Я миновал небольшой поселок из трех или четырех глиняных хижин. Вокруг была тишина, только собаки свирепствовали, оглашая ночь своим злобным лаем. Сразу за поселком я наткнулся на кладбищенские плиты, густо стоящие у дороги. Мне пришла в голову мысль дальше не идти, а подождать Визгуна здесь. В случае опасности можно укрыться за могильными плитами. Потом я подумал, что могу попасть в ловушку: вдруг первой приедет банда, а я высунусь из укрытия на свет фар, думая, что это Визгун, и сразу получу свою пулю. Пожалуй, лучший вариант — это укрыться у самой дороги за большим валуном. В отраженном свете фар я смогу разглядеть машину Визгуна и окликнуть. Окна у машины открытые — он услышит меня. Отсюда можно увидеть, есть ли еще люди в машине. Я немного успокоился, найдя нужное решение. Со стороны Каира показался свет фар. Приближалась машина, рыская лучами вверх, вниз, в стороны, — такая уж была тут дорога, а казалось, что в пустыне не должно быть ухабов. Я укрылся за валуном и ждал. Наконец машина медленно поползла мимо меня. Это был «таунус» Визгуна, и сам он сидел за рулем — я был в этом уверен. Я громко крикнул: — Шеф! — и машина сразу остановилась. Через минуту мы уже развернулись и двинулись к Каиру. На моих швейцарских часах (нильская вода их не повредила) стрелка подползла к трем часам ночи. Я обессиленно откинулся на спинку сиденья, уперевшись затылком в подголовник. Визгун деликатно молчал, видно, он понимал мое состояние. Внешний вид и место, где он меня подобрал, сами говорили ему о многом. — Можешь подремать, — предложил он заботливо, чего я от него не ожидал. — Мы довольно далеко от дома, поедем в объезд через мост. Я промолчал, сейчас не мне решать, и я мысленно поблагодарил шефа, что он не требует от меня отчета о приключении. А на меня навалилась апатия, схлынуло напряжение, наступило физическое и моральное расслабление. — Хочешь выпить? — так же заботливо предложил Визгун. Он вытащил из бардачка бутылку бренди и передал ее мне. Не отрываясь, я выпил почти полбутылки обжигающего напитка, напоминающего собой наш плохой коньяк. Мне стало легче, тепло разлилось по всему телу, и захотелось выговориться. — Коротко, только факты, — сказал я заплетающимся языком. Бренди свое дело сделал: не только восстановил мое физическое равновесие, но слегка затуманил мозги. — Если ты в состоянии, — возразил шеф. — Я в состоянии, — заупрямилось мое замутненное спиртным сознание. — Я пришел на встречу с англичанином. Там на меня напали пятеро. Одному я сломал руку. Ох, как он орал! Сукин сын! Наверно, было слышно в Замалеке, — уже начал я бахвалиться. — Ты не преувеличил насчет пятерых? — спросил Визгун. — Я их сам пересчитал. — Уголовники? Напали с целью грабежа? — Да! А зачем они все-таки напали на меня? — вдруг задал я сам себе вопрос. — Что с меня было взять? Нет, это не уголовники! — уверенно заявил я. — Расклад был не тот. Трое появились позади меня, один с металлическим прутом, а двое бежали от такси. Шестой стоял у машины, видно было лишь голову. Ну, и вломил я им! — опять потянуло меня на бахвальбу. — Вот трофей, — показал я шефу наваху. — Может быть, ты поспишь, а утром все расскажешь, — предложил Визгун. — Нет, я могу сейчас, я ничего, — пьяно возражал я и снова отхлебнул пару больших глотков из бутылки. — Спрыгнул в Нил в лодку и поплыл, они гнались, тогда я бросил лодку, они погнались за ней, думали, я там, ишаки поганые! Еще и стреляли. — Силы мои иссякли. Визгун разбудил меня, когда мы уже приехали, помог подняться в квартиру, снял с меня сандалии и уложил в кровать. Постоял возле постели и сказал: — Да, сынок, в нашем деле и такое бывает. Но ты молодец! Ты поспи, я посижу на кухне. — Все это я слышал сквозь сон и удивился, если можно так сказать о пьяном человеке. С этой стороны шеф мне был незнаком. Потом я полностью отрубился. Я проснулся от прикосновения холодного. Надо мной стоял шеф с куском льда и улыбался, чего с ним никогда не бывало. Из-за его спины выглядывал Шеин. — Пора вставать. Не могли разбудить, пришлось лед применить. Шесть часов спал. Делами надо заниматься. Ты как сейчас? — улыбнулся Визгун. — Ничего! — ответил я, еще не проснувшись полностью. — Который час? — Как говорится: счастливые часов не наблюдают. А ты и есть счастливый — чуть на тот свет не угодил, но не угодил. — Можно, я умоюсь? — начиная просыпаться окончательно, попросил я Визгуна. Шеин засмеялся, лицо у него было добрым и приятным, видно, генералу доставляло удовольствие видеть меня в таком состоянии и живым. Его приезд сюда говорил о серьезности происшествия. В ванной комнате мне наконец представилась возможность увидеть себя в полной красе: слева на голове кожа содрана вместе с волосами, ухо распухло, кровь запеклась на нем. На правой руке на костяшках содрана кожа. От холодной воды стало легче, и ссадины почти не болели. Скрипя зубами, промыл свои раны спиртом. Визгун возился на кухне, Шеин сидел в кресле и курил. — Что у тебя с ухом и головой? — спросил он участливо. — Железным прутом огрели, еле увернулся. — А рука? — Разбил об зубы одного бандита. — А с животом что? Только тут я заметил, что у меня поперек живота сквозь разорванную рубашку виднелся свежий кровавый рубец. — Он меня все-таки достал своей навахой, — удивился я, что сразу не обратил на это внимания. Наверно, потому, что эта рана меня не беспокоила. — А куда я ее дел? — забеспокоилось мое еще нетрезвое сознание. — Здесь нож, — взял со столика Шеин наваху. Я даже похолодел, представив себе, как легко он мог выпустить этим ножом из меня кишки. — Значит, была хорошая драчка, — заключил Шеин. — А теперь давай рассуждать. Что это было? Можешь объяснить? Шеин поднялся. — Идем на кухню, позавтракаешь и выпьем по чашке кофе. Мы прошли в просторную кухню, сели к столу, на котором уже все было готово для завтрака. Визгун варил кофе. — Думаю, что это была охота, — уверенно заключил я. — На место встречи я приехал на пятнадцать минут раньше и стал прогуливаться. Такси уже стояло на противоположной стороне дороги на набережной, но без водителя. Странно, что гуляющих людей не было и машины не проходили. А тогда я не обратил на это внимания. Как-то все было буднично. Движение перекрыли. — Притупилась бдительность, — заметил строго Визгун. — Притупилась, — согласился я с ним. — На эту встречу я шел как на обычное свидание: поболтать, погулять… — Значит, про твою бдительность уже было известно, — сказал Шеин. — Они тебя пасли, и не один день. — Вы полагаете? — А ты думаешь иначе? — Готовился киднеппинг. Тебя хотели похитить, — уверенно заключил Визгун. — Не просто советского человека, а тебя. — Очевидно, ты попал где-то в поле зрения чьей-то разведки, а возможно, это была контрразведка. Появление англичанина… — задумчиво заметил Шеин. — Мне думается, что это он стоял за такси и наблюдал, как меня пытались взять, — сказал я уверенно. — Он высокий, из-за машины была видна не только голова, но и плечи. — Да, но зачем тогда стрелять? — Визгун уставился на меня. — Сколько раз стреляли? Могли же убить! — Из двух пистолетов, полные обоймы, полагаю. — Стрелять можно не обязательно на поражение, — возразил Шеин. — А может, был приказ убить, если не возьмут. — Кто на тебя нападал? — поинтересовался Визгун. — Думаю, арабы, все с усами… — Нанять нетрудно. А если это не просто арабы? Если это люди Бардизи? — усомнился в наших утверждениях Шеин. — Вы думаете, я ему верю? Хотя мы его и подкармливаем. Предложили больше — он и сработал против нас. Возможно, началась охота, — согласился со мной Шеин. — Кто-то из твоих клиентов засветил тебя как первоисточник. Хотя дальнейшая работа с объектами тебя ставила вне подозрения. Это так мы думаем. А контрразведка думает по-другому. Если вам, Борис Иванович, попадается кто-то, вы же всю цепочку проверите, всех, с кем был контакт до вербовки. Так? — Так! Дело серьезное. Хорошо, что ты вырвался. — Может быть, мне надо срочно в Москву? Исчезнуть? — Нет! — Шеин подумал немного и добавил: — Это успеется. Ближайшие дни покажут. Не будем нагнетать панику. Борис Иванович, квартиру под контроль, выясните, нет ли слежки за ней. Тебя, Толя, переселим в другое жилье — береженого Бог бережет. Отдыхать ходи только на виллу в Замалек, где все наши отдыхают и обедают. Пока не прояснится обстановка. — Может, послать его с группой в Асуан? Наши туристы едут на экскурсию в долину Смерти Королей, смотреть захоронения мумий, дворец, колонны, скульптуры и всякое такое. Шеин подумал немного и ответил: — Мысль хорошая! Неделю я заживлял свои боевые