Холодея от страха, Алекс развернулся. «Мэйфейр-Леди» не погибла. Огонь уже потушили, и яхта готовилась вернуться к ним. Он пробыл под водой, может быть, минуты полторы. Всё это время корабль продолжал идти вперёд. Команда боролась с пожаром, за штурвалом никого не было. Двигатель работал на полную мощность, и яхта отошла от них метров на пятьсот. Но капитан, похоже, вернулся обратно на мостик. Яхта разворачивалась. На носу Алекс разглядел четверых или пятерых моряков. Все они были вооружены. И они увидели его. Один из них показал на него рукой и что-то крикнул. Они с Тёрнером были совершенно беспомощны – в открытом море, с одним пистолетом на двоих (и то, если он ещё был исправен). Скоро яхта доберётся до них, и они превратятся в идеальные мишени, словно утки в тире на ярмарке. Что он мог сделать? Алекс посмотрел на Тёрнера, надеясь, что старший товарищ что-нибудь придумает, достанет какой-нибудь туз из рукава. Разве у ЦРУ нет своей хитрой техники? Где надувной катер или спрятанный акваланг? Но нет, Тёрнер был таким же беспомощным, как и он. Даже пистолет, похоже, потерял. «Мэйфейр-Леди» завершила разворот. Тёрнер выругался. Яхта приближалась к ним, разрезая воду. А затем она взорвалась. На этот раз взрывы были намного мощнее. Их прогремело сразу три: на носу, на корме и посередине. «Мэйфейр-Леди» разнесло на три части; труба и каюта люкс оторвались и взлетели в воздух, словно пытаясь сбежать с корабля. Затем до Алекса докатилась взрывная волна. Взрыв был оглушающим. В них врезалась стена воды, чуть не отправив в нокаут. Вокруг с неба сыпались куски дерева, некоторые из них ещё горели. Он сразу понял, что выжить не мог никто. А потом ему в голову пришла ужасная мысль. Это что, всё из-за него? Неужели он убил их всех? Та же мысль, похоже, пришла в голову и Тёрнеру. Но тот промолчал. На их глазах останки старинной яхты погрузились под воду и исчезли из виду. Затем послышался звук мотора. Алекс резко развернулся. К ним на всех парах неслась моторная лодка, за штурвалом которой сидела Белинда Трой. Должно быть, она у кого-то отняла лодку и погналась за ними. Она была одна. Трой вытащила из воды сначала Тёрнера, потом Алекса. Только сейчас Алекс понял, что не видит суши. Ему казалось, что всё произошло очень быстро, но тем не менее «Мэйфейр-Леди» успела отойти на несколько километров от берега, прежде чем погибнуть. – Что произошло? – спросила Трой. Ветер развевал её длинные волосы. Она выглядела так, словно у неё вот-вот начнётся истерика. – Я видела, как яхта взорвалась. Думала, что вы… Она замолчала и сделала несколько глубоких вдохов. – Что произошло? – снова повторила она. – Это всё мальчишка, – бесцветным тоном ответил Тёрнер. Он всё ещё пытался осознать, что́ же произошло в последние несколько минут. – Он разрезал верёвки… – Ты был связан? – Да. Коммивояжёр знал, что я работаю на агентство. Он собирался меня убить. Алекс его вырубил. У него был какой-то мобильный телефон… Тёрнер излагал факты, но в его голосе не было ни капли благодарности. Моторная лодка покачивалась на волнах. Никто из пассажиров не двигался. – Он взорвал яхту. Он их всех убил. – Нет. – Алекс покачал головой. – Они потушили огонь. Ты же сам видел. Они управляли яхтой. Разворачивались, собирались вернуться к нам… – Господи боже мой! – Агент ЦРУ, похоже, слишком устал, чтобы спорить. – Как ты думаешь, что произошло? Предохранитель какой-нибудь перегорел, и яхта взяла и взорвалась? Это сделал ты, Алекс. Это ты поджёг газолин, и всё взорвалось. Газолин. Так американцы называют бензин. Это было одно из слов, знание которых агенты проверяли утром на «Закусочном дворе». С тех пор прошло уже целое столетие. – Я спас тебе жизнь, – сказал Алекс. – Ага. Спасибо, Алекс. Голос Тёрнера был мрачен. Трой села за штурвал и завела мотор. Лодка развернулась, и они направились обратно к берегу. Паспортный контроль Алекс сидел у иллюминатора в одном из первых рядов пассажирского самолёта. Рядом с ним было место Трой, а Тёрнер сидел в проходе, с другой стороны от неё. Просто семья, которая летит в отпуск. Трой читала журнал, а Тёрнер держал в руках сценарий фильма. Он якобы был продюсером, так что весь полёт делал заметки на полях – на случай, если кто-то за ним следит. Алекс играл в «Нинтендо-DS». Приставка его озадачила. Тёрнер подарил её Алексу перед самым выездом из Майами. Просто как ни в чём не бывало протянул её ему, когда они сидели в зале ожидания. – Вот, Алекс. Поразвлечёшься в самолёте. Алекс отнёсся к подарку с подозрением. Когда он в последний раз держал в руках «Нинтендо-DS», она была начинена шпионскими устройствами, которые изобрел Смитерс из МИ-6. Но, судя по всему, эта приставка была совершенно обычной. По крайней мере, он дошёл уже до пятого уровня «Супер-Марио», а она ещё не взорвалась у него в руках. Алекс посмотрел в иллюминатор. Они находились в воздухе уже около часа – второй полёт за день. Сначала они долетели из Майами до Кингстона, столицы Ямайки, и пересели там на другой рейс. Им выдали сухой паёк, которого пассажиры всегда ждут, но никогда не получают от него особенного удовольствия: сэндвич, небольшое квадратное пирожное и пластиковую бутылочку с водой. Стюардесса шла между рядами, поспешно собирая подносы. – Говорит капитан воздушного судна. Пожалуйста, пристегните ремни и верните кресла в вертикальное положение. Самолёт заходит на посадку. Алекс снова посмотрел в иллюминатор. Море было потрясающего бирюзового оттенка, ничем не напоминающего воду. Затем самолёт наклонился, и он вдруг увидел остров. Точнее, оба острова. На севере виднелась Куба, а южнее – Кайо-Эскелето. В небе не было ни облачка, и в какой-то момент землю стало видно идеально, словно она стала картой, наложенной на поверхность планеты; две полоски изумрудно-зелёного цвета и ярко-синяя береговая линия. Самолёт повернул. Острова исчезли из виду, и в следующий раз Алекс их увидел, когда самолёт уже заходил на посадку. Взлётная полоса, окружённая офисными зданиями, гостиницами, дорогами и пальмами, казалась почти недостижимой. Над аэропортом высилась уродливая, бесформенная диспетчерская вышка. Посадочный терминал из бетонных блоков и стекла был невысоким. На земле стояли ещё два самолёта, окружённые сервисными автомобилями. Самолёт дёрнулся, когда шасси коснулись асфальтового покрытия. Посадка завершилась успешно. Алекс отстегнул ремень. – Подожди минутку, Алекс, – сказала Трой. – Сигнал «Пристегнуть ремни» ещё не погас. Она вела себя как мать – властная, требовательная мать. И Алексу пришлось признать, что этот образ ей подходил. Любой, кто посмотрит на них, вполне может поверить, что они – семья, только вот семья эта несчастливая. После событий в Майами агенты практически не обращали на него внимания. Алекс никак не мог их понять. Если бы не он, Тёрнера убили бы, но они не хотели этого признавать – словно он уязвил их профессиональную гордость. И они по-прежнему настаивали, что это он взорвал «Мэйфейр-Леди» вместе со всей командой на борту. Даже самому Алексу оказалось трудно отмахнуться от этого чувства ответственности. Да, это он поджёг бензин. По какой ещё причине на борту