— Более чем, — усмехнулся Вейрон, они немного помолчали, сидя рядом, и он осторожно спросил: — Почему вы плакали сегодня? Принц плохо с вами обошелся? — Нет! — горячо возразила Амалия. — Принц — чудесный молодой человек. Напротив, он отнесся ко мне с пониманием… Она вздохнула, и в ее глазах заблестели слезы. — О нет, — испугался Вейрон. — Только не плачьте. — Не буду, — пообещала Амалия, улыбнувшись, и смахнула слезинки с длинных ресниц. — В общем, на отборе мне задали вопрос, которого я никак не ожидала услышать, — произнесла она через силу. А потом выдохнула и сказала быстро, словно боясь передумать: — Моя семья разорена. Все, что у меня есть — лишь имя. Я была помолвлена, но мой жених отказался вступать в брак, когда узнал, что я — бесприданница. — Ну и дурак, — искренне сказал Вейрон. — Вы и сами сокровище. Амалия благодарно улыбнулась. — Меня спросили о причинах, по которым была расторгнута помолвка. Я пыталась соврать. Она слегка покраснела и отвернулась. — Я тоже пытал...ась, — Вейрон сделал вид, что поперхнулся. — Но зараза Пилон… — Хоть бы у него этот палец отвалился, — с горечью согласилась Амалия. — Но по сути, ничего страшного не произошло, — осторожно начал Вейрон. — Вилли может позволить себе взять в жены любую. Уж чего-чего, а денег ему хватает. — Вы не понимаете, — покачала Амалия головой. — Теперь принц знает, что меня бросили. Это так стыдно… Она прижала ладони к горящим щекам. За кустами роз прошли Свейн и Эмма, которая что-то ему объясняла. Но белобрысый хмырь лишь самодовольно выпячивал грудь, как тетерев на току, и смотрел на менталистку с поволокой. Вейрон сжал кулаки. Отчего-то ему очень хотелось стереть это собственническое выражение с его морды. — А кто это? — спросила Амалия с любопытством. — Жених моей менталистки, — ответил Вейрон. — Редкий урод, правда? — Отнюдь, — возразила Амалия, близоруко прищурившись. — Да он такой же самовлюбленный хлыщ как Вилли! — Вот именно, он немного похож на принца, — ответила Амалия. — А принц такой красавчик… Глядите-ка, он что, пытается ее поцеловать? Вейрон быстро вскочил и, не давая себе времени на раздумья, рванул на выручку менталистке. *** Эмма упиралась руками в грудь кузену, отворачивалась, но его губы, мокрые и розовые, были все ближе. Свейн оказался глух к ее мольбам и уговорам. Он слышал только себя и был уверен, что Эмма кокетничает, набивая цену, а на самом деле влюблена в него до беспамятства. И вот теперь он твердо намеревался сорвать с ее губ поцелуй, а она, пытаясь увернуться, грешным делом подумала, что проще и вправду его чмокнуть и сбежать. Однако спасение явилось в виде Бригитты Дракхайн. Она словно фурия ворвалась на тропинку, разбив их уединение, схватила Свейна за руку, и, как-то хитро вывернув ему пальцы, сказала: — Девушка не желает. — Оставь меня! — воскликнул Свейн, пытаясь высвободить руку. — Отпусти! Бригитта разжала пальцы, и Свейн едва не упал. Мотнув головой, он отбросил длинную прядь волос с глаз и сердито заявил: — Моральные принципы не позволяют мне бить женщину… — А целовать против воли позволяют?! — с угрозой произнесла Бригитта. Она резко наклонилась вперед, и Свейн отпрыгнул от горянки сразу на три шага. Наткнувшись на колючие кусты кремовых роз, рванул влево, бросив через плечо всего одну фразу: — Я напишу тебе завтра, любимая! Глава 5. Уроки соблазна После прогулки им сообщили, что завтра вечером будет бал в честь начала отбора. Невесты, несколько разочарованные тем, что принц так и не появился в саду, побрели во дворец, обсуждая, что надеть и какие будут танцы. Бригитта же спросила, когда будет ужин, и, узнав, что его подадут прямо в покои, больше вопросов не задавала. Про Свейна и его бегство леди Дракхайн с Эммой так и не заговорила — лишь глянула с укором и этого вполне хватило, чтобы понять — она как никто осуждала разнузданность своей менталистки! Сейчас, с аппетитом поглощая яства, выставленные на низком столике у камина, Бригитта выглядела вполне спокойной и довольной — насколько Эмма могла понять. Аура ее вообще не менялась. Словно ее приколотили гвоздями. — Нам надо решить, что надеть завтра на бал, — решилась заговорить Эмма, кладя себе в тарелку рыбное филе. — К счастью, этот вопрос уже решен, — ответила Бригитта, и ее голос