– Думаешь, ошейник? – прохрипел секретарь. – Как на… том мальчишке? – Возможно, – осторожно ответил ректор. – Если так, я его сниму. Это не сложно… – Не сложно, – прошептал Адамс, медленно отводя руку с ножом. – Я сниму. Я не шевелилась. Нельзя провоцировать человека, находящегося под действием темных чар. Разве что сделать все быстро, но на это у меня не хватило бы сил. – Я сниму, – повторил секретарь. Резко толкнул меня в спину, и я полетела вперед, видя перед собой перекошенное лицо Оливера. Прежде чем я упала на колени, позади меня рухнул и забился в судорогах Адамс. Ректор с утробным рыком рванул к нему. Когда я смогла подняться, он уже стоял на коленях рядом с секретарем, зажимая рану на шее молодого человека платком. Платок был слишком мал, кровь сочилась между пальцев Оливера и впитывалась в темный ворсистый ковер, становившийся еще темнее. – Вот, – я схватила висевший на стуле Адамса шарф. Оливер рванул его с такой силой, что я, не успев разжать пальцев, оказалась на полу рядом с ним. – Держи, – приказал он сквозь зубы, прижав мою ладонь к быстро напитавшейся кровью ткани. – Держи и не вздумай отпустить его. Вцепился одной рукой в мое плечо, второй в уже не вздрагивающего секретаря, и нас втянуло в темную дыру портала, чтобы через долю секунды выкинуть в холле лечебницы, откуда я не так давно вышла в самом прекрасном расположении духа. – Доктора! – проорал Оливер. – Быстро! Грина! – Его сегодня нет, – прошептала я. – Найдут. Убью тварь. Глотку вырву собственными руками. Последние две реплики относились уже не к доктору, и, глядя на искаженное ненавистью лицо ректора, истинному их адресату я не завидовала. В маленькой комнатке, где мы сидели, не было часов, но я и без них понимала, что операция идет уже долго. Это вселяло надежду: значит, мистер Адамс жив, с трупом Грин не возился бы. Не знаю, как его вызвали так быстро – порталами, видимо, – но к тому моменту, как секретаря перенесли из холла в операционную, доктор был уже там. Мотнул головой, отказом ответив на неозвученную просьбу Оливера остаться с раненым, и дверь захлопнулась. Ректор долго сверлил ее взглядом, а после присел на одну из стоявших вдоль стен скамеек. Я могла бы уйти, но вместо этого села рядом, и он не глядя нащупал и сжал мою руку. Так мы и сидели, молча, сцепившись перепачканными в чужой крови пальцами, пока не пришел Крейг. – Как? – спросил коротко. – Не рассмотрел, – с трудом шевеля губами, ответил Оливер. – Похоже, но другое. Крючки на ментальном уровне. – Нашел, значит, гад, как за живое зацепить. Ладно, поищем. Инспектор ушел, но позже вернулся. Может, через десять минут. Может, через час. – Нашли? – спросил Оливер. – Тебе не понравится. – Я догадывался. – Знал? – уточнил Крейг. – Догадывался, – повторил ректор сквозь зубы. – А кто-то знал. – Инспектора я за Оливером не видела, слышала только, как он ворочается на скамейке, словно ищет что-то в карманах, потом – негромкое бульканье. – Глотни вот. Оливер взял обтянутую кожей флягу и долго-долго смотрел на нее. А когда решился наконец пригубить, открылась дверь в операционную и вышел Грин. Каких усилий стоила ему операция, можно было представить по тому, как у меня потемнело в глазах, а рот наполнился горькой слюной. Фляга вылетела из руки милорда Райхона и оказалась у доктора. Тот сделал большой глоток и шумно выдохнул. – Жить будет. Пальцы Оливера, сомкнувшиеся на моем запястье, задрожали. – Он потерял много крови, – добавил Грин. – Надо делать переливание, и чем скорее, тем лучше. Кровь близкого родственника, думаю, подойдет, но нужно проверить… – Я… – ректор вскочил со скамьи. – Я до гроба ваш должник… – Я не ростовщик, – перебил взволнованную речь Грин. – Должники мне не нужны. – Хотите кофе? – спросила я, прежде чем сама смогла понять зачем. Он выглядел изнеможенным, и в голове само собой всплыло: кофе, крепкий, три кусочка сахара. – Вы идиотка? – со смесью злости и удивления поглядел на меня доктор. – Нет. – Да! – он скрылся в операционной, дверь захлопнулась. Но в следующую секунду открылась снова. – Да, я хочу кофе. Оставьте на столе… через пятнадцать минут… Я дошла до уборной и долго отмывала руки, стараясь не смотреть ни в зеркало над раковиной, ни на стекающую с пальцев алую пену. По пути к кабинету Грина размышляла, остались ли у него еще чашки, или он все уже разгрохал. – Ты?! – возопила рассевшаяся на месте заведующего Белинда. – Что ты тут делаешь? «А ты?» – могла бы спросить я. Вряд ли Грин поручил ей рыться в своем