Я бы, наверное, и не ушел. Отодвинул бы решение всех вопросов и с Сонькой, и с матерью, которой та наверняка разболтала о том, чему стала свидетельницей, но меня опять скрутило. Оставаться в таком состоянии с женщиной, которую любишь, было… унизительно. Лиля и так уже начала что-то подозревать. Смотрела на меня так пристально, с трудом скрывая беспокойство во взгляде и вертящиеся на языке вопросы. - Вот, до чего моя готовка доводит. В следующий раз определённо закажем доставку, - смеялась она, в попытке как-то пощадить мое самолюбие, однако мы-то оба понимали, что все началось задолго до нашего припозднившегося ужина. Прощался с ней тяжело. Как от себя отрывал, ей богу. Хотя понимал, что до Лилиного отъезда несколько дней, и мы обязательно еще не раз увидимся. Но почему-то от этой мысли легче не становилось. Может, конечно, я успокоюсь, когда она вернется домой. Ко мне домой. К нам… На этот раз в качестве полноправной хозяйки. Не знаю… У меня не было сомнений, что Лиля запросто впишется в мою жизнь. И в том, что она найдет общий язык с моей матерью. Слабым звеном была Соня. Однако даже это ничего не меняло. Моя дочь была уже взрослой девочкой. Я не собирался потакать ее капризам в ущерб собственной личной жизни. Ситуация усложнялась тем, что сама Лиля слишком загонялась по этому поводу. А я бы многое отдал, чтобы ей не пришлось выбирать. Потому что… бляха, ну, она и так очень многим пожертвовала, чтобы… я даже не знаю, как это описать. Чтобы… завоевать меня? Чтобы мне… доказать что-то? Она и так слишком многим пожертвовала... В доме все уже спали, когда я вернулся. Поэтому разговор с Соней пришлось отложить. Первым делом я пошел в туалет. В который раз за день… Нет, я понимал, что это ненормально. И что с этим нужно что-то делать. Но… вместе с Лилей в мою жизнь вошел страх. Страх, что все закончится, так и не начавшись. Совершенно по-идиотски я боялся в это все углубляться. Дело было даже не в долбаной колоноскопии. - Господи, мама! Ты меня напугала! – выдохнул я, когда, открыв дверь, столкнулся нос к носу со старой каргой. – Что ты забыла в моей спальне? - Ты был у врача? - Я был у Лили. Как будто Соня тебе не доложила. - И что? Твой мозг перетек из головы в известное место? - Мама! - Тебе нужно к врачу! Когда до тебя это дойдет? - Я… был… у… врача. У нескольких. И ни один из них… не сказал мне ни черта внятного. - О, простите, что они не ставят диагноз по звездам! Я нахмурился. Сложил руки на груди. Допуская, что, может быть, она, конечно, права. Но, с другой стороны, разве я мало сдал анализов? Да они истыкали меня иголками. И… всем остальным. О чем мне даже вспоминать неловко. - И не надо так на меня молчать! Я договорилась с Юлием Израилевичем на завтра. Начать можно с МРТ. А там, если понадобится… - Я же просил тебя не лезть в это! - Кто-то должен в это влезть. Раз тебе самому не хватает мозгов! Как ты можешь быть таким чудовищно безответственным? Почему ты думаешь только о себе? - Я?! Только о себе?! - Ты! Кто ж еще?! А ты о той же Лильке подумал? Или… дорвавшись, не до этого было? Так ты хоть сейчас мозгами пораскинь и спроси себя, что с ней будет, если с тобой что-то, не дай бог, случится? А со мной… что будет? А с Соней? Я отвернулся к окну. Моя мать была очень сложной женщиной. Очень твердой. В чем-то даже жесткой. И когда ее голос сорвался… черт, ну, это стало для меня таким хорошим пинком. А еще ее слова о Лиле… К тому же… вообще непонятно, почему я о самом плохом думаю. Скорее всего, причина яйца выеденного не стоит. Просто нужно её обнаружить. И… ладно, если для этого нужно пройти через эти все процедуры… хрен с ним. - Иди спать, мама. Утро почти. Она ничего не ответила. В тишине комнаты раздались ее шаги, а потом мне на пояс легли изувеченные артритом женские руки. - Скажи, что ты поедешь к доктору, Янык… - Поеду, – вздохнул. - И правда, ма… иди, отдыхай. - А хочешь, я с тобой съезжу? - Ну, мне ж не три года! - А помнишь в семь? Когда тебе аденоиды удаляли? - Такое забудешь, - хмыкнул я. - Советские больницы – то еще счастье. Как сейчас помню тот холодный железный стул и ремни, которыми меня привязали. - Ты орал, как бешеный. Наверное, тогда у тебя и случилась эта душевная травма. Я тяжело вздохнул. Обернулся. Обнял