«Может пойти узнать, что со вторым курсантом?», — думал полковник, как дверь операционной отворилась и из неё вышел пожилой медик. — Вы уже здесь? — поинтересовался он. — Да, я из училища… — Понял, других тут не будет. — Что с курсантом? — задал первоочередной вопрос Свиридов. — Не смогли, — расстёгивая ворот, тяжело вздохнул медик, — не спасли. Огнестрельное ранение перикарда[7]. Удивляюсь, что его до нас довезли… Глава 17 Сильный толчок в грудь опрокинул меня. Стало трудно дышать, в глазах замелькали тёмные круги. Сквозь туман слышалась стрельба, возня, невнятная брань. Я пытался подняться, но только безвольно мотал руками из-за чего грудную клетку пронизывала нестерпимая боль. Ртом глотал воздух, стараясь наполнить лёгкие, но не мог глубоко вздохнуть. Несколько раз терял сознание, а в короткие промежутки, что оно возвращалось, слышал громкую неразборчивую речь, меня несли куда-то, гул работающего двигателя, опять несут. Промежутки между осознанным и бессознательным смешались. Я не понимал, где нахожусь, что со мной. Было трудно дышать. * * * Светало. Возвращаясь полковник Свиридов хотел заехать домой, к семье. Слишком долго он находился в госпитале, решая текущие проблемы, общаясь с выжившим курсантом, выясняя обстоятельства произошедшего. Конечно, никто бы его не упрекнул, если б он задержался на час другой, общаясь с семьёй и он хотел отдать приказ, точнее не приказ, а просьбу, отклониться немного от маршрута, как ожила рация. — «Черёмуха один», ответьте «Сирени». — На приёме, — ответил водитель. — «Первый» в училище, когда прибудете? — Выехали, полчаса. — Принято. После этих слов полковник распрощался с мыслью повидаться с семьёй. «Первый» — генерал неожиданно рано вернулся в училище из командировки. И необходимо ввести его в курс дела, доложить о произошедшем. А кто как не Свиридов знает обстоятельства лучше? Конечно, особый отдел училища не дремлет, и полковник был уверен, что первые показания и рапорта, собраны. Проведены оперативно-следственные мероприятия, но пока он единственный кто общался непосредственно с участником тех событий, и задержка пусть и на непродолжительное время будет выглядеть безосновательно. — О чём задумались, товарищ полковник? — Надеялся на обратном пути домой заехать ненадолго, — честно ответил Свиридов. — М-да, извините, не знал, — после непродолжительной паузы, ответил водитель. — Всё нормально. Поехали. Дальше ехали молча. Город постепенно оживал, появлялись встречные машины и не только оперативных служб, но и частные. Кто-то спешил на работу, кто-то возвращался домой, не успев вернуться до начала комендантского часа, а полковник смотрел на мирных, суетящихся граждан и думал: «Одна человеческая жизнь и десятки, если не сотни спасены. Это адекватная цена или нет? Конечно, скажут материалисты, одна жизнь не сравнится с даже двумя, но, если поставить вопрос по-другому: жизнь ребёнка-младенца равна жизни двух или пусть трёх неизлечимо больных старцев преклонного возраста???»… — Разрешите? — не заходя на кафедру, полковник прибыл к начальнику училища. В кабинете кроме генерала собрались его замы и начальник особого отдела. — Входи, товарищ полковник, заждались. — Быстрее никак, много организационных вопросов, — оправдался полковник. — Знаем. Присаживайся и рассказывай. Общая картина мне известна, но хотелось бы подробностей. — Извините, товарищ генерал, разрешите вопрос? — осведомился подполковник — начальник особого отдела. — Спрашивай, товарищ Кузнецов. — С выжившим курсантом говорили, с ним можно общаться? — Да, разговаривал. Общаться можно, но, думаю, лучше чуть позже. Пусть немного придёт в себя. — Он ранен? — Да, но ему повезло, — коротко отвечал полковник. — Так, товарищи, — прекратил череду вопросов генерал, — давайте товарищ полковник изложит обстоятельства дела по порядку. Товарищ Кузнецов, встретитесь с курсантом, успеете. Он жив и здоров, — чуть спокойнее добавил генерал, — товарищ Свиридов, прошу. — Ситуация такая, — выдержав небольшую паузу, начал полковник. Дорогой он прокручивал в голове, что и как будет говорить, но сейчас словно школьник, вышедший в первый раз к доске отвечать, растерялся. Он сделал пару вдохов, успокоился и продолжил, — во время прохода маршрута патруль в составе двух курсантов обнаружил припаркованный возле дома