– А вы не догадываетесь? – разозлилась я. – Я ее принесла. Вместо той, которую разбила. Хотела извиниться. Если считаете, что это смешно, – смейтесь. Но, сделайте одолжение, после того как я уйду. Развернулась и пошла по коридору, гордо задрав голову. – Бет! Остановилась. – Я не смеялся. И не собирался, правда. Задержитесь? На чай? – Нет. У меня много дел. – Жаль. Тогда в понедельник? Я разрешу вам пить из моей новой чашки. Заманчивое предложение, но я покачала головой: – С понедельника я буду заниматься с группой третьекурсников. Моя внеурочная практика в лечебнице затянулась. – Значит, вы зашли попрощаться? До того как он спросил, я не думала об этом так. Но получалось, что… – Нет, конечно! Я все равно буду заходить к леди Пенелопе. И к вам. Я же вам еще нужна? Боже, надо же ляпнуть такое! – Нужны. – Как мышь, – добавила я и почувствовала себя еще глупее. – Я понял, – без тени насмешки сказал Грин. – Тогда… До свидания, Бет? – До свидания, доктор. Все-таки выставила себя не слишком умной девушкой. Шоколадный торт этого не исправил, но было вкусно. Хотя и не стоило так наедаться перед тренировкой. Впрочем, с тренировкой не сложилось отнюдь не из-за моего обжорства: Саймон неважно себя чувствовал. Мучился с утра головной болью и винил в этом эльфийские вина. Выпил он немного, но неписаное правило всех застолий «Главное – не смешивать!» актуально в любом мире, а боевик, по его признанию, попробовал несколько сортов. Я размялась на тренажерах, попинала набитого опилками болвана. Обычно и этого хватало, чтобы прочистить мозги, но сегодня не помогло. Сегодня и мысли были другие, и тревоги. Не из-за библиотекаря. Или не только из-за библиотекаря. И лучше было совсем не думать об этом. Занимаясь самокопанием, можно отрыть в себе такое, что потом при всем желании не получится закопать снова: чем глубже станешь прятать его, тем больше будет дыра, которую оно прогрызет в душе, вырываясь наружу. А мне дырявая душа не нужна, хватит того, что гордость в заплатах. Эклеры этого не лечат, так же как и шоколадные торты, но по пути в общежитие я опять заглянула в кондитерскую. Вернувшаяся поздним вечером Маргарита увидела лишь пустую коробку, а рядом с ней – грустную меня. К тому времени я успела диагностировать у себя нервную булимию, сломать ноготь о дверцу шкафчика, в котором соседка хранила стратегический запас сладостей, и смириться с тем, что жизнь кончена. Но оказалось, что не жизнь, а всего лишь еще один день. Следующий обещал быть лучше. Мэг простила мне взлом шкафчика и приготовила отвар, после которого меня перестало мутить и снова захотелось жить и есть. Жить я решила вопреки всему, а есть – поменьше. Сибил вообще есть не собиралась. Когда мы зашли за ней, чтобы вместе пойти на завтрак, даже не открыла. Пробубнила через дверь, что еще спит. – Во сколько она вчера вернулась? – строго спросила меня Мэг. Я пожала плечами. Тут себя не контролируешь, где уж за другими следить? В результате всю дорогу до столовой слушала, какая я безответственная, и мысленно соглашалась. И правда, нужно было хотя бы убедиться вечером, что подружка не осталась у своего некроманта. Но она ведь не осталась? Значит, все в порядке. Однако к обеду Сибил снова не вышла. Снова, не открывая, бормотала что-то об усталости и бессовестных нас, не дающих ей отоспаться. – Она не спит, – нахмурилась Мэг, втянув носом воздух у двери. – Она страдает. – Сандал? – Хуже. Гвоздика. Я принюхалась. Гвоздика и базилик – хуже некуда. – Будем ломать дверь, – решительно заявила подруга. – Будем, – согласилась я. Ключ консьержка не даст, хоть полдня ее упрашивай, – уже проверено. А дверь потом всего за час починят. И это проверено. Как и то, что, если Сибил