Мистер Росс Роуз встала и подошла к окну. Несмотря на то что ночь была безлунная, ковер из густого снега стал полотном для оживленного театра теней. Тени деревьев скакали вокруг оранжерейных куполов. Она бросила взгляд на Марисоль, а затем на часы – минута до полуночи. «В обычном времени меня не будет всего пару минут», – подумала она. Но, конечно, в том, другом, веке, где время шло быстрее, мог пройти уже месяц. Она встала с кровати, надела пушистые тапочки и толстый халат. «Я должна найти папу. Ты ведь меня понимаешь, не так ли, Марисоль?» * * * В оранжерее было много теней, но одна затерялась среди других. Затерялась или, возможно, замаскировалась. Розалинда Эшли снова самостоятельно спустилась сюда. Она стояла в дальнем углу оранжереи, где рос луноцвет. Ее окружала только густая, непроницаемая тьма. Виноградные лозы и рассада занимались своим делом: всходили и давали ростки под заботливым сиянием фитоламп, а луноцвет дожидался яркой луны, которая скрылась в эту ночь. Фитолампы были выключены, как и искусственная луна у луноцвета. Кругом царила темнота. Из этой темноты Розалинда наблюдала за внучкой, укутанной в халат и куртку поверх него, с шерстяной шапкой-ушанкой на голове. Она подошла и встала рядом с пересадышем. Чувствовала ли девочка, что тот для нее? Роуз уже должна знать, что дамасские розы особенные, что они каким-то образом символизируют эту уникальную семью, которая умела проходить сквозь лабиринты времени. Роуз, конечно, была новичком. Попасть в тот далекий век проще, чем вернуться в настоящее время, требуется немного практики. Это, скорее, медитативный опыт, где нужно тренировать разум. На самом деле это даже можно назвать искусством, которое с каждым разом удается ловчее. Она называла это «освоением искусства розы». Розалинда смотрела, как внучка уставилась на привитый цветок, и думала: «Она уходит от меня». Хрупкий свет, казалось, окутал Роуз, а потом девочка просто растворилась, как капля росы на утреннем солнце. Вот только не было ни росы, ни солнца. Снаружи царила ночь. * * * Роуз стояла рядом с Сарой в хорах Вестминстерского аббатства, которые были обращены к алтарю, где короновался почти каждый монарх с 1066 года. До сих пор среди них не было ни одной женщины. «Это отвратительно», – подумала Роуз. Процессия начала шествие из лондонского Тауэра, где Мария пребывала последние недели перед коронацией. Роуз вспомнила, что это оказалось совсем не так, как она ожидала. По крайней мере, часть здания, в которой находилась свита королевы, была другой. Хуже всего то, что, когда ветер дул в определенном направлении, он приносил с собой смрад реки. Им очень нужна была очистка сточных вод, но до ее постройки оставалось подождать примерно… несколько сотен лет. – У тебя при себе есть иголки и нитки, да? – резко спросила Джейн Дормер, ближайшая доверенная особа королевы с самым высоким титулом среди придворных дам. От нее не ускользала ни одна деталь. У Роуз сбилось дыхание, потому что она прибыла до процессии и бежала по лестнице к хорам. – Конечно, миледи, – присела в реверансе Сара. Если бы кто-нибудь попросил Роуз описать ее работу в тот день, 1 октября 1553 года, она сказала бы, что была своего рода медиком, за исключением того, что они с Сарой лечили не сломанные кости, а одежду. Если где-нибудь рвалось, они приходили и подшивали. Если рвался подол, для него был специальный клей из лошадиных копыт, которым ткань прикрепляли обратно. Он справлялся удивительно хорошо. Не липучка на одежде, но тем не менее очень эффективный клей. – Слава богу, масляный кризис разрешился, – сказала ее сиятельство Джейн Дормер и с облегчением надула щеки. Джейн Дормер позволяла себе слабину очень редко. Она была красивой молодой женщиной, на целых двенадцать (а то и больше) лет младше своей госпожи, королевы. Но мрачнее нужно еще поискать. – Масляный кризис? – мягко спросила Роуз. Все, что пришло ей в голову, – это национальный арктический заповедник и трубопровод. – Масляный кризис, – повторила Сара, пока Джейн Дормер спускалась по лестнице. – Ах да, конечно. – Как ты могла забыть, Роуз? Действительно, за неделю до коронации все пошло кувырком. Были даже разговоры об отсрочке события. Для коронации использовались святые масла, освященные королевскими церковниками. Но Мария подозрительно относилась к маслу потому, что эти церковники были протестантами, а она – католичкой. Мария не могла смириться с мыслью, что у нее на голове такое нечистое масло. «Еретический елей», как она его называла. Поэтому они послали в Брюссель за епископом с настоящим святым маслом. До тех пор пока оно не прибыло, все, как сказала бы бабушка Роуз, сидели как на иголках. – Она идет… Она идет! Голос Сары кипел от волнения. Роуз тоже была сама не своя. Сначала прибыли семьи министров, затем – принцесса Елизавета. – Вот она, – прошептала Роуз Саре и схватила за локоть. – Надеюсь, принцесса не доставит неприятностей. – Почему ты так говоришь, Сара? – Ты ведь знаешь, какая она. Ходят слухи, что Елизавета не ходит на мессы. «Какая разница?» – хотела сказать Роуз, но сдержалась. И Сара была права: у королевы везде шпионы, которые всех проверяют. Но раз Елизавета здесь, значит, и Фрэнни тоже может быть. Но