Грин скептически поморщился. – Или связано, – признала я. – Знакомый медиум работал с тиморисами, а я случайно оказалась поблизости. – У вас был контакт? И что? Паразит, случаем, не моим голосом говорил? – Нет. Моим. Подозреваю, своими откровениями я могла бы сломать мозг Фрейду и Юнгу вместе взятым, но Грин оказался покрепче этих господ. – Что ж, – пожал он плечами, – мою теорию это не опровергает. И какие вы сделали выводы из того разговора? – Никаких. Тогда не было времени. Сейчас – сил и желания. Простите, доктор, но день был суматошный, в том числе и вашими стараниями, и разгадывать загадки я не в состоянии. Вы хотели что-то сказать, так говорите прямо. – Первый шаг к исцелению – осознание сути недуга, – философски изрек Грин. – И лучше бы вам осознать ее самостоятельно. Но, если не желаете напрягать ум, так и быть, пойдем окольным путем. Я считаю, что с вами случилось что-то, вызвавшее эмоциональный дисбаланс, вследствие чего вы утратили связь с даром. Возможно, это произошло на полигоне, когда исчез ваш однокурсник, а возможно, эти события никак не связаны. Главное, что мы имеем, – эмоциональный дисбаланс, потеря контроля над силой, разрушение естественной защиты и изменение полярности в некоторых аспектах восприятия. Вы не лишились магии, иначе вы реагировали бы на ее применение как обычный, не обладающий даром человек. То есть никак. Вы не видели бы ее, не слышали бы и не чувствовали. – Я не вижу и не слышу. – Но чувствуете. Причем исключительно негатив. Притягиваете его к себе, вбираете, словно губка. Это я и подразумевал, говоря о смене полярности. Так не должно быть, понимаете? Понимаете, конечно. Но уже привыкли бояться. И это тоже странно. Сколько времени вы прожили без магии? Чуть больше месяца? Месяц против долгих лет, в течение которых вы день за днем осознавали свой дар? Почему вы забыли об этих годах? Я могла бы ответить, но… не могла. Только соглашалась с ним мысленно. – Бет, подумайте, что спровоцировало разрыв с даром. Почему вы сконцентрированы на негативе? Почему… хм… Рискну показаться человеком с завышенной самооценкой, но почему именно я стал для вас воплощением этого негатива? Я чем-то вас обидел? – Вы назвали меня малолетней пьянчужкой, – припомнила я шепотом. – И на следующий день высказали… и потом… – Простите, я в вас ошибался, – извинился он тихо. – Не ошибались, – вздохнула я. – Ошибался. Да и вообще я умею производить неблагоприятное впечатление. Но признайтесь, вы давно меня раскусили и уже не видите нужды бояться. А ваш организм постепенно восстанавливает естественную защиту, и, когда вы не пытаетесь осмысливать свои ощущения и поступки, а действуете интуитивно или отвлекаетесь на что-то… Как сегодня, к примеру. Вы развлекались. Догадались, что я приду за объяснениями. Вы умная девушка, просчитали мою реакцию и поджидали с готовым кофе и сэндвичем… – Вы тоже развлеклись, придумывая для меня причины, по которым решили помочь Норвуду. Остановились на седьмом пункте. Не помните, что это должно было быть? – Отчего же? – вздернул бровь целитель. – Прекрасно помню. Мисс Раскес. Она была у меня, пока вы спали рядом с ее приятелем. В смысле, вашим приятелем и ее… не знаю, как это сейчас называется. Рвалась в палату, а когда ее не пропустили, потребовала заведующего. Интересная девица. Такая… – Наглая? – Целеустремленная, – не согласился Грин. – Чем-то похожа на вас, но несколько лучше. – В чем же? – полюбопытствовала я уязвленно. – Она знает, чего хочет, – ответил доктор. – Мне импонируют такие люди. Я сказал ей, что с ее другом не произошло ничего ужасного, повреждения поверхностные, и утром они смогут поговорить. Не мог же я позволить ей завтра уличить меня во лжи? – Значит, если бы не Шанна… – Это седьмой ответ, Бет. Ранее я назвал еще шесть, и два из них вам вроде бы понравились. Об остальных можете забыть. – Уже не получится. В конце концов, они все неверны. Вы просто хотели расспросить Норвуда о случившемся. – Хотел, – кивнул доктор. – И не обязательно было его лечить. Вы же слышали инспектора: достаточно было подцепить остаточный след поводка, и раны не помешали бы вашему другу ответить. Так что я вас не обманывал. Почти. Я почувствовала себя неловко и, хоть он ни в чем меня не упрекал, даже подумала, не стоит ли извиниться. Но с этим у меня вечные сложности. – Зачем вы вызвались на роль приманки? – сменил тему Грин. – Не вижу других вариантов. А вы? Сами же говорили, что каждый должен заниматься своим делом. И тут решили влезть в эту историю, еще и так бесцеремонно. Из-за миссис Кингслей? – В том числе. – И что будете делать теперь? – Я по-прежнему не сыщик. Но, надеюсь, смогу чем-то помочь. Бездействие меня угнетает. Или провоцирует на странные вещи. – Вроде сегодняшнего эксперимента? – усмехнулась я. – