Роуз мелко дрожала, лицо у нее было смертельно бледно. – Дорогая… – Я обняла ее за плечи, а Роуз вдруг, будто опомнившись, стала яростно вытирать ладонь о юбку. – Тетя, что это? Зачем? Голос ее дрожал. – Просто дурацкая шутка, дорогая. Тебе нужно отдохнуть и выпить чаю. Пойди приляг, я сама приготовлю тебе чашечку. Она машинально кивнула, сделала шаг – и встрепенулась. – Но я не могу! Скоро придет профессор Фаулер. При этом имени ее бледные щеки окрасились легким румянцем. – Дорогая, не думаю, что это разумно. Так скоро после разрыва помолвки с мистером Хьюзом… Роуз вздрогнула. Мы обе знали, что не было никакой помолвки. Я добавила ей на ухо: – Не надо давать повода для сплетен. Она стиснула пальцы. – Я не делала ничего плохого! Я вздохнула. Какое же она еще наивное дитя. – Дорогая, пусть страсти поулягутся. Повремени немного. Напиши ему и попроси отложить прогулку, хорошо? – А вдруг он больше меня не пригласит? – Если чувства профессора искренни, то он непременно дождется. Роуз непокорно вздернула голову. На ее милом личике отразилось прямо-таки ослиное упрямство. – Я буду делать, что хочу! И пусть хоть мозоли на языках натрут. Только этого не хватало. – Дорогая, не стоит ссориться с соседями… Ее голубые глаза сверкнули. – Они не всегда будут моими соседями. О, тетя, как же мне хочется отсюда уехать! Роуз еще предстояло уяснить, что люди везде одинаковы. Даже в пустыне от них не скрыться – там непременно окажутся какие-нибудь бедуины или археологи. Так что нет никакого смысла убегать. – Дорогая, не ты ли совсем недавно живописала мне прелести Дорсвуда? И потом, тебе некуда ехать. – Зато профессор Фаулер много путешествует! Я могла бы отправиться с ним. «В качестве кого?» – едва не спросила я, но вовремя прикусила язык. Надеюсь, после истории с Родериком Хьюзом Роуз будет осторожнее. Однако ее решимость меня испугала. Сгоряча Роуз может натворить глупостей, о которых будет потом жалеть. На все попытки ее вразумить – о, очень мягкие! – она только непреклонно сжимала губы. Не вовремя же ей вздумалось проявить характер! Пришлось отступить. Роуз отправилась навещать леди Присциллу, а я в задумчивости вышла в сад. Джоунс, не зная о моих планах приставить к нему помощника (и будущего преемника, но об этом умолчим), стриг газон, напевая что-то легкомысленное о милой Энн и дюжине поцелуев на завтрак. В его-то почтенном возрасте! При виде меня он приосанился и отрапортовал: – Деревья побрызгал, тюльпаны выкопал, с газоном до вечера управлюсь. Сразу бы так. – Превосходно, – одобрила я, сорвала веточку бархатцев и понюхала. Оранжевые головки цветов пахли остро, пряно. Солнце светило в глаза. И я вдруг совершенно успокоилась. Если Роуз не желает слушать доводов рассудка, то… остается апеллировать к чувствам! К ленчу я спустилась, как говаривала няня, краше в гроб кладут. Лицо бледное в синеву, движения нетвердые, под глазами чернота. Частое поверхностное дыхание вырывалось из пересохших губ. Этот прием я позаимствовала у тетушки Пруденс, которая таким нехитрым способом долгие годы тиранила свою дочь. Правда, тетушка Пруденс еще широко использовала слезы и упреки, но я, смею надеяться, умнее. – Приятного аппетита, – тихим голосом пожелала я и налила себе чаю, изрядно пролив его на скатерть. Слишком дрожали руки. Не заметить пугающих симптомов медсестра, пусть даже неопытная, не могла. – Тетя, что с тобой?! – Роуз вскочила и бросилась ко мне. – Ничего страшного, – слабо улыбнулась я, потирая грудь. – Немного полежу, все пройдет. – Почему ты не сказала, что больна? – наседала Роуз, лихорадочно пытаясь нащупать пульс. От волнения это получалось не очень-то ловко. Роуз полуприкрыла глаза и считала шепотом: – Восемьдесят три… восемьдесят четыре… – Ерунда, – отмахнулась я, но пошатнулась, так что пришлось ухватиться за стол. – Какая же это ерунда, если у тебя пульс… сто сорок восемь! Тетя Мэри, тебе нужно сейчас же лечь в постель! Я позвоню доктору Пэйну, а потом приду к тебе. – Дорогая, перестань суетиться, – попросила я слабым голосом, с трудом поднимаясь на ноги. Роуз бросилась меня поддержать. – Я сама дойду, не беспокойся. Роуз крепко обхватила меня за талию и перекинула мою руку себе через плечо. – А вдруг ты упадешь на лестнице? Я помогу, и не спорь! – Тебе пора собираться, скоро приедет профессор. Роуз прикусила губу и мотнула головой. – Профессор примет мои извинения. Я не могу тебя оставить. Конечно, не можешь, дорогая. На то и расчет… Доктор примчался через полчаса. Влетел в мою спальню и наткнулся на взгляд Роуз, как мотылек на булавку. Она встала ему навстречу. Я наблюдала за ними из-под полуопущенных век. Как он смотрит на нее, как нежно берет ее руки в свои… Влюблен! Влюблен и не способен этого скрыть. А Роуз, глупышка, ничего не замечает. Зато смотрит на него открыто и доверчиво, а это уже кое-что. Пришлось откашляться, иначе доктор о больной и не вспомнил бы. – Что случилось? – поинтересовался он, закрывая за собой дверь. Роуз почти не дрожащим голосом озвучила симптомы. – Я думаю, это от волнения, – закончила она, стиснув руки. – Возможно, – отозвался он, присаживаясь у моей постели. – Мисс Карпентер, вам лучше выйти. Он что же, даже не осмеливается звать ее «Роуз»? До чего робки эти молодые влюбленные. – Но это же моя тетя! – вскинула голову она. – Вот именно. Поэтому вы воспринимаете все близко к сердцу. Прошу вас, подождите внизу. Роуз прикусила губу и нехотя встала. – Я буду в своей комнате, напротив, – пообещала она твердо. – Зовите, если потребуется. Она вышла, и доктор Пэйн приступил к работе. По мере осмотра он хмурился все сильней. Наконец он убрал стетоскоп в чемоданчик и пристально посмотрел на меня. Его худое скуластое лицо покраснело от злости. – Могу я узнать, зачем вы затеяли этот спектакль? – Спектакль? – переспросила я слабым голосом. Хотя, пожалуй, глупо было продолжать. Доктор Пэйн оказался слишком хорошим врачом.