– Так, а куда мы летим, капитан? – Я непозволительно поздно задался этим вопросом. – Ближе к городу. Площадка в лесу. – Капитан, а, капитан, будем заряжаться, капитан? Даже на треть разряженная батарея не омрачила настроение Инес. А заряжать аккумуляторы корабля – это тот ещё геморрой. У контрабандистов это долгий, напряжённый и незаконный процесс, в течение которого ты воруешь электроэнергию прямо с магистралей. – Сэнду всё сделает. Переоборудование ещё не закончено. Пары стелс-систем нет, – на этом моменте Бубнов, судя по всему, устал говорить, – и прочего. – Топливо? – Полные баки. – ИИ есть? – Стандартный. – Автопилот? – Стандартный. – Потребление энергоячеек на скачок? – Две-четыре. – А чего так много-то? Всего сколько? – Двадцать семь. – То есть, если я правильно помню формулу, получается… Дальнейшее развитие диалога я пропустил, так как покинул рубку и пошёл осматривать ярусы корабля. Закончив с этим, я вернулся к команде. Предо мной предстала необычная картина – Инес заняла место первого пилота, а над ней нависал Бубнов. Встретившись с ним взглядом, я обнаружил в голубых глазах нездоровое оживление. – Ян, садись на место второго пилота. – Чего? – Она будет первым. – Ты чего? Я же никогда таким не занимался! – Да не ссы, – слова Инес показались мне не очень убедительными, – в атмосфере второй пилот всё равно ничего не делает. Почти. – А ты сама-то часто пилотировала с первого места? – спросил я, усаживаясь, куда сказали. Передо мной оказалось множество приборов, о назначении которых я мог только догадываться. – С десяток. В общем, пристёгивайся, сейчас будет вертикальный взлёт. Турбины заработали. Вообще, вневакуумные движки подобных летающих штук были относительно тихими, но всё равно, куда бы мы ни посадили корабль, кто-то обязательно будет знать, где он приземлился. Но это уже не мои проблемы. Инес начала взлёт. В первые секунд десять я даже подумал, что зря волновался, но затем она проскребла по краю раздвинувшейся крыши ангара. Я напрягся, а на лице капитана появилась насмешливая ухмылка. И чего он радуется? Повреждения для космического корабля нулевые, но всё же. Дальше Инес начала справляться лучше и даже не задела фургон потоком из турбины. То же самое нельзя было сказать об импровизированной столовой, которую разметало в щепки. Мы спустились, вышли, и Бубнов, оглядывая отметины на корабле, сказал: – Давай пятихатку. Инес передала Бубнову пекунии. Тот остался доволен. – А теперь верни сотку. С невозмутимым лицом Бубнов выполнил требование. Я ничего не понял. – И что это такое? – Поспорила с капитаном, что я безупречно вылечу из ангара. – А сотка? – Он поставил её на то, что ты обязательно нажмёшь какую-то кнопку или ещё как-то накосячишь. Но тебе хватило ума этого не делать. Я с обидой посмотрел на него. Взгляд остался без ответа. – Фургон внутрь судна, Ян, загони. Инес, открой отсек. Долетишь до площадки на низкой высоте. Чего стоим? Спустя минут пятнадцать мы вновь взлетели. Инес больше не допустила ни одной ошибки, что неудивительно – маршрут был простой, а на месте второго пилота её подстраховывал лично капитан. Вскоре мы приземлились, как сказал Бубнов, в двадцати километрах от города. Расход топлива и энергоячеек удовлетворил и Инес, и Бубнова. После перелёта мы выгнали фургон и запечатали корабль. Выезжая из леса на шоссе, в зеркалах мы заметили, что к месту посадки корабля почти сразу после нас свернул какой-то автобус, за которым ехал внедорожник Сэнду. Что ж, это был спокойный день. Господи, спасибо. Глава двадцать пятая. Показатель интеллекта Ночь же, в отличие от дня, обещала быть насыщенной, но лишь по моей вине и моему же желанию. Вернувшись после перегонки корабля, я собрался провернуть одно дельце, авантюру, если можно так выразиться. Вообще, это слово зачастую подразумевает выгоду, поэтому в отношении моих проявлений авантюризма более подошло бы слово идиотизм, поскольку прибылью и не пахло. Запланированное дельце было отложено сразу же, после того как я прилёг вздремнуть на десять минут. Причина заключалась в том, что я проснулся только вечером. Но в сущности это было даже кстати – творить задуманную мною дичь лучше под покровом темноты. Началось «приключение» с похода по торговым точкам. Купил баул, тёмные очки, два комплекта одежды – синий и серый, всякой мелочёвки. Приготовил в пластиковой канистре домашнего напалма по той же рецептуре, которая использовалась мной ранее в отвлекающем манёвре при угоне грузовика – топливо, дроблёный пластик в растворителе, импровизированный загуститель, немного лака по вкусу. На закупки и создание тягучей субстанции было потрачено часа три, потому что ночью много чего не работало. Если бы я находился на нормальной планете и в нормальном городе, то стоило бы закупаться в разный районах, чтобы усложнить работу следователям, но я уверен, что здесь никто не будет разбираться с тем хулиганством, которое я собирался учинить. За окном было уже темно. Закончив со смесью в канистре, я открыл окно настежь, впуская свежий воздух. Хорошо бы было, если запах топлива выветрится до того, как вернутся Доржи и Двадцатка. Хотя последняя вряд ли что-то унюхает из-за фильтра в шлеме. Снарядившись и переодевшись в купленный синий, вроде как спортивный, костюм, взяв с собой сменную одежду и закинув ещё несколько вещей, включая аптечку и канистру, в баул, я отправился в путь, стараясь не попасться никому из команды на глаза – это кроме очевидного срыва авантюры