— Нет, — стараюсь говорить как можно тверже. — Я пришла, чтобы рассказать. Объяснить. Он внезапно отталкивает меня от себя. Садится в кресло. — Ну, давай, удиви меня, — произносит с ухмылкой. И я понимаю, что он не поверит ни единому моему слову. Поэтому молча достаю из сумки документы и кладу перед ним на стол. — Вот. — Что «вот»? — недовольно спрашивает. — Лейла не виновата в том, что с тобой произошло. Вернее, она не по своей воле все это сделала. Тебе нужно искать другого человека. — Кого? — Прочти. Это письмо Лейлы. Прощальное. Помнишь, ты спрашивал меня, о чем мы говорили с ней в нашу последнюю встречу? Все ещё хочешь узнать? Мне нужен его ответ, но он молчит. Смотрит на меня и молчит. Но я не собираюсь уступать. Не отвожу взгляд. И жду. — Если тебе есть, что рассказать, не тяни. Не испытывай моего терпения, — наконец, зло произносит он. И я понимаю, что, похоже, настал тот момент, когда я смогу изменить что-то, переломить ситуацию и, кто его знает, спасти и спастись. Мне некомфортно разговаривать с ним вот так, глядя в глаза, стоя перед ним, сидящим вальяжно в кресле. Поэтому я отхожу к окну, раскрываю шторы и смотрю в даль, точнее в темное небо. Отмечаю про себя, что сегодня на нем ни одной звезды. Собираю волю в кулак и начинаю говорить, теребя руками мягкую ткань штор. — У моих родителей долго не было детей. Они многое перепробовали, но результата это не приносило. И тогда они решили взять ребенка из детского дома. Так в их семье появилась Лейла. Она была совсем малышкой. Родители тщательно скрывали ее удочерение. Для всех она была родной дочерью. Отец договорился с нужными людьми, чтобы ее документы навсегда исчезли из архива. Свои экземпляры он хранил в сейфе. А спустя несколько лет появилась я. Лечение дало свои результаты и мама смогла выносить и родить меня. Но родители никогда не делали различий между нами. Всегда относились к нам одинаково. И все было замечательно. Пока Лейла не узнала правду. Когда ей было шестнадцать лет, она каким-то образом узнала, что не родная дочь. И она изменилась. Стала грубить родителям. Пытаться везде, в любых поступках, найти ущемление ее как приемной дочери. Но ко мне всегда относилась хорошо. Досаждала только родителям. Она стала пропадать из дома. Ее искали, возвращали, а она опять уходила. Связалась с какой-то компанией. Родители запрещали ей выходить из дома. И с тех пор не прекращались скандалы, крики. А когда Лейле исполнилось восемнадцать лет, она сказала, что теперь ее не могут держать взаперти. И она опять ушла. Она то пропадала на несколько месяцев, потом приходила домой, иногда избитая, с кровоподтёками. Мама плакала. Отец ругался. Но все было бесполезно. Пожив немного с нами, Лейла опять уходила. В последний раз после того, как она вернулась, а потом опять пропала, исчезли ключи от дачи. Папа обыскал все. Бесполезно. Ключи так и не нашли. Пришлось даже менять замок. А потом вдруг мне позвонила Лейла и попросила о встрече. Это была наша последняя встреча. Я замолкаю. Затылком ощущаю прожигающий насквозь взгляд, но не оборачиваюсь. Спустя мгновение продолжаю: — На встречу она пришла очень встревоженной. Долго оглядывалась по сторонам. И как будто сомневалась, рассказывать ли мне или нет. Я просила ее вернуться. Знала, что родители простят и примут. Но Лейла сказала, что она причинила слишком много зла и должна остаться там, где она есть сейчас. Потом мы молча пили кофе. И она вдруг сказала, что когда-то давно совершила чудовищную ошибку. И хотела бы исправить ее, но боится. Я пыталась успокоить ее, но она плакала и сокрушалась. Говорила, что все эти годы такой своей беспутной жизнью расплачивалась за ту ошибку. Как я не просила, она ничего не рассказывала. Мы просидели с ней до глубокой ночи. Вспоминали детство, просто разговаривали. И, когда уже обнимались на прощание, она прошептала мне на ухо, что