могли прогреметь взрывы? Он прогнал мысль из головы. Самолёт остановился; все встали и, отталкивая друг друга в тесном проходе, начали доставать вещи из багажных отсеков над головой. Когда Алекс потянулся за своей сумкой, то чуть не выронил свою «Нинтендо-DS». Тёрнер повернул голову, его глаза тревожно блеснули. – Будь осторожнее! – сказал он. Что ж, значит, он был прав. В «Нинтендо» что-то спрятано. Так типично для агентов ЦРУ – ничего ему не сказать, но при этом всё равно попросить взять приставку с собой и ввезти её в страну. Они прибыли в середине дня – пожалуй, в самое худшее время. Когда они вышли из самолёта, Алекс обратил внимание на горячий воздух, поднимающийся над асфальтом. Дышать было трудно. Воздух был тяжёлым, и в нём пахло дизельным топливом. Алекс вспотел ещё до того, как спустился по трапу, да и в здании аэропорта легче не стало. Кондиционер, как оказалось, сломался; Алекс вместе ещё с парой сотен человек попал в тесное закрытое помещение без окон. Терминал больше напоминал большой амбар, чем современное здание аэропорта. Стены были унылого оливково-зелёного цвета, их украшали плакаты с изображением острова, устаревшие, похоже, лет на двадцать. Пассажиры с рейса Алекса догнали пассажиров с предыдущего рейса, всё ещё проходивших паспортный контроль, и слились с ними в бесформенную толпу, стоявшую перед тремя пограничниками в стеклянных кабинках. Никаких очередей не было. После того, как очередному пассажиру ставили штамп в паспорте, толпа просто придвигалась чуть ближе, просачиваясь через металлоискатели. Час спустя Алекс всё ещё стоял в том же зале. Он перепачкался, одежда смялась, и его мучила сильнейшая жажда. Он посмотрел в сторону – пара потрёпанных деревянных дверей вела к мужскому и женскому туалетам. Скорее всего, там есть раковина, но можно ли здесь пить воду из-под крана? Возле огромного, до потолка, зеркала стоял охранник в коричневой рубашке и брюках, держа в руках автомат. Алексу очень хотелось вытянуть руки, но его сдавили со всех сторон. Рядом с ним оказалась старуха с седыми волосами и морщинистым лицом. От неё пахло дешёвыми духами. Она повернулась, и Алекс практически оказался в её объятиях; он отшатнулся, не в силах скрыть отвращения. Подняв голову, он увидел одну-единственную камеру наблюдения в потолке. Алекс вспомнил, как беспокоился Джо Бёрн из-за охраны в аэропорту Сантьяго. Но здесь, похоже, мог пройти кто угодно, и никто бы ничего не заметил. Охранник выглядел скучающим и полусонным. А камера, скорее всего, даже не была сфокусирована. Наконец они добрались до паспортного контроля. За стеклом сидел молодой пограничник с чёрными сальными волосами и в очках. Тёрнер протолкнул под стеклянную перегородку три паспорта и три заполненных иммиграционных формы. Пограничник открыл их. – Не дёргайся, Алекс, – сказала Трой. – Ещё минутку, и нас пропустят. – Хорошо, мам. Пограничник посмотрел на них, и его взгляд трудно было назвать гостеприимным. – Мистер Гардинер? Какова цель вашего путешествия? – требовательно спросил он. – Отпуск, – ответил Тёрнер. Пограничник окинул взглядом паспорта, потом их владельцев. Зевая, он положил документы под сканер. Охранника, которого заметил Алекс, поблизости не было. Он смотрел в окно, наблюдая за самолётами. – Где вы живёте? – спросил пограничник. – В Лос-Анджелесе, – с непроницаемым лицом ответил Тёрнер. – Я работаю в киноиндустрии. – А ваша жена? – Я домохозяйка, – сказала Трой. Пограничник дошёл до паспорта Алекса. Открыв его, он сличил фотографию с лицом стоявшего перед ним мальчика. – Алекс