– Да. В каком-то смысле. – Она кончала? – Что? Нэйтан выглядел до невозможности несчастным. – Ты меня слышал. Она кончала? – Пожалуйста, – взмолился он. – Не делай этого. – Это мое право, – ответила она. – Разве не так? – Я не знаю. – Она кончала? – спросила Ханна снова. – Да, – ответил он тихо. – Это было… громко? С каким звуком она кончала? – Она не кричала, – ответил Нэйтан, – нет. Она как будто рассверливала глубокую дыру и получала от этого удовольствие. – Как она в постели? Она тебя сильно возбуждала? Она стянула бретельки платья с плеч, оголив грудь. Ее соски затвердели. Она долго не двигалась, пока наконец не выскользнула из платья, оставшись в одних трусиках. – Ты хочешь меня? – спросила она. Он кивнул, на его лице отражалось желание. – Ты хочешь меня так же сильно, как и ее? – Больше. Ханна осталась на месте – в кругу, освещенном солнцем. Животное в нем. Животное в ней. – Повтори еще раз, – приказала она. – Больше, чем ее, – произнес Нэйтан и медленно пересек комнату, направляясь к ней. Подойдя, он опустился перед ней на колени. Затем он поднял взгляд, отодвинул ее трусики в сторону и скользнул пальцами внутрь. Она сладко выгнулась от его прикосновения. Лисса Они почти не разговаривали, сидя в поезде, который вез их по западным окраинам Лондона. Они заключили нечто вроде перемирия – поездка была предложением Сары, которое Лисса приняла, – и это был первый день за многие недели, который они проводили вместе. Как только они проехали город Рединг, стало больше полей, небо, казалось, стало шире, а деревеньки – меньше. Чувствовалось лето в полном его расцвете. Сара дремала, ее шляпа лежала рядом на сиденье, а на коленях – раскрытый роман. Лисса внимательно изучала лицо матери. Она не выглядела больной – она выглядела, пожалуй, красивее, чем когда-либо. Килограммы, которые она сбросила, только еще больше подчеркивали прекрасные черты ее лица, которое во сне было лишено каких-либо особенностей возраста. Ее волосы оставались все такими же длинными и густыми, как в молодости. Мать приоткрыла один глаз, посмотрела на Лиссу, и она отвернулась. Они сошли с поезда уже в сельской местности и по мостику пересекли реку. Сара шла медленно, опираясь на палку, красная лента на ее широкополой шляпе развевалась на ветру. В реке кружили лебеди – два детеныша еще не успели побелеть и плавали вплотную друг к другу, а родители повсюду следовали за ними. На поле на противоположном берегу паслись коровы. Здесь было мило, но они шли по обочине узкой проселочной дороги, а рядом проносились машины, и Сару буквально шатало от порывов ветра. – Подожди секунду, мама, – остановила ее Лисса и вытянула руку с поднятым большим пальцем. Водитель на «Рендж ровере» остановился почти сразу. Он оказался приятным и добросердечным, и Лисса почувствовала молчаливое облегчение своей матери. Водитель провез их вверх по холму в сторону поселка Гринхем-Коммон и высадил на автостоянке – Лисса помогла матери выйти из машины. Сара подошла к забору, где стояла старая диспетчерская авиавышка. Лисса была уже у информационного стенда, который коротко рассказывал об истории Коммон, об авиабазе, флоре и фауне этого места. «Гринхем-Коммон, – гласила надпись. – Реконструкция в Лоуленд-хит. В прошлом массовый выпас скота позволил развиться здесь уникальной растительности, состоящей из вереска, утесника и других ацидофитов. Демонтаж взлетно-посадочных полос и постройка ограждений позволяют всем вновь осуществлять свои права на выпас скота». Лисса сощурилась. Посередине старой взлетно-посадочной полосы, раскинув руки, две девушки играли в самолеты и бегали, пытаясь поймать ветер. Их смех уносился высоко в воздух. – Сюда, – взмахнула рукой Сара. Гравий хрустел у них под ногами, во все стороны разлетался вереск и белые звездчатые цветы усыпали траву вдоль тропинки. Лисса и Сара шли вдоль старой взлетно-посадочной полосы мимо пруда и заброшенного пожарного гидранта. Сара поворачивала голову то туда, то сюда, время от времени кивая самой себе, как будто у нее все вставало на свои места. – Там были синие ворота, – сказала она, указывая палкой в сторону, – вон там. Мимо них проезжали велосипедисты, целые семьи, иногда их обгоняли пожилые мужчины группами по три-пять человек в солнцезащитных очках и шлемах. Тепло утра превращалось в