вовремя не растормошить, гвоздика сменится горьким мандарином и страдания затянутся на две недели. А то и на три. Я в оба конца оглядела пустой коридор, подобрала юбки и примерилась пяткой к замочной скважине. Хватило одного удара. И Саймон еще говорит, что у меня слабые ноги? Но гордиться собой было некогда, ибо страдания Сибил уже перешли в активную фазу. Со стороны активная фаза смотрелась довольно пассивно: окна зашторены, под чашечкой с ароматическими маслами горит короткая толстая свечка, провидица на полу в позе увядшего лотоса, – но после трех лет общения с Сибил нас с Мэг не обмануть иллюзией медитативного покоя. – Элси, окно, – скомандовала деятельная соседка. Я отдернула шторы, впуская в комнату дневной свет, и распахнула створки, чтобы со светом впустить еще и воздух, свежий и холодный. По полу потянуло, но Сибил лишь съежилась сильнее. – Платье, – одними губами шепнула мне Мэг. Платье, которое мы с ней с почтительным страхом именовали Тем Самым Платьем или Тем Жутким Платьем, красочнее иных атрибутов характеризовало глубину готовившейся поглотить Сибил бездны отчаяния. Бесформенная серая хламида с треугольным вырезом и широкими рукавами надевалась по исключительно трагичным поводам, и, как показывала практика, после того как провидица облачалась в этот наряд, шоколад и алкоголь теряли свою волшебную силу. Все это: свечи, благовония и Жуткое Платье – смотрелось театрализованным представлением, но мы с Мэгги знали, что Сибил не притворяется. Она действительно страдала и, будучи натурой творческой, нуждалась в соответствующем антураже. Нам оставалось только принять правила, оградить любимую подругу от жестокого мира и запастись терпением, потому как процесс примирения Сибил с миром – дело небыстрое. Мы подняли ее с пола, уложили на кровать, укутали одеялом и хорошенько проветрили комнату. Выслушали длинный монолог о том, что есть нечто, чего нам никогда не понять, согласились с данным утверждением, но все-таки предложили проверить его опытным путем, после чего Сибил надолго умолкла. На моей памяти это был сложнейший случай, и я не сомневалась, что виной всему некий некромант. Мэг была со мной солидарна. – Рассказывай, – не выдержала она, переходя от ласкового сюсюканья к строгому тону. – Он тебя обидел? Приставал к тебе? Если он что-то сделал, я пойду к нему и… – Мы пойдем, – поддержала я. – И оторвем ему все выпирающие части тела. – Все? – Сибил испуганно заморгала. – Не все, – утешила ее Мэг. – Одной хватит. Провидица всхлипнула: – Как вы можете? Оторвать… Вы же целительницы! – И правда, – спохватилась я. – Мы же целительницы. Нам отрывать нельзя. – Точно, – кивнула Мэг. – Непрофессионально. – Возьмем скальпель и отрежем! – закончили мы хором. Сибил разрыдалась – у нас наметился прогресс. Хлюпая носом, подруга уверяла, что коварный некромант совсем не коварный, и грозилась, что не потерпит хирургического вмешательства в свою личную жизнь. Когда слезы закончились, она согласилась на шоколад. Теперь главное было не спугнуть момент. Я отправила нервно цыкающую Мэг в буфет, а сама осталась сидеть с провидицей, поглаживать теплую ладошку и представлять, как отделаю незнакомого мне некроманта Яна, если выяснится, что он все же обидел нашу девочку. Выпив шоколада, Сибил созрела для откровений. Правда, начала настолько издалека, что за десять минут рассказа мы узнали лишь о том, что вчера она была у своего кавалера, и они действительно занимались разбором нетрадиционных плетений. – На столе схемы, – махнула она рукой. – Смотрите, если интересно. Все равно они не работают. Понять, какие схемы она имела в виду, не представлялось возможным: стол был завален исписанными листочками и рисунками. Я вытащила