– Не рассмотреть, – сказал старик. – С эльфами контакт наладить. Кораблик их, всякого не пустят. А у тебя с послом другие счеты, вот и… – Хорошо, – не дослушав, согласился целитель. – Если бы, – вздохнул полицейский. – Судя по тому, что Олли рассказал, хорошего мало. Нам-то понятно, кого убрать хотели, а вот что эльфы увидели… Если увидели, конечно. Тогда да, хорошо было бы. И библиотекаря они нам уже скрученного выдали бы. Только нет у меня на то надежды. Библиотекарь – мастак следы путать, а на «Крылатом» такой фон от артефактов, что любое эхо враз забьет. Да и если бы эльфы кого поймали, уже б нашли способ связаться. А они корабль разворачивают, к причалу заходят… Если не поняли, кто и что там плел, могут ведь и в покушении на посла обвинить, да? – Вряд ли, – пожал плечами Грин. – Но академия может поспешить и предъявить претензии лорду Эрентвиллю, не обеспечившему должную безопасность гостей. Лучшая защита – нападение. – Международный скандал хочешь? Защитник! Нам это дело по-тихому решить надо. Да и вообще лишнее оно, панику сеять. Если не поймем, кто мисс нашу столкнул, то и не надо всем знать, как оно на деле было. Что упала – видели, а почему… Может, заклинание какое сплела, не подумавши, и корабельную защиту ненароком пробила. Что?! Меня чуть не убили, а скажут, что сама виновата? Может, и счет выпишут за нанесенный эльфийскому имуществу ущерб? – Что? – не меньше моего возмутился Грин. – То! – рявкнул на него инспектор. – И глазищами не сверкай. Сверкал уже один, малефик, между прочим. Не берет меня такое. А вы бы думали вперед оба. Вот растрезвонят сейчас, что нашу мисс пытались к праотцам спровадить, а вечерком, самое позднее завтра с утра, прибудет по портальной ветке ее батюшка. Шум, может, и не поднимет – Арчи Аштон не дурак, поймет, чем оно чревато, – но дочурку увезет. А без нее об этом деле можно забывать, не дожидаясь, пока оно само забудется. Понимаешь? – Угу, – скривился Грин. – Сначала сделали из Элизабет приманку для убийцы, дважды позволили ему к ней подобраться, чудом в последний момент спасли, довели девушку до нервного срыва, а теперь выставим ее идиоткой перед всей академией? М-да… Нерадостная картина вырисовывается. – Эд, ты меня знаешь, – проговорил Крейг устало. – Я сам такие игры не люблю. Да и это так пока, предложение. Неизвестно, примут ли его эльфы и что мисс наша скажет. Захочет домой – удерживать не стану. Но если согласится остаться, то лучше сделать, как я говорю. Родителей опять же не волновать. – Артефакт, – глядя не на Крейга, а в сторону, сказал целитель. – Если она согласится – не ошибка в заклинании, а артефакт со скрытыми свойствами. Купила или кто-то подарил, а вещь оказалась несовместима с магией эльфов. Браслет или кольцо – что-то, чем она могла коснуться перил, чтобы защита разрушилась вместе с деревом. Мы с единорогом переглянулись и единогласно решили, что такое объяснение лучше, чем предложенный Крейгом вариант «Элси – дура». Инспектору было все равно. Он побурчал еще немного, посмотрел на часы и велел Грину собираться. Вышел, а целитель, словно спешить ему некуда, вернулся к сбору осколков. Смел, выбросил в корзину и направился в смежную комнату, где, как он сказал, спала я. Пробыл там не дольше минуты, а возвратившись в кабинет, остановился перед столом, и я увидела растянувшиеся во все стороны нити охранной паутинки. А может, почудилось. Не исключено, что и разговор Грина с инспектором мне приснился… Как бы то ни было, уйти с зеленого луга, посреди которого, как на сюрреалистичной картине, стояла открытая дверь, не получалось. Видимо, целительская магия, даже второго уровня, действовала на меня все же странно, и оставалось только дождаться окончания наведенного заклинанием сна. А чтобы ждать было не так скучно, я взялась плести венок. Цветов вокруг росло немного, но и травы для моего занятия подходили. Особенно хорошо смотрелись пушистые желтоватые метелочки. Они задорно торчали из веночка во все стороны, и не так бросались в глаза огрехи плетения. Закончив, я надела венок на голову и растянулась на траве с мыслью, что надо поспать, если уж проснуться не получается. И тут же проснулась. Инспектора Грин не обманывал: я лежала на кушетке в комнатке-лаборатории. Кто-то был так заботлив, что снял с меня жакет и ботинки и укрыл пледом. Если бы под голову что-нибудь подложил, цены бы ему не было. А так шея затекла. Поднявшись, я растерла ее, покрутила головой и удивленно уставилась на свесившуюся к моему носу метелочку. – С пробуждением, – показался в дверях доктор. – Как вы себя чувствуете? – Хорошо, – я быстро стащила с головы непонятно как попавший сюда из подпространства венок. – А вы уже вернулись? – Откуда? «От эльфов, конечно», – захотелось ответить мне и посмотреть на его выражение лица. – Ну, вы же ходили к милорду Райхону, узнать, как он… да? – Он стремительно идет на поправку, – усмехнулся целитель, но без ехидства, по-доброму. – Слишком стремительно, на мой взгляд, но герои редко прислушиваются к рекомендациям простых лекарей. – Вы так скромны. Давно ли? – Недавно. Решил воспитывать в себе эту добродетель. Говорят, что скромность украшает. – Не всех. Некоторым она просто не к лицу. – Намекаете, что это качество не идет к моему выразительному клюву? Судя по настроению Грина, переговоры с эльфами прошли неплохо, однако радовать меня новостями доктор не торопился. Не дождавшись моего комментария относительно сочетаемости его клюва с таким украшением, как скромность, он вышел, дав мне возможность привести себя в порядок. Жакет я оставила висеть на спинке стула, а примявшийся веночек взяла с собой. Не первостепенный вопрос, но стоило поинтересоваться у кого-нибудь, насколько нормально приносить что-то из подпространства. Грин веночком не заинтересовался. Даже не полюбопытствовал, где я раздобыла летние травы ранней весной, да еще и не выходя из комнаты. – Наверное, хотите увидеть милорда Райхона? – спросил он. На самом деле спросонья я рассчитывала на чашечку кофе. А еще думала, что доктор хоть словом обмолвится об их с Крейгом визите к эльфам, а он вместо этого по пути в травматологический блок рассказывал об артефактах, ускоряющих регенерацию поврежденных тканей. Лекция закончилась у палаты Оливера. – Вот ваш герой, – громко отчитался Грин, пропуская меня вперед. – Можете бросаться на грудь и орошать слезами благодарности. Шут гороховый! Хорошо, что мой герой спал так же крепко, как я недавно, и шуточек доктора не слышал. – Я же сказал «увидеть», а не «поговорить», – разъяснил Грин. – Но если доктор Розен позволит… Найду его. Идите-идите, а я тем временем к геройской груди припаду. А что? Герой не сбежит и сопротивляться не будет. Я дотронулась до его щеки, погладила по волосам… А затем – сама не знаю зачем – расправила веночек, который мяла все это время в руке, и надела ректору на голову. Собранная на промежуточном уровне трава вдруг заискрила, превратившись в переплетение светящихся нитей. Оливер вскрикнул, выгнулся дугой, словно тело прошил электрический разряд, а лицо исказила гримаса боли… О боже! Что я наделала?! Вместо помянутого всуе белобрысого мальчишки в палату влетел Грин. Подскочил к ректору, окунул пальцы в окружившее того сияние, охнул, но рук не отдернул – придавил Оливера за плечи к кровати. Следом за заведующим примчался доктор Розен, пухленький лысый коротышка, и тоже запрыгал вокруг пациента. – Это от ваших камней? – сердито высказал травматологу Грин. Оливер уже не бился в судорогах, только дышал тяжело и громко. – Нет. – Розен суетливо перебрал расставленные на столике у кровати стекляшки. – В них столько не было. Это… – он огляделся, заметил меня и обвинительно ткнул пальцем. – Это она! Точно она! Сплела что-то… непонятное… Грин посмотрел на меня, укоризненно покачал головой и неожиданно улыбнулся: – Ничего страшного. Идите, доктор, мы разберемся. – Но… – Идите, – повторил Грин. – Позже осмотрите своего пациента и убедитесь, что он не нуждается в помощи. – Да уж, я думаю, – проворчал травматолог. – После такого… – Так что вы сплели, Бет? – ласково поинтересовался Грин, когда Розен вышел за дверь. – Мне тоже… интересно… – просипел Оливер. Поднялся. Сел на кровати, свесив босые ноги. Простынка соскользнула с груди, и не знаю, что там ниже, но рубашки на милорде Райхоне не было. Только вот ситуация не располагала любоваться мускулистым торсом. – Что вы сплели? – повторил доктор. – Веночек, – пискнула я. – Веночек? – переспросил ректор. – Меня доктор усыпил, – затараторила я, оправдываясь. – Целительской магией. А я на нее неадекватно реагирую. Меня опять… в подпространство. Но там не песок был, а трава. Я сидела, сидела и веночек сплела… с метелочками. И как-то вынесла оттуда. А потом я его на вас… случайно… Оливер и Грин переглянулись. – Элизабет… хм… – ректор откашлялся. – На промежуточном уровне нет травы. Там ничего нет, кроме магии. Чистая концентрированная энергия. Маги видят, как правило, нити, удобные для создания плетений. В вашем случае сначала был песок – не приспособленная для преобразований субстанция. Теперь трава. Необычно, но с травой уже можно работать. Понимаете? Я кивнула. Потом подумала, что обманывать нехорошо, и замотала головой. – Я вам как-то навредила? – Не навредили, – Оливер улыбнулся, вновь обменявшись взглядами с Грином. – Вы ведь не думали о чем-то конкретном, когда сплетали травы? – Но вы так… – Подобные процедуры требуют подготовки. Если сразу влить в человека большой объем чистой энергии, это… как ведро ледяной воды на голову. Я вспомнила, как его ломало, и поняла, что сравнение слишком мягкое. – Вам теперь плохо? – поинтересовалась робко. – Ему теперь хорошо, – ответил вместо ректора доктор. – Целительские заклинания сработали все как одно, но и без них такого количества энергии хватило бы на самопроизвольное обновление организма. – Точно хорошо? – спросила я Оливера. Мало ли что Грин говорит, это ведь не его чистой силой шарахнуло. – Прекрасно. Чувствую себя немного странно, но это пройдет. Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. Романтику момента испортил Грин: издал невнятный звук и начал медленно сползать по стене. – Веночек, – провыл он, закрыв лицо руками. Уселся на пол и уронил голову на согнутые колени. – Веночек она сплела! – Нервное, наверное, – шепотом пояснила я Оливеру, чувствуя, как саму начинает трясти в преддверии истеричного смеха. Милорд Райхон хрюкнул в кулак и отвернулся.