Гардинер, – сказал он. – Как ваши дела? – улыбнулся ему Алекс. – Это ваша первая поездка на Кайо-Эскелето? – Ага. Надеюсь, не последняя. Пограничник посмотрел на него; его глаза за линзами очков казались в два раза больше. Похоже, разговор ему был нисколько не интересен. – В какой гостинице вы остановились? – спросил он. – «Валенсия», – тихо сказал Тёрнер. Он уже написал это название на всех трёх иммиграционных формах. Ещё одна пауза. Затем пограничник взял штемпель и три раза с силой опустил его на документы – в тесном пространстве кабинки звуки прозвучали как три выстрела. Он протянул паспорта владельцам. – Желаю хорошо провести время на Кайо-Эскелето. Алекс и агенты ЦРУ прошли через комнату иммиграционного контроля и оказались в багажном зале, где их уже ждали чемоданы, кругами катавшиеся на старом конвейере. Вот и всё, подумал Алекс. Нет ничего легче! Все так волновались, а он на самом деле даже и не был им нужен. Алекс взял свой чемодан. Он не знал, что в это самое время его фотографию и паспортные данные уже передали в штаб-квартиру полиции в Гаване – вместе с данными Тёрнера и Трой. «Семью» на самом деле трижды сфотографировали. Один раз – на потолочную камеру, которую Алекс увидел в зале ожидания и которая оказалась намного более современной, чем он себе представлял. Корпус, конечно, выглядел старомодно, но эта камера могла сфокусироваться на одном-единственном отверстии в пуговице или слове в дневнике и при необходимости увеличить его в пятьдесят раз. Во второй раз их сфотографировала камера, скрытая за зеркалом у туалетов. Наконец, их сняли крупным планом в профиль на миниатюрный фотоаппарат, спрятанный в брошке старухи, от которой пахло дешёвыми духами. Она на самом деле не прилетела на самолёте, а с самого начала ждала в аэропорту и, смешавшись с новоприбывшими, подходила к тем пассажирам, которые по той или иной причине вызывали подозрение у её начальства. Иммиграционные формы, заполненные Тёрнером, тоже отослали куда надо, запечатав в пластиковые пакеты. Власти были больше заинтересованы не в ответах на стандартные вопросы, а в самих листах бумаги. Это была особая бумага, на которой особенно хорошо сохранялись отпечатки пальцев, и менее чем через час её уже положат под сканер и сопоставят отпечатки с огромной базой данных, хранящейся в той же полицейской штаб-квартире. Тёрнер и Трой попали под прицел невидимой машины, работающей в аэропорту в Сантьяго, ещё до прилёта. Они американцы. Они сказали, что приехали в отпуск, и в их багаже (который, конечно же, обыскали, едва достав из самолёта) лежали крем для загара, пляжные полотенца и лекарства, которые обычно берёт с собой в отпуск любая американская семья. Судя по биркам на одежде, она вся была куплена в Лос-Анджелесе. Но один-единственный чек, лежавший в верхнем кармане рубашки Тёрнера, рассказал службе охраны совсем другую историю. Он недавно купил книгу в магазине в Лэнгли, штат Виргиния. В городе Лэнгли находится главный штаб ЦРУ. Маленького клочка бумаги оказалось достаточно, чтобы поднять тревогу. Глава службы охраны аэропорта внимательно наблюдал за ними. Он сидел в маленьком кабинете без окон и рассматривал их изображение на батарее телевизионных экранов. Вот они взяли свой багаж и прошли в зал прилёта. Его палец ненадолго задержался у красной кнопки на панели управления. Пока ещё не слишком поздно. Он может отдать приказ задержать их ещё до того, как они дойдут до такси. В подвале спрятано немало камер для заключённых. А если нормальный допрос не даст результата, всегда можно применить наркотики.