доставило бы и другие проблемы. Проходя мимо «комнаты для совещаний», я услышал спор Доржи и Бубнова. «Управление с планшета – это просто и эффективно», – говорил первый. «В жопу себе этот планшет засунь», – отвечал второй. Я тихонько выскользнул из здания. Ах, ночной город, ты всегда хорош. Сегодня был особенно ветреный день; я позволил себе, отойдя немного от резиденции, прикрыть глаза и вдохнуть влажные запахи охлаждённых улиц. Как оказалось, это было ошибкой. Пока я стоял с закрытыми глазами как истукан и дышал подобно астматику, мне в лицо прилетел воняющий рыбой пакет. Через пару пройденных кварталов захотелось чего-то перчённого, и в круглосуточном ларьке мною была приобретена пачка снеков. Жареные треугольники, чёрт пойми из чего сделанные, полностью оранжево-красные от покрывающих их специй, скрасили путь. Я шёл по вонючей зассанной улице и с аппетитом хрустел. Баул крайне неприятно давил, но попытки поправить его привели к тому, что ко всему прочему лямка начала натирать. Пережевав последний снек, я, скомкав пустую пачку, начал искать глазами мусорку, но в этом занятии не преуспел. На протяжении целого квартала мне не попалось ни одного бачка. Не то что я бы осуждал местных – какое у меня вообще есть моральное право на это, – но, чёрт вас дери, ни одной мусорки – это же безобразие. Это не по-людски, такое пренебрежение к обществу я не понимаю и осуждаю. А вот и точка назначения – дом Атасравы и её семейки. Сейчас я буду его совершенно справедливо поджигать. Выкинув скомканную пачку в ближайший открытый канализационный люк, я огляделся по сторонам. Людей мало, это хорошо. Если правильно подгадать момент, будет лишь два-три свидетеля. Зайдя в переулок, я скинул баул и начал доставать вещи. Десять минут приготовлений, пять минут ожидания, пока пройдёт непонятно откуда взявшаяся толпа, и вот я устремился к зданию, не забыв напялить балаклаву. Эта невысокая хибара, в которой мне оттяпали ногу и за совершенно неприличные деньги лечили неизвестно от чего, прилегала к другой такой же. Ну и чёрт с ними, огонь не должен перекинуться. Вроде. Была ли это месть за обман? Если быть честным с самим собой, то больше всего меня злило само отсутствие ноги. Доказательств у меня не было, но я предполагал, нет, скорее даже верил в то, что мою конечность можно было спасти, если бы эти сыны помоек не были мнительными скупердяями. В общем, думается, их жилище сойдёт за моральную компенсацию моих страданий. Половину содержимого канистры выливаю на полимерную стену и наваленную на неё кучу мусора, поджигаю. После засовываю ветошь в горлышко и, поджёгши импровизированный запал, бью рукояткой ножа по стеклу, которое почему-то не разбивается. Это стеклопакет! Полноценный стеклопакет! На этой бомжацкой планетёнке даже в нормальных зданиях используется обычное стекло, так почему в этой халупе стоит стеклопакет?! Прохожие уже всё поняли и суматошно забегали, а у меня окно не разбивается. Радует одно – никто из моей команды не видит этого дебилизма. Если я достану ствол, то у силовиков будет больше поводов прибыть сюда как можно скорее, поэтому показывать его разбегающимся прохожим я не буду. Тем более неподалёку уже организовалась группа зевак, с интересом следящая за развитием событий. Подхватываю с земли кусок бетона, раньше являвшийся частью тротуара, от которого тут остались только воспоминания. После второго удара стеклопакет разлетелся. Кажется, он был не очень качественный, хорошее изделие продержалось бы больше. Из рассыпавшегося окна высунулся какой-то человек, но он тут же получил куском бетона по ключице и с криком боли отпрянул, завалившись на спину, попутно запутавшись в шторах. К этому моменту канистра уже загорелась и начала оплавляться. Рискуя получить ожоги и лишиться ещё нескольких процентов плоти, я подхватил ёмкость и закинул её внутрь дома. Тут же обнаружилось, что выбранное мною одеяние склонно к воспламенению – левый рукав успел заняться от открытого огня. Матерясь, я скинул с себя горящую тряпку. Рука всё же пострадала, по ощущениям было похоже на ожог первой степени. Но всё это было неважно – я бежал со всех ног по переулкам, не забыв подхватить оставленный баул. Местом остановки после пятиминутного броска стал случайный переулок. Выбрал я его потому, что здесь был очень удобный карман, где я обработал и перебинтовал ожог, переоделся и надел очки, окончательно сменив образ. Сложив всё ненужное в баул, на смену которому пришла простенькая сумка, я свернул его и засунул в подвернувшийся мусорный контейнер позади какой-то столовой. А теперь продолжим делать глупости. По правде говоря, я готов назвать каждого, кто вернётся на место преступления, кретином, но именно это сейчас и произойдёт. Нужно удостовериться, что их дом достаточно пострадал. Когда я по дуге вернулся к месту преступления, прошёл уже почти час с момента поджога. Зеваки к этому моменту разошлись, и только какой-то одинокий обыватель сидел на асфальте у залитого пеной дома. Кстати, о доме. Он обуглился, выгорел изнутри и, кажется, немного скривился. Прилегающая к нему хибара тоже слегка обгорела снаружи, но, вроде особо не пострадала. Теперь вопрос, а где семейка Атасравы? Я подошёл к человеку, который сидел на земле и никуда не торопился. Вид у него был несчастный. – Эй, что здесь произошло? Признаков образования я на его лице не увидел и поэтому на всеобщем говорил медленно и чётко. – Пожар, ты несообразительный человек из-за отца-предка.