она написала письмо на случай, если с ней что-то случится. Потребовала с меня обещание, что в этом случае я должна отнести письмо в полицию. А потом нам сообщили, что Лейлы больше нет. Примерно за день до этого от нее пришло странное смс, но я так и не смогла понять его. Пока ты не появился в нашей жизни. Оказалось, что Лейла спрятала письмо в сейфе на даче. В сауне. В тот день, когда ты вынес меня из пожара, я ездила, чтобы забрать это письмо. Я опять замолчала. — Письмо перед тобой. Надеюсь, тебе многое станет понятно после его прочтения. Поворачиваюсь и иду к двери. — Милана, — окликает он меня. И мне так непривычно слышать свое имя из его уст. Останавливаюсь, но не оборачиваюсь. — Тебя отвезут. Киваю и иду дальше. — Подожди, — требует он. Слышу, как встаёт и идет ко мне. — Возьми, — протягивает мне папку с векселями. — Твой отец — плохой бизнесмен, но, наверное, не самый плохой человек, раз ты ради него готова на такие поступки. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Беру папку, не глядя на него, и выхожу. 66. Дамир Я еще долго стою у окна и смотрю, как выходит Милана из моего дома, как садится в машину и уезжает. Возможно, это была наша последняя встреча. Нет. Не возможно, а точно. Векселя у нее, мать скоро поправится. Ренат… Остается Ренат. Ну, эту проблему я решу. А ведь Милана даже не обернулась, когда я отдавал ей папку с векселями. Даже не посмотрела на меня. Не произнесла ни слова. Возвращаюсь к столу. Мятый конверт. Возможно, решение всех вопросов. Или, наоборот, создание еще больших проблем. Открываю и достаю из конверта исписанные листы. Сажусь в кресло и… «Милана, Если ты читаешь это письмо, то меня, скорее всего, уже нет в живых. Я не боюсь смерти. Я к ней готова. Поэтому могу писать об этом. Я совершила в жизни много ошибок. Слишком много. Их не исправить. Да, я и не стремлюсь этого сделать. Плевать. Есть лишь одно, что не дает мне покоя и почему я пишу тебе это письмо. Много лет назад из-за моей глупости и слабости в тюрьму сел невиновный человек. Я поверила, что меня любят, что я должна помочь… В общем, я обвинила одного парня в изнасиловании. Но ничего не было. Ему просто подсыпали что-то в выпивку. А я написала заявление. Все обвинения строились на моих показаниях. Следователю я сказала, что сразу же пошла в душ, потому что мне было противно, поэтому никаких экспертиз не проводилось. Я не знаю, что сейчас с тем парнем. Жив ли он вообще. Может, еще в тюрьме. Первые годы мне было плевать. Но в последнее время это все больше тяготит меня. Ведь он не виноват. Милан, он не виноват. А, получается, что я лишила его карьеры. А еще у него мать умерла. Я, когда узнала, просто выла. Я честно пыталась несколько раз пойти в полицию и рассказать там все, чтобы его освободили. Но каждый раз меня останавливали. И я не могла пересилить. Не могла. Милана, обязательно отнеси мое признание в полицию. Оно в этом же конверте. Пусть хоть спустя столько лет, но этого человека оправдают. И еще. Там, в этом признании, я написала имя человека, заставившего меня дать ложные показания. Я боюсь его, Милана. Он обещал убить всю нашу семью, если я пойду в полицию. Но я знаю, что он все равно убьет меня. Я это чувствую. О себе я уже не думаю. Но я переживаю за тебя. Его должны арестовать. И помни, я люблю тебя. Любила. И Ольгу с Владиславом тоже любила. Не могла принять, но любила. По-своему. Мне очень жаль, что все так получилось. Но теперь уже не вернешь. Что случилось, то случилось. А ты будь счастлива! Только обязательно помоги тому человеку. В память обо мне. Прощай.» Я не знаю пока, что я чувствую после прочтения этого письма. Беру второй листок. Заявление Лейлы. В нем она признается, что оболгала меня. Никакого изнасилования не было. Дать показания ее заставили. Я был в этом уверен все эти годы. В конце она указывает имя того, кто все это подстроил.