раны, кожа с волосами приросла, с уха отек спал, костяшки на руке зажили. Врач сказала, что у меня высокая свертываемость крови, поэтому на мне все раны быстро заживают. Впервые после приключения мне представилась возможность ничего не делать, а просто отдыхать: ни работы, ни прогулок. Днем гостиница почти совсем пустела, советские специалисты разъезжались по своим объектам, я спал до потери сознания и, изнывая от жары, сидел и ждал, когда же начнут съезжаться после работы специалисты. Переводчики не дураки, они в гостиницу не едут: кто в кино, кто в ресторан, и только часа через два начнут подгребать к вилле. В шесть часов подадут к гостинице автобус, и все, кто хочет немного поразвлечься, поедут на виллу. Я тоже еду туда, потому что неукоснительно соблюдаю запрещение Шеина и в город не высовываю нос уже целую неделю. Мне кажется, про меня забыли, но проверять это на собственной шкуре мне почему-то не хочется. А если честно признаться — я боюсь, боюсь, потому что все неопределенно. Когда опасность видна, знаешь, откуда грозит, — не страшно. А тут не знаешь, откуда чего ждать. Бардизи видел меня в гостинице, я не верю ему, значит, те, кто охотится за мной, тоже знают, что я тут, в Каире. Они не будут пасти у гостиницы, они будут просто ждать информации, что я начал выходить. Может быть, я преувеличиваю, может, ничего и нет. Как же нет! Было спланированное нападение, и англичанин — главная спица в колеснице — такое не может быть случайностью. И сколько же я буду так укрываться? Тогда мое пребывание в Каире уже потеряло смысл, надо сворачиваться — и домой. Мы приехали на виллу, туда собралась почти вся наша колония — государство в государстве. Верховодят тут жены военспецов, каждая — сама командир, они уже почти все бывшие первые гарнизонные дамы. Там уж они задавали тон, будьте уверены! Законодательницы моды, они и блюстители советской морали, и если уж кого невзлюбят — сожрут, и костей не останется. Куда полковник попрет против мнения самодурки? Зачастую эти полковники и мнения своего вообще не имеют: вся критика и самокритика в бабьих руках, а точнее, на их языке, перемоют косточки кому хочешь. А уж критика сверху и критика снизу — это и есть сама жена командира гарнизона: захочет и вытрет об тебя ноги от имени низовых масс, а то и сверху от имени командира выступит. И упаси Бог не согласиться с ее мнением! Уедешь с семьей куда Макар телят не гонял. Когда я гляжу на этих самодурок, как они с важным видом расхаживают по аллеям виллы и поучают молодежь, что такое хорошо, что такое плохо, — вспоминаю еврейский анекдот. Приходит один забитый, задавленный семьей и заботами еврей к раввину и говорит: «Реби, разъясни мне, что такое критика сверху, критика снизу — уж очень много про это говорят по радио. Не против ли это нас, евреев?» Реби выслушал этого бедолагу и так ему отвечает: «Мойша, ты не волнуйся, это не против тебя, но это большая мудрость. Стой здесь». А сам поднялся на синагогу и плюнул на Мойшу. Тот вытерся, а реби пояснил: «Это и есть критика сверху. А теперь плюнь ты на меня». Мойша плюнул и снова утерся. Реби пояснил: «Это результат критики снизу. Ты все понял, Мойша?» «Понял», — ответил Мойша и с просветленным лицом, восхваляя мудрость раввина, пошел домой. Отсюда вывод: поплюешь на такую дамочку — сам будешь в дерьме. От этих высоких мыслей меня оторвала Верунчик. Она, обтянув свой рыхлый зад шортами и приплюснув свое богатство спереди плотной майкой, шла мимо меня, пытаясь крутнуть мяч на пальце. — Идем, побьем мячик, — позвала она меня. — Или ты не умеешь? Я тебя поучу с удовольствием. — С удовольствием дороже, — схамил я, но Вера не поняла. Часа полтора мы молотили мяч, и я показал-таки Верунчику, кто умеет играть в волейбол, а кто так, лишь бы был виден обтянутый зад. Я уселся на скамейку, и сейчас же ко мне подсела Зинуля Блюдина, шустрая, востроносая, веселая, но хитрая молодящаяся блондинка, фамилию которой мы всегда старались слегка исказить. Муж у нее был где-то в штабе ВВС большим чином и по возрасту должен был давно копаться на личном приусадебном участке. А он приехал сюда военспецом. Разница в их возрасте была довольно заметна, и у Зины прорезалась склонность пофлиртовать с переводчиками. Она взяла меня под руку и тихо сказала: