— Я хотела стать актрисой. Даже ездила в Голливуд. Но мной не заинтересовался ни один режиссер. Я бы тоже тебя не взял ни на одну роль, подумал я. Ни спереди ничего, ни сзади, а зритель хочет сексапильных. Чтобы зад, как у Менсфильд, а груди, как у Монро. Зритель деньги платит за товар и хочет получить этот товар, хотя бы на полотне. Потом Эвелин включила магнитофон, то ли Хампердинк, то ли Том Джонс заползли своими прекрасными голосами и очаровательной мелодией в наши души. Эвелин пила мало, и я не мог ее принудить. Это не наша российская мадам, которая может пить с тобой наравне и еще увернуться от тебя, хотя сама будет сгорать от сексуальных желаний. Но я понял, что на Эвелин музыка действует, пожалуй, даже сильнее, чем алкоголь. Она расслабилась. Я прижал ее к груди, и она вся затрепетала. Автоматически я чуть было не полез искать у нее грудь, но вовремя остановился и ограничился тем, что страстно ее поцеловал. Сексу, как и музыке, она отдавалась вся, безраздельно. Единственно, чего она не хотела, это чтобы я видел ее раздетой. Ей было где-то около полусотни лет, а она все еще стеснялась своей неполноценной фигуры. В половом отношении она была ненасытна. После второго раза я стал засыпать, но она не позволила мне этого сделать. — Ты же пришел сюда не спать! — шептала она горячими губами. Эвелин умело возбуждала меня. Она делала со мной что ей хотелось. Опыт у нее был большой, и страсти хватило почти на всю ночь. Только на рассвете, истомленная и счастливая, она положила мне голову на живот и заснула. Я тоже мгновенно отключился. Задание Главного разведывательного управления я выполнил. На этом моя функция кончается. Субботним вечером следующего дня я уверенно шел к Эвелин. В руке у меня были цветы, в другой я держал коробку конфет. Визгун просил развития отношений с американкой. Он хотел, чтобы она влюбилась в меня. Я возразил ему, что это длительный процесс, могут вмешаться какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, которые сломают так хорошо начатую игру. — Ты же не хочешь, чтобы мы устроили ей сексуальную баню? — спросил он меня, зная, за какую струну меня можно дернуть. — А может быть, кинешь ей таблетку в вино, а мы что-нибудь состряпаем? — Нет, не хочу. Посмотрим, что выйдет из наших отношений. — Выйдет, выйдет, ты не волнуйся. Старуха завладела таким молодцом и сделает все, что мы ее попросим, — цинично бросил шеф. — Ты ее пока ни о чем не расспрашивай, не настораживай вопросами. Пусть сама раскрывается. Дверь мне открыла Эвелин. На ней было шикарное, черное с красным платье и толстая золотая цепочка на шее. Она вся сияла, словно к ней вернулась молодость. Что делают с женщинами любовь и секс! В гостиной меня ждал сюрприз: женщина лет тридцати сидела в кресле, закинув ногу на ногу, из чего было заметно, что эти ноги длиннее туловища. Дежурная, настораживающая улыбка, как у продавца галантерейного отдела супермаркета. Взбитая, с мелкими завитушками прическа, красивые черты лица, в котором не было женской мягкости. Такими бывают лица у дискоболок, толкательниц ядра, лыжниц на длинные дистанции и велогонщиц. Ровные, ослепительно белые зубы и тонковатые, но ярко накрашенные губы. Платье с большим вырезом, настолько большим, что можно полюбоваться почти полной грудью. А этого добра у нее было много. Она встала и оказалась довольно высокой, но не выше меня. — Джеральдина, — коротко представилась она. — Заехала пригласить Эвелин в «Оберж де Пирамид». Там в ночном клубе хорошее шоу. Я взглянул на Эвелин. В ее глазах мелькнула растерянность. Мне это не понравилось, ах, как не понравилось! Я думал, Эвелин откажется или подаст мне знак отказаться. Но она даже не сделала ни одного отрицательного жеста. — Мы с Эвелин подруги. Вместе работаем. Нет, вы не подруги. Твое имя не упоминалось в наших разговорах. Ты здесь по какому-то другому, особому случаю. Я не мог ничем насторожить Эвелин. Информация выплыла от переполнявшего чувства Эвелин. Она поделилась с кем-то, что познакомилась с парнем, чудно провели ночь и т. д. А ты, Джеральдина, из какого-то ведомства, которое, наверное, блюдет безопасность сотрудников. Вот почему ты здесь. Следует немного поломаться, раскусил я ее сразу. — Соглашайся, Юджин, — вступила Эвелин, очевидно, по расписанной ей роли, но голос у нее предательски дрогнул. — В кои-то веки решили с подругой совершить выход в свет. Нам нужна разрядка. Я целыми днями секретарствую. Джеральдина корпит над своими цифрами. Стоп! Вот оно, главное. Шифровальщица. Мне подбрасывают наживку, я должен клюнуть. Что-то готовится в «Оберж де Пирамид», поэтому мне не дали выбора места для дам. «Там хорошее шоу» — это повод ехать именно туда. Поедем, посмотрим, не убегать же прямо сейчас из квартиры. Можно и с извинениями — мол, простите, мне надо посоветоваться с шефом, ехать или нет. В ночном клубе было довольно много людей. Показывали полный стриптиз из пятерых примадонн. Так, по крайней мере, я успел прочитать на афише. Метрдотель встретил нас, будто мы тут были завсегдатаями. Дольше обычного поглядел на Джеральдину — что я тоже отметил — и повел нас к свободному столику. Мы расселись так, как захотела Джеральдина. Она готовила спектакль, она и дирижировала. Столик стоял не у стены. К нему можно было подойти с любой стороны, и это мне совсем не нравилось. В ночном клубе почти одни мужчины, в подавляющем большинстве арабы, но кое-где виднелись и европейцы, что мне тоже не понравилось. В зал вошел довольно высокий араб и стал оглядывать столики. Я сразу его заметил и подумал, что он ищет нас. Вдруг Джеральдина увидела его и замахала ему рукой. Ее лицо осветилось довольной улыбкой. — Ахмет приехал, — воскликнула она радостно. — Черный пояс по дзюдо! Я подумал, что мне еще черного пояса не хватает. Если он один, то мы посмотрим, кто кого, а если нет, схватка будет не в зале. Сомнений, что меня, как бычка на бойню, привели на веревочке, не было. Надо думать, как вырваться. Эх, пистолет бы! А у меня даже завалящего ножа нет. Откуда и чего ждать? Сзади? Сбоку? А может быть, прямо в лоб через стол? Я ощущал хаотичное движение вокруг себя: ходили официанты, какие-то люди, фотограф шнырял между столиками, настойчиво предлагая снять компанию на память. То ли мне казалось, то ли действительно, но атмосфера сгущалась. Официант принес в ведерке шампанское со льдом. Вид горлышка бутылки меня порадовал. Будто интересуясь сортом вина, я придвинул к себе ведерко и поглядел на бутылку. Хорошая противотанковая граната! При случае сгодится и для атаки, и для обороны. Сияя белозубой улыбкой, подошел Ахмет. Он не был восточным красавцем. Лет тридцати, длиннорукий, с широкими ладонями. Я подержал его сильную руку в своей и мысленно примерился. Если пропущу удар ребром ладони, черный пояс это проделает великолепно. Если не перехвачу в воздухе ногу, дело мое швах. А пока я улыбался Эвелин, в глазах которой затаился мучительный страх. Она была простой пешкой в этой большой игре и не все понимала. Я ободряюще подмигнул ей, и она вымученно улыбнулась в ответ. Да, подружка впутала ее в этот противоречивый клубок. Джеральдина вдруг сменила позицию и пересела по левую руку от меня, усадив Ахмета по правую. Официант раздал всем меню. — Эвелин, закажи, пожалуйста, то же, что будешь есть сама, — попросил я женщину, не желая глядеть в карточку и терять из виду окружение. — Уважаемые друзья, позвольте мне все расходы по сегодняшнему вечеру принять на себя. Вы доставите мне удовольствие! Джеральдина улыбнулась, и я не понял, что означала ее улыбка. Ахмет блеснул своими белыми зубами и слегка прихлопнул мою ладонь своей. — В следующий раз мы будем ужинать за мой счет. Будет ли еще этот следующий раз, подумал я и почувствовал, что совсем не испытываю никакого страха. Снова произошло перемещение в зале. За соседним столиком появились двое молодых европейцев. «Их полку прибыло», — отметил я автоматически и показал официанту, который почему-то стоял за моей спиной, чтобы он открыл шампанское. Первые полчаса прошли благополучно, никаких действий никто не предпринимал. Бутылка с остатками шампанского стояла в ведерке близко от меня. Я мог бы одним движением молниеносно выхватить ее из ведерка и наотмашь приложить к самодовольному лицу Ахмета. У Эвелин испортилось настроение. Она молчала и выпила почти целый бокал шампанского. «Нервничает моя любовь», — пожалел я ее. А что же Джеральдина? Она так усиленно за мной ухаживала, многообещающе заглядывала мне в глаза, прижимала своей ногой мое колено, словно сексуально взвинчивала себя. Ахмет что-то тихо рассказывал Эвелин и улыбался, сияя своими ослепительными зубами. Начался стриптиз. Девицы традиционно исполнили танец живота, демонстрируя изумительную пластику тела. Длинноногие дивы под звуки завораживающей музыки постепенно сбрасывали с себя одежды, все более оголяясь. — Как вам нравится эта, справа? — тихо спросила Джеральдина. — Уж очень тощая грудь, — ответил я ей так же тихо. — У Гойи лучше! Джеральдина засмеялась и ехидно ответила: — У твоей пассии и того меньше. А ноги у меня лучше. Хотел бы сравнить? И все остальное не идет в сравнение. Я не заметил, чтобы она много пила, но вела она себя несколько развязно. «Сигареты», — я догадался, что Джеральдина балуется травкой. Пару раз она пыталась и мне навязать сигарету, но я отказался. Странно, но она курила «Кэмел» с крепким ароматным табаком и, конечно, с наркотической добавкой. Эвелин видела всю игру подруги и мрачнела. Я как-то успокоился и даже слегка расслабился. А может быть, я нафантазировал? Когда перед нашим столиком появился фотограф, я не заметил — вот она, расслабленность. Кто ему сделал знак? Ахмет или Джеральдина? — Уважаемые клиенты нашего клуба, — начал фотограф на корявом английском языке, — позвольте вас сфотографировать на память о нашем клубе. Мы гарантируем качество снимков. Я хотел вежливо от него отделаться, но не тут-то было: Джеральдина пришла в восторг от этой идеи и воскликнула довольно громко: — Конечно, конечно! Это прекрасная память! Юджин, дорогой, повернись ко мне лицом, я хочу, чтобы нас сняли в профиль близко-близко, пять сантиметров между нашими носами. Так, фото в профиль. А в фас, наверное, снимут с Ахметом. Вот где скрывался весь замысел Джеральдины. Нужны мои фото. Для чего? Для перепроверки? Компрометации? Фотограф снимал. Он заходил со всех сторон, но я-то чувствовал, что в центре каждого кадра был я. И как бы ни поворачивался, неожиданно взмахивал рукой, пытаясь что-то рассказать Джеральдине, а фактически закрывал свое лицо, снимки делал профессионал. За какую-то минуту он успел нащелкать десятка полтора кадров и сразу же исчез из зала. Я заказал еще шампанского, потом кофе. Разговор у нас был пустым и не получался, словно все чувствовали, что присутствовали на гнусной инсценировке. Только Джеральдина усилила свой натиск на меня. Она шептала мне на ухо, что нам сейчас надо незаметно уйти. Наркотики с вином сделали свое дело: ее развезло, и я решил прекратить этот затянувшийся ужин. Мы вышли все четверо на улицу. Джеральдина буквально повисла у меня на руке. Эвелин шла с Ахметом сзади. Возле моей машины вертелся мальчишка в галобее. Это был мой порученец. — Мистер, бакшиш! — напомнил он мне о расчете. Я дал ему фунт за его труд по охране моей машины, и он тихо сказал: — Мистер, машину открывал господин и лазил под руль. Я сунул ему в ладонь еще фунт за ценную информацию. Ахмет не поехал с нами. Первой я высадил Джеральдину, но она плохо держалась на ногах. Надо ее проводить и узнать, где она живет. — Извини, Эвелин. Я помогу ей. — Подхватив американку за талию, я почти поволок ее к подъезду. — Оставь меня! — начала она вдруг сопротивляться. — Я сама дойду. — Она сунула мне визитную карточку. — Позвони завтра вечером — не пожалеешь, — и твердой, уверенной походкой пошла к лифту. «Так, Мавр сделал свое дело. Прикидывалась пьяной — это вполне естественно, она была на работе». Я вернулся к машине. Эвелин пересела на переднее сиденье и сразу же положила голову мне на плечо, едва я сел за руль. — Знаешь, Юджин, — вдруг резко начала она и вскинула голову. Я прикрыл ей ладонью рот и сделал выразительный жест пальцем: в машине, возможно, поставлен микрофон. Это было полнейшим нарушением всяких инструкций, законов конспирации, собственная дешифровка. Этим жестом я показал Эвелин, что смыслю в тайных делах, догадался о подозрениях Джеральдины, а точнее, тех, кто за ней стоит. Прекрасно понял весь примитивный замысел сотрудника, очевидно, ЦРУ. Эвелин кивнула головой и снова положила ее мне на плечо. Через несколько минут мы остановились перед ее домом и пошли в подъезд. Я твердо намеревался получить от Эвелин информацию о том, что сегодня произошло в «Оберж де Пирамид», что было запланировано и что осуществлено. Однако я опасался, что пока мы были в ресторане, в квартире американки оборудовали спальню фототехникой, чтобы сделать на меня компромат. Если я хоть с сомнениями, но прохожу за бура из Южно-Африканской Республики, то нет смысла создавать на меня фотокомпромат. Однако следует допустить, что меня могут подозревать и как агента из-за «железного занавеса», тогда спальню оборудовали и напичкали микрофонами. То, что в машине они оставили мне подслушивающее устройство — никаких сомнений. Даже без сообщений моего агента-мальчишки, которого я нанял за фунт, чтобы он не отходил от моей машины и следил, кто ее откроет и подойдет к ней, я был уверен, что технику мне подцепили в салон «мерседеса». Правда, была еще одна версия: Бардизи. После полетов в Йемен и большого перерыва он мог меня утерять. Но фото на меня осталось. Снимки в ресторане и фото, которые были секретно сделаны ранее, даже без серьезного анализа покажут, что это мое лицо. Вселяет определенные надежды лишь тот факт, что существующая неприязнь между английской Интеллидженс сервис и американским ЦРУ замедлит процесс. Англичане не информируют ЦРУ, а американская разведка — англичан. Может быть, они уже успели быстро обменяться мнениями, а вечером была проверка? Итак, выводы. Первое: меня идентифицировали по всем статьям. С помощью Бардизи установили, что я русский. Второе: какие меры следует принять? Убрать. Захватить. Скомпрометировать. Начать разработку для вербовки. Убирать не имеет смысла — никто от этого не выигрывает. Захватить — это резонно. Но если я умный, то после сегодняшнего вечера им меня больше не видать. Шанс упущен. Нет, захват не планировался. Скомпрометировать — есть резон. Прекращается всякая моя деятельность. Я убираюсь в Союз, и моя карьера закончена. Под ногами не путаюсь. Каким путем можно скомпрометировать в данных условиях? Использование Эвелин. Слабо! Да, но на меня упорно нацеливалась Джеральдина. В визитной карточке есть имя, телефон и должность — «сотрудник посольства» — это специально для лопоухих. А приманку кидали до ресторана, оборачивая ее в шифровальный отдел. Если Джеральдина будет настаивать на близости и потащит меня к себе на квартиру — сексуальный компромат. Если нет, то… возможна разработка. В машину засунули микрофон, хотят подслушать, о чем и на каком языке будут говорить. Это большая перспектива. А дальше ситуация покажет, как со мной поступить. Если я на правильном пути, то с завтрашнего дня следует поездить по городу и посмотреть хвост. За мной должна ходить машина, иначе им ничего не услышать. Не надо исключать и просто элементарную слежку. Эвелин сразу же сбросила платье, как только вошли в квартиру, и пошла в ванную комнату. Я проверил, что мы в квартире одни, развинтил телефонную трубку — пусто. Прошел в спальню, поискал возможные места установки радиомикрофонов — пусто. Возможно, этого пока нет. Я прошел в ванную комнату, разделся и встал под сильные струи воды рядом с Эвелин. Шум воды забьет любой микрофон. — Ты хотела мне что-то сказать в машине? Кто-то мне не доверяет? Твоя подруга? И чем я вызвал подозрения? — Какая она подруга? — возмущенно воскликнула Эвелин. — Она же на тебя глаз положила. Шлюха посольская! — неожиданно Эвелин выругалась по адресу Джеральдины. — Все мужики посольства с ней переспали! Я видела, как она жалась к тебе. Заманивала к себе. Как же, один красавец не спит с ней! Дала тебе визитную карточку? — Дала. Сотрудник посольства.