вдруг прозвучал грубее, чем обычно. Взгляд, брошенный на Эмму, так же не сулил ничего хорошего. Тоска сдавила сердце Эммы: мало того, что победа в отборе казалась ей все более призрачной, к этому добавилось еще и осуждение Бригитты. Между ними словно выросла стена отчуждения. Еще бы! Такая правильная леди Дракхайн в своем цветохроне наверняка теперь с трудом скрывала возмущение тем, как Эмма повела себя со Свейном. Прогуливаясь по саду наедине, она рассчитывала добиться понимания жениха, а вышло только хуже… Если бы не горянка, кузен получил бы поцелуй, а ведь их мог заметить там кто угодно! Кроме того настроение Эммы окончательно упало от понимания того, как будет выглядеть ее черная гора среди ярких пышных платьев во время бала. — Ты умеешь танцевать? — спросила Эмма, теша надежду на лучшее до последнего. — Ах да, если нальют… Бригитта наконец подняла на нее взгляд. В карих глазах светилось понимание и сочувствие, и Эмма рассердилась на саму себя. Прочь сомнения и терзания! Нельзя сдаваться и отдаляться друг от друга! Нахмурив брови, она положила себе шпинатное суфле. Сегодня на прогулке она увидела нечто, заставившее ее вздрогнуть. Это длилось всего мгновение, но картина не стиралась из памяти, хоть тресни. Когда Бригитта спешила к ней на помощь, цветохрон зацепился за колючую ветку, приподнялся, и Эмма увидела… Она съела кусочек рыбки, посмотрела на Бригитту. Кажется, первый этап по пробуждению в ней женщины обозначился сам собой. — Завтра до вечера у нас свободное время, и я знаю, чем мы займемся, — с преувеличенной бодростью заявила Эмма. — Пойдем гулять в саду? — без энтузиазма предположила Бригитта. — Что там твой Тибрих? Вразумился? Эмма помрачнела, понимая, что поднятой темы не избежать. — Боюсь, что нет, — грустно ответила она. — Я надеялась пробудить в нем совесть, оставшись наедине. — А пробудила страсть, — зыркнула на нее Бригитта. — Это произошло по моей вине, — нехотя призналась Эмма, отведя взгляд. — Пару лет назад я готовилась к экзамену, училась снимать свои ментальные блоки. И так получилось, что кузен вошел на задний двор, где я тренировалась. С тех пор он не дает мне проходу. Что я только ни делала! Пыталась повлиять на него по-всякому! Но вот тот момент, когда я полностью раскрылась перед Свейном, стал для него чем-то вроде вспышки, отпечатавшейся в сознании. — Да ты опасная женщина, Эмма Эжени, — произнесла Бригитта с легкой усмешкой. — Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо, Бригитта, — вздохнула Эмма. — Наверное, ты считаешь меня испорченной? Легкомысленной? Но клянусь, что не собиралась с ним целоваться. — Я не считаю тебя испорченной, — мягко возразила Бригитта. — По тебе сразу понятно, что ты… что цветок твоей невинности все еще в вазе. Эмма нахмурилась, переваривая метафору, но вскоре отмахнулась и с улыбкой попросила: — Забудем о Свейне и его отвратительных манерах, прошу. Есть кое-что гораздо более интересное! Мы с тобой пойдем по магазинам! — О нет… — простонала Бригитта. — Эмма, я не стану надевать ничего, кроме цветохрона. Я чту традиции. Ты не заставишь меня… — Да-да, — отмахнулась она, пробуя суфле и морщась. — Но на тебе есть еще кое-что. И это… просто ужасно. Бригитта нахмурилась. — Да, я говорю как есть, — кивнула Эмма. — Я могла бы попытаться подобрать менее ранящие слова, но не хочу. Это ужасно, Бригитта! — Да о чем ты?! — воскликнула она. — Сегодня, когда ты так спешила, чтобы спасти мою честь… кстати, спасибо тебе за это! Полы твоего цветохрона, зацепившись за колючую ветку, на мгновение задрались, и я увидела… Бригитта сглотнула. — ...твои панталоны, — горько произнесла Эмма. — Самый краешек, но мне хватило. Мало того, что они серые без единой рюши, так еще и доходят едва не до колен! Так нельзя! — А мне удобно, — пробормотала Бригитта. Эмма покачала головой. — Нет, это не обсуждается, — сказала она. — Это станет первым шагом к пробуждению твоей женственности. В шелковом белье ты почувствуешь себя совсем по-другому, поверь. Бригитта мрачно жевала котлету, глядя в прорезь цветохрона, и Эмма даже не могла представить, о чем та думает. — Их же все равно никто не увидит, — произнесла леди Дракхайн. — На кой ляд мне другие панталоны, скажи? Я клянусь, что впредь буду осторожней в движениях…