фургон, откуда трое неизвестных выгружали мешки и коробки. Курсант по рации доложил старшему патруля лейтенанту Вознесенскому о подозрительном случае. К ним выслали группу быстрого реагирования. Подходящий к фургону патруль заметили, открыли огонь, но покинуть место преступления не успели. В это же время прибыла группа быстрого реагирования и ликвидировала неизвестных. Личности их выясняются. Установлено, что планировался теракт с применением взрывчатого вещества. Повезло, коробка с детонатором лежала отдельно от взрывчатого вещества, что находился в мешках. Предварительно силы взрыва хватило, чтобы обрушить многоэтажный дом, — Свиридов говорил сухими рубленным фразами, излагая только те факты, что узнал самолично, — курсантов доставили в госпиталь, один от полученных ран скончался. Террористы стреляли из бесшумного оружия, патронами малой мощности в область сердца. Второму курсанту повезло. У него в нагрудном кармане лежала рация. Пуля её пробила насквозь, но потеряв убойную силу, застряла в груди, закупорив собой рану. Как сказали врачи, такое случается, но очень редко. Сейчас его состояние стабильное. — Понятно, — протянул генерал. Практически все изложенные факты ему докладывали и ничего нового он не услышал, — что-то ещё? — По поводу похорон, остались организационные вопросы. — Этим займётся Виктор Степанович, — ответил генерал… * * * Очнулся от пронизывающей боли рывком. Перед глазами лицо в медицинской маске, мягкий белый свет. Попробовал пошевелиться… — Он очнулся! — встревоженно произнёс женский голос. — Увеличь миорелаксант на полкубика, — ответил мужской голос. Я захотел спросить, где я, что со мной, но вновь провалился в забытьё. Следующее пробуждение было мучительным. Сильно болела голова, а сдавливающая тяжесть в области груди не давала вздохнуть. Попробовал пошевелить конечностями — получилось. Попробовал глубоко вздохнуть, но сдавливающая повязка мешала это сделать. — Спокойнее, курсант, спокойнее. Без резких движений, — прозвучал незнакомый голос. — Что со мной? — спросил, едва дыша. — У тебя огнестрельная рана в области сердца. Перелом рёбер. Тебе несказанно повезло, что пуля застряла и закупорила рану. Когда определили твою группу крови, хирург так матерился, что в ординаторской кактус завял, — скороговоркой ответил неизвестный, а я не знал, смеяться мне или нет после сказанных слов. — Нас было двое, — спросил, но в палате никого не было. Я остался один. Голова жутко болела, а ещё грудь сдавливала жёсткая повязка. Думал, что так и пробуду один до утра, но в палату вошли, как понял двое. — Из наркоза вышел, можете поговорить с ним, но не больше пары минут. Его только что прооперировали, — произнёс строгий голос. — Курсант, — услышал знакомый голос, — курсант, ты меня узнаёшь? — Да, товарищ полковник, — неосознанно попытался приподняться, но не смог. — Лежи-лежи, как состояние? — Нормально, только грудь болит, — ответил, не покривив душой. — Помнишь, что произошло? — Да. Помню, как шли к подозрительному фургону, помню… Что с Котом? — Котом??? — в голосе полковника промелькнуло непонимание. — Второй курсант — Костя, что был в группе. Он шёл первым, я следом, — пояснил, сообразив, что его позывной-прозвище полковник не знает. — Он… — начал полковник, но замолчал. Повисшая пауза затягивалась и у меня быстро застучало сердце, предчувствуя непоправимое, — он скончался пару часов назад. Ранение в сердце, несовместимое с жизнью. Ты держись. Главное тех, кто планировал взорвать дом ликвидировали и теракт не состоялся. Так что… — в это время в палату вошёл врач. — На сегодня достаточно. — Так что, крепись, курсант, — закончил свою мысль полковник и уходя, в дверях, спросил, — когда его выпишут? — Недели две, не меньше, но пойдёмте, я провожу… Я лежал и слёзы текли по щекам. Кот — Костя. Совсем недавно разговаривали, общались. Дружески подшучивали друг над другом и… его не стало. Его убили. Я не сдерживал себя в эмоциях, моё сердце колотилось в бешеном ритме, а руки, до хруста в костяшках пальцев, сжимались в кулаки. — Что с тобой? — в палату вбежала медсестра. — Доктор! Доктор!!! Надомной суетились, что-то говорили, но я только и мог, что скрежетать зубами, сжимать до хруста пальцы и реветь. Тихо, в себя… — Пульс ровный, — взглянув на медицинский прибор, произнесла медсестра.