся в прошлом у психиатра. Нетрудно догадаться, как он это воспринял. В дальнейшем Лефевр получил от Олдера фотографию с запиской о том, что Кэрол Уайт знает о романе, и его неустойчивый разум перемкнуло. Он знал, как сильно миссис Уайт расстраивала его любовницу — все это знали, — а теперь получил доказательство того, что ей известно об их связи. Прогрессировавший психоз Лефевра мог привести к непредсказуемым последствиям, и доктор Гудчайлд воспользовалась этим. — Детектив взглянул на меня, затем снова на Джуди. — Они вместе решили: Кэрол должна умереть. Какое-то время спустя доктор Гудчайлд сообщила Лефевру о существовании и более… э-э… интимных снимков, которые Брайан Олдер отправил ей по почте. В результе он тоже был зверски убит. — Все ваши странные обвинения основаны на домыслах. — В тоне Джуди звучало презрение. — Не найдено орудие убийства.