– Спасибо, – ответила она слабым голосом и опустила длинные ресницы. – Леди лучше не двигать с места до приезда доктора, – тихо возразила Роуз, вспомнив наконец, что ее тоже кое-чему учили. – Я побуду с ней. Доктор – единственный из гостей, кто ночевать в доме Хьюзов не стал. Сослался на срочные дела и обещал вернуться утром. Поскольку отравить леди ХХХ он никак не мог, инспектор возражать не стал. Выходит, зря. Полицейский наклонился и поднял с пола дешевенькую заколку. Покрутил в пальцах, позвал негромко: – Леди Присцилла, не могли бы вы подойти? Взгляните-ка на это. Застучала трость, и старая дама склонилась над недорогой деревянной заколкой с жемчужиной в центре. Откуда она могла взяться на парадной лестнице? И, кажется, где-то я эту вещицу видела. Но где?.. – Легкое магическое воздействие, направленное на нарушение координации движений, – резюмировала старая леди пространно и уточнила с усмешкой: – В обиходе – «спотыкач». Уже неопасен, истратил весь заряд. Кто-то – кажется, мистер Гилмор, – длинно присвистнул. – Значит, леди Сибил и впрямь пытались убить? – переспросила Леона Фаулер и нервно затянулась сигаретой. – Боюсь, это не совсем так, – покачал головой инспектор. – Никто ведь не знал о… – Ночных визитах леди Сибил к мужчине, – хмыкнула леди Присцилла. – Именно, – кивнул инспектор, осторожно заворачивая улику в чистый носовой платок. – Скорее всего, покушались на мистера Хьюза. Или же на полковника Хьюза, хоть это менее вероятно. – По-моему, это все больше похоже на детскую шалость! – заявил профессор Фаулер решительно. Инспектор спрятал улику в карман и ничего не ответил. На завтрак нас собрали в столовой. – Как жаль! – воскликнула Леона, обведя комнату взглядом. Глаза у нее сверкали, алые губы капризно кривились. – Я-то думала, повсюду будет порошок для снятия отпечатков, фотоснимки и гипсовые слепки. А тут все так… обычно. Расследование будто вдохнуло в кинозвезду новую жизнь. Она выглядела оживленной и красивой как никогда. – В жизни все совсем не так, как в кино, мисс Фаулер, – заметил инспектор наставительно, и лишь морщинки у глаз выдавали иронию. Старый дворецкий – Уильямс, кажется, – неодобрительно поджал губы и продолжил раскладывать по тарелкам яйца, копченую рыбу, сандвичи и бекон. Никакой овсянки, слава богу! Старания дворецкого пропали втуне. Полковник Хьюз, который вернулся домой всего четверть часа назад, жадно глотал воду и морщился от одного взгляда на еду. Родерик Хьюз, который ночью налегал на клубнику с шампанским и устрицами (как шепнула мне бесценная Лиззи), простой пищей пренебрег. Викарий решил поститься и обошелся кусочком поджаренного хлеба, сестра последовала его примеру. Леди Присцилла жевала изюм и курагу, которые, в нарушение всяческих приличий, принесла с собой. Леди Сибил цедила бульон, специально для нее доставленный с кухни. Роуз, ни на кого не глядя, выпила стакан молока с булочкой. – Вы серьезно думаете, что я рискну что-нибудь съесть в этом доме? – с веселым ужасом спросила Леона Фаулер, когда дворецкий поставил перед ней тарелку. – Съешь вареное яйцо, – посоветовал профессор хладнокровно. – Или фрукты, в них затруднительно добавить яд. И намазал тост мармеладом. Лицо дворецкого стало вовсе уж скорбным, будто он собирался выйти из столовой и не мешкая утопиться. – Уильямс, будьте добры, – позвала я с улыбкой, – наложите мне побольше. Он благодарно просиял, сказал с достоинством: – Конечно, мисс. – А вы смелая женщина, мисс Райт, – заметил мистер Гилмор, который даже не притворялся, будто что-то ест. – Едва ли, – пожала плечами я. – Просто вряд ли кому-то в этом доме вздумается меня отравить. И, между нами говоря, после жареной саранчи меня трудно чем-то удивить. – Фу-у-у! – скривилась Леона, прикрыв ярко накрашенный рот рукой. – Какая мерзость! – Не