– Ты думаешь, это смешно? – спросила Дея. Она отхлебнула чаю, а Кейт откусила ломтик шоколада, наполнивший рот вязкой сладостью. – Есть еще кое-что, но… Знаешь, я могу оставить это до следующего раза. А сейчас, – продолжила Дея, поворачиваясь к Кейт, – лучше расскажи мне, как твои дела. * * * Кейт приготовила пасту с помидорами, добавила оливкового масла, немного острого перца чили. Лежавший в холодильнике каменный пармезан, о котором она забыла, был натерт сверху. Порция Тома ждала его в маленькой зеленой миске, а для Кейт с Сэмом на столе стояла бутылка красного вина. Кейт услышала, как открылась дверь, и Сэм зашуршал в прихожей, вешая пальто. – Чем-то вкусным пахнет, – заметил он, потягивая воздух. – Я подумала, можно приготовить что-то новенькое, – ответила Кейт, поднимая Тома с пола, где он играл. – Давай, малыш, попробуй пасту. Паста оказалась удачной. Том не только ел, но и играл с макаронинами, а затем запросто выпил из миски весь оставшийся соус. Когда с пастой было покончено и Кейт с Сэмом выпили по бокалу вина, Сэм предложил искупать Тома. Кейт сидела за столом, наслаждаясь послевкусием вина и слушая, как они хихикают и что-то поют вместе. Когда с ванной было покончено, Сэм передал ребенка Кейт, которая поцеловала его в лобик под вьющимися, еще мокрыми волосами. – Это мой милый мальчик? – игриво спросила она. – Переодеть его в пижаму? – предложилСэм. – Да, давай. Когда Кейт забрала Тома у Эллис, он был счастлив и вполне спокоен. Она зарядила посудомоечную машину, вытерла стол и налила себе еще полстакана вина, вспоминая беседу. – Правду? Да. Мы говорим правду. Дея произнесла это так, словно хотела услышать конкретный ответ от Кейт. Как будто отклика «Ничего, кроме правды» было недостаточно. – По правде говоря, я тоже боюсь. – Продолжай. – Боюсь всего. Все время боюсь. Боюсь будущего, боюсь изменения климата и возможной войны. Мне одиноко. Мне больно. Я все еще не могу смириться с тем, что они меня разрезали. Я чувствую себя неудачницей. Как женщина, как мать. Я все понимаю неправильно. Мне так стыдно. Я не знаю, откуда он берется, этот стыд, но он всегда там внутри, как большая красная волна, готовая сбить меня с ног. Моей мамы, увы, больше нет. Я скучаю по ней. И понимаю, что всегда скучала по ней. Она совсем не подготовила меня к жизни. Я злюсь, что она оставила меня одну. Я не справляюсь. Никто не говорил мне, что это будет так. «Я думаю, что вышла замуж не за того человека», – этого она уже не произнесла, зато выпалила все остальное. Стоило словам политься, как этот поток уже было не остановить. А Дея сидела и слушала. Выговорившись, Кейт чувствовала себя пьяной от того, что ее слышали. Это было сродни кислородному отравлению городского жителя на природе. – Так. Как насчет заседания нашего клуба «Мама» на следующей неделе в тот же час? – Хорошо, в то же время на следующей неделе. – Эй, – окликнул ее Сэм, входя в комнату. – Том в хорошем расположении духа. И с мамой, кажется, он хорошо поладил. – Да, хорошо, – ответила Кейт. – Я думаю, в дальнейшем мы этим воспользуемся. Лисса – Они не в игрушки играют, – говорит Клара. – Все это серьезно, это техника вживания в роль и выхода из своей кожи. Актеру нужна эта техника, поскольку роли в спектакле жесткие. Они жесткие именно в английской интерпретации, а не в русской. Русское прочтение этих ролей совсем не жесткое. Оно скорее свободное: водка и горе, что еще надо. Это у них в жилах, а у нас, англичан, слабый чай и сырость. – Так, – произнесла она, обводя взглядом зал. Перед ней собран актерский состав, идет полная перекличка. Это утро понедельника, начало третьей недели. – Лисса, – обратилась к ней Клара, слегка прищурившись. – Ты словно окоченела. Ты всегда такая чопорная? Посмотри, как ты сидишь… Что дядя Ваня говорит о Елене? Она повернулась к Джонни: – Расскажи ей, какая она. – Если бы ты могла видеть, как ты выглядишь, – начал Джонни, пристально глядя на Лиссу. – Как ты двигаешься. Лень определяет твою жизнь. Сплошная праздность. – Спасибо, Джонни. Итак, Лисса, Елена сидит вот так. Клара скрестила руки на коленях, подражая позе Лиссы. – Нет. Вы, англичане, вы все ошибаетесь. Почему я выбрала англичан для интерпретации этой русской пьесы? Я сошла с ума, иначе не скажешь. Лисса, ты знаешь технику Мейснера? Лисса кивнула: – Мы изучали ее в театральной школе. Хотя прошли годы с тех пор, как… – Хорошо, садись сюда. На сцену вынесли еще один стул, Лисса послушно вышла на середину комнаты и села на него. – А ты, – переключилась Клара, поворачиваясь на каблуках и указывая на Майкла. – Ты тоже напряжен. Ты находишься на сцене всего пять минут, но уже напряжен. Это ужасно. Иди сюда. Майкл встал и чему-то улыбнулся, проводя рукой по волосам. – Майкл, ты знаешь эту технику? Майкл отрицательно покачал головой. – Лисса. Опиши ее Майклу, пожалуйста. Лисса скрестила ноги в лодыжках, но спохватившись, снова распрямила их. – Итак, насколько я могу вспомнить, все начинается с того, что один из нас замечает что-то в другом человеке. Я замечаю кое-что в тебе, поначалу то, что лежит на поверхности. Это может быть то, что ты носишь, например, привычка носить синий верх. А ты подтверждаешь мне мои наблюдения. Мы делаем это некоторое время, а потом углубляемся за пределы внешности… Клара хлопнула ладонью по столу: – Стоп! Достаточно объяснений. Начали! Майкл издал короткий лающий смешок, а Лисса перевела дыхание. – Твоя прическа, – начала она. – Она… с челкой. Майкл улыбнулся. – У меня есть челка? – спросил он восходящим тоном удивления. – Стоп! Майкл повернулся к режиссеру. – Никакой игры, – сказала Клара, стуча кулаком по столу. – А ты играешь. Но если это твоя игра, Майкл, то я рада, что у твоего персонажа нет ни единой реплики в этой пьесе. Тут смысл в том, чтобы не играть. Пристыженный, Майкл повернулся к Лиссе, которая бросила на него сочувственный взгляд, и они начали снова. – Ты выглядишь бледным, – вновь начала Лисса. – Я выгляжу бледным. – Ты выглядишь бледным. – Я выгляжу бледным. Лисса видела, как застыл Майкл, он был слишком напуганным, чтобы сделать хоть шаг. Неожиданно Лисса вспомнила своего учителя по театральной школе, маленького напряженного человечка, который страстно верил в эту методику постановки пьес. «Называй то, что видишь, – так он всегда говорил, когда они использовали технику Мейснера. – Направь свое внимание на другого человека, посмотри внимательно и назови то, что ты видишь. – Ты выглядишь испуганным, – сказала она Майклу.