тощие плечи, понимая, что просто так от нее не отделаюсь: - Ну, какие еще травмы, мама? - Боязнь врачей! - Нет ее у меня. - Ну, нет, и нет, - как-то подозрительно покладисто согласилась мать. – Как Лилька-то? Ты ее, наконец, осчастливил? - Мама, - простонал, хотя очень… вот прям очень хотелось рассмеяться. - А что? Девочка тебя… - Да знаю, я знаю! А вот ты, похоже, и не догадываешься, что там за характер. Она в твоей защите не нуждается совершенно. Ей вообще палец в рот не клади. - Вот и хорошо. С тобой другая не справится. Только ты тоже… ездить ей на себе не позволяй. А то знаю я, как вами, мужиками, крутить можно. - Ты уж определись, на чьей ты стороне! – все же рассмеялся я, зарываясь носом в крашеные волосы. – Опять курила? - Не было такого. - А то я не слышу. Узнаю, кто тебе сигареты контрабандой принес – уволю. - Тебе показалось! С непривычной для ее возраста прытью мать высвободилась из моих объятий и поспешила к двери. А я еще постоял немного, почесал в затылке и лег в кровать. Спал плохо, как и всегда в последнее время. Приходилось несколько раз вставать и снова плестись в туалет. И это только укрепило мою решимость поехать и закончить обследование. Утром я дал поручение отменить все мои встречи и вызвал к себе начальника личной охраны. - Юр, привет. Сегодня вы мне без надобности. - Но… - Я на обследование еду. Посторонние глаза не нужны. Проблема яйца выеденного не стоит, а конкурентам только дай повод… - Обижаете, Ян Львович, наши ребята не из болтливых. - За это я и не переживаю. Но их появление трудно скрыть. - Ладно, - не стал больше возражать тот. – Тогда на моей поедем. Я сейчас подумаю, как лучше… - Подумай. - А потом? - Потом опять на Лесную. К Лиле… Она у меня перед глазами теперь все время стояла. Я о ней, как мальчишка влюбленный, думал постоянно. Да я и был, мальчишкой… Толку, что в паспорте солидные сорок четыре. Перед процедурой есть не полагалось. Но я спустился в кухню выпить кофе. К удивлению, там уже сидела и Сонька. - Доброе утро. Что-то ты рано. - У меня скоро самолет, - сухо заметила она, очевидно, не желая идти на примирение. Я удивленно вздернул бровь: - И куда ты, позвольте спросить, держишь путь? Охрана в курсе? - Возвращаюсь в Америку. Надо разруливать ситуацию с выходом на IPO. Без меня в офисе не справятся. - Как долго планируешь там пробыть? - А что, тебе разве не все равно? – съязвила дочь. - Только представь… Никто не будет путаться под ногами и мешать твоей личной жизни. - Я вообще не понял, зачем тебе ей мешать понадобилось. Два самых близких тебе человека теперь вместе… И счастливы. Разве это плохо? Соня отвела взгляд. Ничего мне не ответив, она подхватила свою чашку с кофе и ушла. Догонять дочь я не стал. В тот момент это было бессмысленно – я ее хорошо знал. Соньке просто нужно было остыть, а там все само собой бы наладилось. К больнице мы подъехали прямо к открытию. Хорошо, что процедуру можно было проводить под общим наркозом. И хоть меня передергивало от осознания того, что на некоторое время я полностью утрачу контроль над ситуацией, это было гораздо лучше, чем… видеть это все, и слышать, и… чувствовать. Меня воротило от одной уже подготовки. Я едва не соскочил в последний момент. Но сцепив зубы, все же заставил себя пройти через это все… унижение. Иного слова, чтобы описать происходящее, я подобрать не мог. В себя пришел – как из болота вынырнул. У койки – незнакомая женщина. Наверное, медсестра. Может, и правда надо было позволить матери меня сопровождать? В такие секунды, как эти, почему-то совершенно не хочется видеть посторонних. - Как вы себя чувствуете? - Нормально. Где доктор? Я хочу с ним поговорить. - Конечно. Только вам еще нельзя вставать! Полежите хотя бы еще пару часиков, - пробормотала отчего-то шокированная женщина. - Доктора пригласите, - стоял я на своем. Медсестра мою команду исполнять не спешила. Усилием воли я взял под контроль головокружение и спустил ноги с кровати. И может, я бы даже сам отправился на поиски долбаного врача, но дверь в палату открылась, и он пришел ко мне сам. Медсестра тут же поспешила к выходу. - Ну, что там? – нетерпеливо поинтересовался я. - Вы, Ян Львович, лучше бы не геройствовали и легли. - Что… вы… обнаружили?