– И? – Это все. Я решил, что должен тебе сказать, если ты не знаешь или забыла. Забудешь тут. Я тяжело вздохнула… Вздрогнула и ошалело уставилась на Грайнвилля. – Что ты сказал об изменяющейся реальности? – Что мир реагирует на это не так остро, как на тебя. – Но откуда? Откуда ты знаешь? Чувствуешь? Или… – Чувствую. И «или» тоже. Наши маги заинтересовались происходящим в академии и пришли к выводу, что кто-то спровоцировал искажения. – И вы никому не сказали?! – Нас не спрашивали, – удивился моему негодованию эльф. – А мы не вмешиваемся в ваши дела. – Но изменения могут отразиться и на вас тоже! Нарушен ход событий, искажения коснутся каждого! – В какой-то мере, – согласился он. – Но наш народ не настолько связан с вашим, чтобы изменение судьбы одного из людей существенно повлияло на нашу жизнь. – Так вы думаете, что кто-то из людей изменил свою судьбу? – спросила я, успокаиваясь и решив хотя бы информацией разжиться, раз уж помогать нам эльфы не собираются. – Да. Один человек, одна судьба. Искажению подвергся короткий промежуток времени. От двадцати до пятидесяти лет. – Это, по-твоему, короткий? – По-моему, короткий, – кивнул он. – Но для человека – целая жизнь. В следующие полчаса я окончательно убедилась, что с эльфами каши не сваришь, а если что и получится, лучше скормить это варево врагу, дабы издох в муках. Искажения они заметили, причину их определили, но человеческую магию они не изучают, запрещенную – тем более, а все, что связано с драконами, – или не наше, людей, дело, или, наоборот, наше, но эльфы об этом знать ничего не знают. Не только говорящие с миром, все они – созерцатели. Но я все же собиралась рассказать о том, что узнала, Оливеру. О Грине за время затянувшегося, но бесполезного разговора я позабыла, а между тем доктор честно дожидался меня у ворот под начинавшим накрапывать дождиком. В компании леди Каролайн, естественно. Будучи оба телекинетиками, они развлекались, отгоняя от себя дождевые капли. Видно, решили порисоваться друг перед другом и наплели такого, что в глазах рябило: двойной контур, опора на воздух, концентрация на вертикально движущихся объектах, каждый из которых нужно зафиксировать в полете и отодвинуть на заданное расстояние… В тот же миг, как я осознала, что вижу чужие чары, все пропало. Остался только дождь. И пустота, которую я вдруг почувствовала так остро, что пришлось закусить губу и зажмуриться с силой, чтобы не расплакаться. – Что-то случилось, Бет? Я выдавила улыбку и покачала головой. Все хорошо, доктор. Как всегда. В ректорской приемной на месте секретаря сидела незнакомая мне женщина неопределенного возраста. Не определялся он в интервале от «тридцать с хвостиком» до «столько не живут» – в зависимости от того, хотела ли обладательница миниатюрной фигурки, длинного носика и льняных буклей добавить себе годков для солидности с помощью огромного количества белил и румян или же, напротив, молодилась таким образом. В нежно-сиреневом костюмчике, украшенном без меры рюшами, смотрелась она в строгом интерьере приемной фиалкой, неведомо как расцветшей на гранитной плите. Но только я, поздоровавшись и представившись, хотела пройти мимо нее в кабинет ректора, фиалка перевоплотилась в гибрид змеи и овчарки, обладающий к тому же некими магическими способностями, позволившими ей выстроить между мной и дверью Оливера невидимую стену, чтобы вдоволь на меня пошипеть и полаять. Высказав все, что думает о невоспитанной молодежи вообще и обо мне в частности, дама пыталась записать меня на прием к милорду Райхону «в будущий вторник и не раньше». Я отказалась. Лжефиалка немного подумала и милостиво разрешила подождать, пока она освободится, чтобы доложить о моем приходе, после чего принялась с важным видом перебирать бумажки. Скандалить не хотелось, и я собиралась дождаться, пока она наиграется во владычицу врат, но внезапно вспомнила, что являюсь штатным протоколистом специальной комиссии, о чем немедленно сообщила запудренной даме. Та враз превратилась из овчарки в курицу и закудахтала, что знать не знает ни о каких протоколистах, но, если таковые имеются, милорд ректор должен был поставить ее в известность. Раскрыла толстый блокнот и уставилась на первую страницу. По затянувшейся паузе стало понятно, что если не о протоколисте, то о некой Элизабет Аштон эту клушу точно предупреждали. Стена исчезла, и я беспрепятственно прошла в кабинет. Оливер работал. В прямом смысле с головой закопался в бумаги, так что от входа видна была только его макушка. – Добрый день, Элизабет, – поздоровался он, не поднимая головы. – Простите, мне нужно еще минут десять, чтобы закончить… или двадцать… Без Джерри я совсем запутался… – Доктор Грин говорит… – Да, я был в лечебнице, – судя по уверенно звучащему голосу, с потрясением милорд Райхон уже справился и не позволял себе раскиснуть снова. – Он выкарабкается, не сомневаюсь. Но я к тому времени рискую сойти с ума без толкового секретаря. Видели, какое сокровище подыскал мне мистер Крафт? Делиться впечатлениями от «сокровища» я не стала. Присела в кресле у чайного столика и задумалась о жизни, в которой все так сложно и перепутанно. Освободился ректор через полчаса. Может, и не закончил всё, что планировал, но сгреб решительно бумаги и отодвинул на край стола. Поинтересовался, не хочу ли я кофе, а узнав, что хочу, спросил, не возьму ли я на себя труд его сварить, так как доверять эту миссию даме в приемной ему не хотелось. Известие об осведомленности эльфов его не удивило, а мои выводы, что ту