полуденную жару, и Лисса, достав воду из сумки, предложила ее матери. Та сделала большой глоток. – Вот, – вдруг сказала Сара, устремив взгляд на что-то позади Лиссы. – Это они, пусковые установки. Там держали ракеты. Лисса повернулась. Они были до того огромны, что их, кажется, не мог скрыть и стоявший в стороне приличный заросший холм, когда-то маскировавший люк. «Они выглядят, – подумала Лисса, – как могильные курганы, в которых хоронили королей бронзового века со всеми их трофеями». Лисса с матерью медленно пробирались к ним через пустошь. Тройные заборы из колючей проволоки все еще преграждали путь, кто-то красной краской вывел на них похабщину. Среди густой растительности торчал знак: «Собственность Министерства обороны». Сара стукнула по проволоке палкой. – Болторезы быстро с этим справлялись, – гордо произнесла она и, победоносно улыбнувшись, добавила: – у нас всегда были болторезы. Затем Сара откинула назад голову и издала необычный звук – какое-то улюлюканье, одновременно похожее на крик какой-то птицы и не похожее ни на что. Лисса увидела, как прохожие удивленно задрали головы. В наступившей тишине Сара усмехнулась. – Это пугало солдат до полусмерти, – пояснила она. – Они не знали, что с нами делать. – Меня почему-то это не удивляет, – призналась Лисса. – Я бы убежала, боясь за свою жизнь. – А я рассказывала тебе, что мы здесь танцевали? – Где? – Да прямо вон там, – сказала Сара, указывая палкой на площадку перед шахтами. – Мы перерезали забор из колючей проволоки, поставили лестницы, перелезли через него и танцевали в лунном свете! Это был канун Нового года. Мы пели и танцевали под луной. «Она ведьма, – подумала Лисса, когда Сара снова начала петь, на сей раз тихо. – Моя мать ведьма». Лисса отошла в сторону, туда, где виднелась ежевика. Она уже созрела, и Лисса, набрав пригоршню ягод, принесла их матери. – Очень вкусно, – сказала Сара, – спасибо. Она уже нашла где-то перо и вставила его в шляпу. – Мы должны набрать побольше ягод. Сделаем крэмбл. Так они и сделали, Лисса поднимала ветки, чтобы Сара смогла дотянуться и сорвать самые темные и спелые ягоды из середины куста, наполняя контейнер, оказавшийся у них с собой. Собрав ягоды, они пошли дальше через небольшую густую рощицу, где сквозь листву деревьев проникал рассеянный свет и все заросло папоротником. – Ах да, сюда, – сказала Сара, – я знаю это место. Они прошли мимо раскидистого дерева, и Сара, сойдя с тропинки, протянула к нему руки. – Привет, старушка, я тебя помню. Вот здесь мы разбивали лагерь, – сказала она, – рядом с этим деревом. Они медленно двигались дальше и вскоре вышли за территорию через распахнутые ворота. Часть забора по периметру базы все еще стояла: старая бетонная панель была разрисована граффити – простоватыми рисунками змей и зеленых бабочек. Это было все равно что наткнуться на забытые всеми наскальные рисунки. Под ржавым металлом все еще была видна зеленая краска, отслаивавшаяся от солнца и возраста. – Я помню это, – заговорила Лисса, просовывая пальцы в щель ворот. – Брезент, натянутый от дождя. Румяные женские лица. Запах шерсти, огня и тел. – Тридцать тысяч человек, – продолжила Сара, – рука об руку вокруг базы. Они приходили и вытаскивали нас из палаток. Говорили нам, что мы ненормальные, – смеялась она, – как будто нормально – это держать ракеты, несущие смерть, на общей земле. – Я помню, – ответила Лисса. – Я тоже была здесь. И помню, как полицейский пришел забирать тебя из палатки. Меня это испугало. Я ненавидела его и то, что ты оказалась здесь. – Почему? – Я думала, что потеряю тебя, что тебя расстреляют. Сара повернулась к Лиссе. – Мир – страшное место, – ровным голосом сказала она. – В мои обязанности матери не входило лгать тебе об этом. Я должна была попытаться сделать его более безопасным для тебя. Если бы у тебя был свой ребенок, ты бы это знала. Лиссе эти слова кое-что напомнили. – Однажды я была беременна, – сказала Лисса. – От Деклана. Она снова повернулась к забору, и тут ей на глаза попался странный рисунок – большое насекомое, ползущее по отслаивающейся зеленой краске. – Это было нелегко. Я думала, что все будет проще, но ошиблась. Само решение далось мне легко, но после него было не по себе. Но я не могла этого сделать. Только не от Деклана. И не растить ребенка одной.