ты ли тянула в рот муравьев? – хмыкнул профессор Фаулер. – И говорила, что они приятные, кисленькие. – Мне тогда было семь лет! – вознегодовала Леона. – Между прочим, я сто раз ездила с тобой, и никаких тараканов мы не ели. – Я брал тебя в самые безопасные экспедиции, – напомнил он, улыбаясь, и откинул со лба золотистую челку. Леона надулась и по-детски показала ему розовый язычок. – Мог бы и подыграть. – Можно узнать, чего мы ждем? – поинтересовалась леди Сибил, прерывая их пикировку. – Сутки ведь уже прошли, не так ли? И чуть заметно поежилась, точно мысль о смерти старой подруги вызывала у нее озноб. На правах больной она расположилась в удобном кресле, которое специально ради нее принесли из гостиной. Под больную ногу ей примостили обитую бархатом скамеечку, а под спину – штук пять вышитых подушек. – Доктора, – ответил инспектор, взглянув на часы. – Он обещал вернуться к десяти. – Думаете, еще кого-нибудь отравят? – Леона отвлеклась от апельсина, который ей пришлось очистить самой. Джентльмены, несмотря на ее кокетливые взгляды, на помощь не спешили. – К слову, – улыбка мистера Гилмора стала мефистофельской, – Фаулер, вы не правы. Фрукт нетрудно отравить с помощью шприца. Леона подавилась и закашлялась. – Откуда такие познания? – ядовито поинтересовался профессор, хлопая сестру по спине. Священник сказал с упреком: – Мистер Гилмор! – и покачал головой. Чарльз Гилмор поднял руки и рассмеялся. – Сдаюсь, сдаюсь. Простите, не удержался. Инспектор выглянул в окно, которое выходило на подъездную аллею, и запоздало пояснил: – Я заручился помощью доктора на случай, если дамам станет дурно. Вот и он, кстати. – Разумно. – Леди Присцилла отрывисто кивнула и встала. – Прошу меня извинить, мне нужно подготовиться. Она вышла, а инспектор попросил, не повышая голоса: – Леди и джентльмены, пожалуйста, отойдите к стенам. Это походило на дрянной спектакль в каком-нибудь любительском театре. Портьеры задернуты. Ковер свернут. Стулья полукругом расставлены вдоль стен, оставляя свободной импровизированную сцену. Почти в центре, на том самом месте, где лежала умирающая леди ХХХ, теперь мелом вычерчена пентаграмма. По углам ее толстые свечи, а в центре красуются бриллиантовое колье, соболье манто, горшок с геранью и – вершина абсурда – тарелка с засохшими остатками овсянки. Реквизит? Подношение духу? – Любопытный натюрморт, – вполголоса заметил Чарльз Гилмор, ухмыляясь совершенно беззастенчиво. Инспектор пожал плечами. – Указание леди Присциллы. – А, помню. Что-то живое и что-то мертвое. – Мистер Гилмор пододвинул мне стул. – Можно подробнее? Я ничего не поняла! – жалобным голоском маленькой девочки попросила Леона Фаулер и захлопала ресницами. Только густой слой туши образу ребенка не очень-то соответствовал. Мистер Гилмор оглянулся через плечо и неопределенно повел пальцами. – Насколько я понял, нужно что-то вроде… приманки? – Якоря, – подсказал профессор, кажется знающий все на свете. – То, что покойная больше всего любила при жизни. И то, что связано с ее смертью… Викарий, с вами все в порядке? Священник и впрямь был бледен, на лбу блестели капли пота. – Да-да, – часто заморгал он, теребя закладку молитвенника. – Знаете, я… я ужасно боюсь призраков! – Бояться нужно живых, – посоветовал инспектор серьезно. Викарий лишь беспомощно улыбнулся. Доктор Пэйн порылся в своем саквояже и заставил священника выпить какую-то подозрительно пахучую микстуру. Я повела носом. Сдается мне, коньяка в ней было больше, чем валерьянки. Зато викарий порозовел на глазах. – Может, мы наконец начнем? – скучающим тоном предложил Родерик Хьюз и закинул ногу на ногу. – Вообще-то у меня другие планы на остаток дня. Он совсем не скорбел о леди ХХХ. Интересно, а Роуз будет плакать на моих похоронах? Кроме нее, у меня никого нет.