столе. – Доктор закончил операцию. Попросил сварить кофе. – Я сама всё сделаю! – заявила рыжая. – Ему не нужно всё. Только кофе. Просто кофе. Без слащавого сюсюканья и томных взглядов, иначе чашки и правда закончатся. – А ты, выходит, знаешь, что ему нужно, да? – она вскочила из-за стола и пошла в мою сторону. – Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Он ведь тебе даже не интересен, я помню, как ты кривилась, когда я о нем заговаривала… Но протекция – это другое, да? Сколько тебе еще учиться? Четыре года? Хочешь провести их под крылышком у Грина? Обхаживаешь его, вертишь тут своим тощим задом… Думаешь, никто не знает, ради чего? Я видела твои экзаменационные листы. Подписанные! Он такого не заслуживает! Не заслуживает такого отношения! Он… Он жизни спасает! Я оценила воинственный настрой и растопыренные пальцы с острыми ноготками и покачала головой: – Пока ты не сделала какую-нибудь глупость, Белинда, напомню: я училась на боевом. А Грин не будет сидеть у твоей постели и держать за руку. Ему некогда. Он жизни спасает, да. Рыжая оказалась не такой дурой, как можно было заподозрить. Прошипела что-то и вылетела в коридор, по пути чуть не сбив с ног Крейга. Тот посторонился, пропуская девицу, вошел в кабинет и прикрыл дверь. – Не берите в голову, мисс, – сказал мне с отеческой лаской. – Не ей вам о протекции говорить… Услыхал случайно, не обессудьте. Эту красавицу миссис Ридли Эду подсунула, та, что старшей сестрой здесь. Она дама толковая, дела ведет справно, ему ей отказать неудобно было, да и Анабель, как назло, уехала. Вот та большая умница была и с доктором нашим школу прошла хорошую. Он ить не только за-ради кофе девчонок берет, учит потихоньку… И парней бы брал, так у тех же гонор, и у Эда гонор, вот и не держатся они при нем. А с девчонок, говорит, будет толк… С девушек, в смысле. Только не с этой. Потерпит он ее еще немного и спровадит по-хорошему… – Простите, инспектор, мне это не интересно. – Понимаю, – закивал он. – Болтаю много. Находит иногда… А чашки новые Эд вон в том шкафчике держит, – подсказал, когда я зажгла спиртовку. – Беда у него с ними, бьются часто. Так я за обычай взял чашками с ним расплачиваться. Приду ногу починить – несу чашку. И сладостей каких. Доктор наш до сладостей падкий, особенно как полечит кого… – Я спрошу у леди Пенелопы, – пообещала я, поняв намек. – Спросите-спросите, – пробормотал себе под нос Крейг. – Можно и вас спрошу? Кем мистер Адамс приходится милорду Райхону? Если это не тайна, конечно. – Да какие тайны, – отмахнулся инспектор. – Все знают. Разве что кроме студентов – тем оно ни к чему. А то станут, как девица давешняя, болтать, что ректор племянничка на теплое место пристроил. – Он его племянник? – Сын старшей сестры. Покойной. – Понятно. – Да в том-то и дело, что непонятно, мисс, – нахмурился старик. – Непонятно, чего библиотекарь добивался. Только вас устранить или еще чего. К примеру, Оливера дестабилизировать. – В каком смысле? – В том смысле, что, если мастер проклятий уровня Оливера Райхона потеряет контроль, нам уже не до стертой реальности станет – будем думать, как эту сохранить. А тут уж больно много совпадений получается. Если бы Джерри приказали просто убить, он бы вас скорее проклятием достать попытался. Малефик он, как и дядюшка, и неслабый. Был бы слабый, мы бы с вами, мисс, не разговаривали, а так – сумел чужие чары пересилить… А матушка его общую теорию с горем пополам осилила. Совсем они с братцем разные были, даже внешне. Оливер отцовскую кровь взял, южную. А Вирджиния в мать-северянку пошла. На вас чем-то похожа была: такая же светленькая, тоненькая, росточком только пониже… Убили ее. В Ньюсби, в гостиничном номере. Горло перерезали. А тело Оливер нашел. Понимаете, к чему я, мисс? Я представила себя… нет, не себя – девушку с распоротым горлом, лежащую на ковре в приемной ректора. Представила, как он увидел бы ее, выглянув на шум. Тут уж не станешь сверять рост, да и забрызганного кровью лица не разглядишь – только светлые волосы, тонкую фигурку и кровь, много-много крови. Оливер сильный, а в жизни случаются трагические совпадения… Но потом он увидел бы убийцу. Или еще одно тело на полу. – Понимаю. Мой ответ прозвучал спокойно, и руки, когда я сняла вспенившийся кофе с огня, не задрожали. Мне всего лишь оцарапали шею. Я даже испугаться толком не успела. Я не истекала кровью на хирургическом столе и не сходила с ума под дверью операционной в страхе за жизнь родного человека… не в этот раз…