несколько штук наугад. Два незнакомых заклинания. Одно – простенькое, из бытовой магии, для сведения чернил c пальцев. Рисунок без подписи: круг, разделенный на шесть равных секторов, в каждый из которых вписан символ вроде тех, что красуются на футболке Мэйтина. Еще на одном листочке – отрывок из любовной поэмы, а на последнем – ума не приложу, зачем это Сибил, – инструкция по строительству печи для обжига кирпичей. – Что было после того, как вы поняли, что заклинания не работают? – поинтересовалась Мэг. Сибил опять расплакалась, но со слезами ее, что называется, прорвало, и мы наконец-то узнали то, чего не могли выпытать два часа. Суть сводилась к тому, что Сибил понравился парень. Очень понравился. Тут шло подробное перечисление его достоинств, от незаурядной внешности до столь же незаурядных талантов. Затем шло не менее подробное перечисление недостатков самой Сибил. Она так описывала себя, что вместо милой миниатюрной девушки, умной и доброй, представлялся уродливый карлик-олигофрен. Естественно, незаурядный некромант ни за что не польстился бы на этакое чудовище. О том, что ходячее скопище добродетелей первым назначило ей свидание, подруга позабыла напрочь. Решив, что она, такая как есть, не может быть интересна, Сибил придумала новый образ, который, по ее мнению, должен был поразить некроманта прямиком в полый мышечный орган, ответственный за перекачку крови и формирование нежных чувств. То, что она сочинила себе второе имя, предков-эльфов по материнской линии и прадеда, прошедшего посвящение у гоблинских шаманов, по отцовской, – мелочи. То, что новому образу, судя по ее нежеланию знакомить нас с избранником, не соответствовали старые подруги, обидно, но можно понять. Но ко всему перечисленному эта творческая личность невесть с чего отнесла к перечню дефектов свою неопытность в вопросах взаимодействия полов и начиная с первого свидания строила из себя роковую женщину. Естественно, прямо ничего не говорилось, но парень понял то, что от него требовалось понять, и поверил. О том, что ему захочется еще и проверить, Сибил по наивности не подумала. Нет, отрезания чего бы то ни было Ян не заслужил. После неудачных магических экспериментов они пили чай, разговаривали, целовались. Немного увлеклись и непонятно как оказались на кровати. И Сибил испугалась. То ли самого действа, что должно было последовать за поцелуями, то ли того, что в ходе сего действа ее обман раскроется, то ли всего сразу. Она влепила парню пощечину и сбежала, перед этим успев собрать свои конспекты. Конспекты – это святое. А бедняга Ян, видимо, так ошалел от неожиданной развязки, что Сибил могла вернуться через час за забытой тетрадкой, и он по-прежнему сидел бы, потирая щеку и пытаясь понять, что сделал не так. Однако причина страданий подруги была намного глубже. До того как она сбежала, где-то между чаепитием и поцелуями, обожаемый некромант признался ей в любви. Не думаю, что сделанному в таких обстоятельствах признанию можно полностью верить, но Сибил поверила и радости по этому поводу не испытала, ибо выходило, что любит Ян не ее, а придуманный образ. А о ней самой он ничего не знает, даже того, что на самом деле она блондинка. Я могла бы примерить ситуацию подруги к себе и задуматься, можно ли построить какие-либо отношения с мужчиной, принимающим меня за другого человека. Но из головы не шел расчерченный на шесть частей круг. Шесть точек соприкосновения с окружностью и точка пересечения в центре – семь, число основы. Символы в каждом секторе. Где-то я все это уже видела. И поцелуи там тоже были… – Сибил, милая, что это? – я протянула провидице рисунок. – Что? – она захлопала мокрыми ресницами. – Я тебе душу открываю, а ты…