осведомленность можно только принять к сведению, были в целом одобрены. Говорить снова стало не о чем, но Оливер сказал, что назначил на сегодня совещание комиссии, и предложил переждать оставшиеся два часа у него, если у меня нет других дел. Дел у меня не было. А к кофе нашлось печенье и раскрошившийся шербет в мятом бумажном пакете. – Расскажите что-нибудь, – попросил ректор, устроившись в соседнем кресле. – Неважно, о чем, только не о… Как прошел день в лечебнице? Или… – Вы когда-нибудь видели лавандовое море? – спросила я и сама не поняла, откуда взялся этот вопрос. Может, навеяло цветом наряда временной секретарши. – Однажды. Был проездом в одной из южных провинций, и мне порекомендовали как местную достопримечательность. Красиво. – Наш загородный дом стоит посреди такого моря, – улыбнулась я, вспоминая. – Отец сделал маме подарок к моему рождению. С тех пор там на мили вокруг ничего не растет, кроме лаванды. Папа говорит, что он самый бездарный аграрий королевства. – Лорд Арчибальд? – уточнил Оливер так, словно заподозрил у меня наличие еще одного отца. – Он производит впечатление сурового и жесткого человека, да? – Не то чтобы… – Да. Он такой. С некоторыми людьми. Не всех же одаривать лавандовыми полями? – Не все этого и заслуживают, – согласился ректор. – Но вас он, полагаю, подарками не обделяет. – Ага. Однажды подарил мне целую яблоню. – Любите яблоки? – Не очень. Но на той яблоне висели качели. На той яблоне и на другой тоже. Человеку не так много нужно для счастья. Иногда даже двум разным людям, оказывается, нужно одно и то же. Или все-таки не настолько разным? Или не двум? Я рассказывала еще и еще, как тогда, в палате Норвуда, не чувствуя границ между собственной памятью и воспоминаниями Элизабет, а сама думала о родителях, уже не понимая чьих, и о магии. Осознание. Первый опыт. Первые уроки. Дар. Талант. Способности. Не три определения одного и того же, а три составляющие. Дар есть у каждого мага. Он определяет умение человека взаимодействовать с преобразовательной энергией потоков. Талант – то, к чему лежит душа. Область магии, в которой твой дар откроется лучше всего. При поступлении в академию нас заставили пройти десятки тестов, чтобы помочь определиться с выбором. Кто-то, как Сибил, знал свое предназначение еще до прихода сюда: провидцы отличаются от прочих магов, как совы от дневных птиц. У Мэг проявился талант к целительству. А я так рвалась на боевой, что не обратила внимания на другие результаты. Сейчас же надеялась, что я все-таки целитель. Способности определяются направленностью фигур и плетений, которые тебе легче всего даются… Размышления эти я продолжила и на совещании экстренно собранной комиссии. Тем паче для меня ничего экстренного и даже нового там не было. О магии думать было приятнее, чем вспоминать произошедшее с Джереми Адамсом или несколькими днями раньше с Норвудом. Так вот, таланты и способности. Обычно маг выбирает специальность, следуя за талантом. Но если не уверен или сомневается, что его талант будет востребован, идет туда, где сможет реализовать способности. Вот Оливер – мастер проклятий со способностями телепортера. Пространственная физика, геометрия… еще что-то там пространственное. Высокая точность ориентирования на местности и отличный вестибулярный аппарат. Не сложилось бы с темными материями – подался бы в транспортники, настраивал бы каналы телепортационного сообщения. А Грин – целитель со способностями телекинетика. Не пошел бы в медицину – мог заниматься такелажными работами. Я даже придумала, как бы они с Оливером работали вместе. И вывеску себе представила: «Райхон и Грин, портальные грузоперевозки». На этот месте меня ненадолго отвлек Крейг, и я задумалась и о нем тоже. Какой у него талант, способности и специальность согласно диплому – я не знала, но, рассудив, что Олли и Эд при всех их достоинствах с такой серьезной фирмой не справятся, назначила инспектора исполнительным директором. Себя записала в секретари. Все равно ничего другого не умею… Совещание? Да, люди вокруг о чем-то совещались. Я ловила обрывки разговора, но улов был небогат. Книга Гриффита будет готова через пять дней, и меня усадят писать. Кровью. После того, сколько крови недавно пришлось смывать с рук, это не вызывало ни страха, ни брезгливости. А пока книги нет, остается ждать библиотекаря, который придет меня убивать… – Еще вопросы? – Оливеру наскучила пустая болтовня, и он решил закончить собрание, которое не стоило и начинать. – Если позволите, милорд, – подала голос леди Пенелопа, как и я, на протяжении совещания думавшая явно о чем-то другом. – Что бедняжка Лидия делает в вашей приемной? Эта особа… – Эта особа – единственный человек, хоть что-то смыслящий в делопроизводстве и не занятый на данный момент другой работой, – несколько резко отреагировал ректор. – Но она распугает вам всех посетителей. – Вот и прекрасно. Я сообразила, что они говорят о фиалко-овчарке, но чем она так страшна, не поняла. Покинув вместе со всеми зал совещаний, притормозила в приемной, со стороны присматриваясь к дамочке в рюшах. Та провожала уходивших магов. Брезгливо покривилась на изуродованное лицо Гриффита. Улыбнулась в ответ на улыбку Брока. Нахмурилась при приближении леди Райс. Кивнула пожелавшей ей всего доброго мисс Милс, а после долго и сосредоточенно чесала нос. Ничего страшного и даже странного. Я пожала плечами и пошла к выходу, по пути не забыв попрощаться с секретаршей. – Ага, – она подозрительно прищурилась. – Уморила ребеночка?