важнее всего то, что и отец должен был прийти на это великое событие. В конце концов, он являлся придворным золотых дел мастером, и ходили разговоры, что многих министров, скорее всего, наградят медалями и орденами отличия. Роуз и Сара стояли у перил хоров. Сами хоры были удобным местом для наблюдения, там было по меньшей мере пятьдесят человек. Они смотрели, как двое мужчин в зеленом и белом – цветах Тюдорского двора – подводили Марию к каждому углу возвышенной платформы, чтобы все смогли увидеть ее, прежде чем та поднимется на несколько ступенек к коронационному трону. Зазвучали трубы придворных музыкантов. Епископ Гардинер, который нынче стал лордом-канцлером двора Марии, начал речь: – Господа, здесь присутствует ее величество королева Мария, полноправная и несомненная наследница престола по законам Божьим и человека в золотом венце… Он еще о чем-то щебетал, пока Роуз изучала публику внизу, ища хоть кого-то, похожего на отца. Принцесса Елизавета, судя по всему, слегка скучала, но каким-то образом умудрялась улыбаться глазами – полуулыбкой, совершенно неискренней, в которой была задействована только часть лица – глаза, но не рот. Вот как поступала Елизавета: смотрела на все с улыбкой! Епископ Гардинер заканчивал свою речь: – Королева Мария, будете ли вы служить в сию эпоху и отдаете ли волю и согласие на сие посвящение… Она кивнула, и Роуз предположила, что это согласие. Микрофонов, конечно, не было. Но все в зале вторили: – Да, да, да! Боже, храни королеву Марию! Тогда Роуз снова скрестила пальцы. Она смотрела, как новая королева подходит к алтарю и кладет лицо на бархатную подушку. – Боже мой, а что ее величество делает сейчас? – прошептала Роуз Саре. – Епископ должен ее благословить. Хор запел песню на латыни. Роуз не совсем уловила текст. Конечно, она не очень-то и говорила на латыни – этого языка не будет до девятого класса. Потом Мария перешла туда, где стояли дамы. – Смена наряда. Наверное, все в порядке, иначе нас уже вызвали бы, – прошептала Сара. Служба все продолжалась и продолжалась. Когда Мария вернулась к алтарю, малиновое бархатное платье пропало, и на его месте появился наряд из фиолетового бархата. Она то стояла на коленях, то поднималась, то лежала лицом вниз, то снова поднималась. Своего рода занятие по коронационной аэробике. Епископ налил масло на плечи королевы. Еще одна смена костюмов, затем она прошла по платформе в королевской мантии. И в это время ей вручили регалии власти: меч, скипетр и шары, похожие на миниатюрные глобусы с крестом. Собственно говоря, в уме у Роуз все эти украшения говорили лишь об одном: о Власти с большой буквы «В». Именно тогда она увидела отца. Он стоял там, в тени. Трубы снова прогремели, когда епископ возложил на голову Марии корону – императорскую корону государства. Роуз вытянула шею, чтобы посмотреть на отца. Ей было начхать на королеву. Но отец, похоже, забрался глубже в тень. – Куда он делся? – повернулась девочка к Саре. – Куда делся кто? – Тот мужчина, золотых дел мастер. – Откуда мне знать? Я наблюдала за королевой. А ты – нет? – Конечно да. Просто видела его мельком. – Его? Ты имеешь в виду Николаса Оливера? Просто услышав имя папы, Роуз испытала глубокое волнение. – Да, мне… мне просто стало интересно. – Ну, он был здесь, я думаю, из-за проблем с подгонкой короны под женскую голову. Я имею в виду, что Мария – первая королева в истории Англии. Сама понимаешь, все хотят, чтобы корона удобно сидела и не давила на волосы. – Да-да, думаю, в этом есть смысл. Глава 12. Искусство уверенности в себе На самом деле все было бессмысленно. Или, возможно, для Роуз смысл состоял только в том, чтобы снова увидеться с отцом. Он был где-то здесь. Она смотрела вниз с хоров. Церемония завершилась. Мария поднялась с трона в малиновой мантии, перекинутой через плечи, и помчалась прочь из аббатства, размахивая ярко отполированным бриллиантовым скипетром. Теперь на скипетр попадали лучики света, лившиеся сквозь витражи. От этого он становился немножко похож на световой меч. Но королева Мария не была воином-джедаем, абсолютно. Она больше походила на гимнастку с жезлом на каком-нибудь школьном футбольном матче. Ее лицо было почти радостным, но капля самодовольства все портила. Как ложка дегтя, только на лице. Процессия переместилась в банкетный зал, где в соответствии с рангами сидело более тысячи человек. Роуз и Сары вообще не было за столом, их в очередной раз спрятали за кулисами, оградив ширмой, где шуты и буффоны держали костюмы и реквизит для развлечения публики. Сами шуты и буффоны сидели на стульях в ожидании своей очереди выступления. Роуз мельком увидела Лысую Джейн. Ее голова была выкрашена в золотой цвет. Джейн ходила с надменным видом. – О, Джейн, твоя голова! – охнула Роуз. – Да, дорогуша, это шар! Как в руке у ее величества. А вон там – скипетр. Она указала на человека на ходулях. Ходули и мужчина также были раскрашены в золото. – Мы немного потанцуем вместе, когда начнется веселье. Только нам нельзя слишком близко подходить к факелам, иначе мы сгорим. – Сгорите? – спросила Роуз с тревогой. – Да, эта золотая краска может загореться. – Но ведь должны быть какие-нибудь правила. Разве нет правил безопасности?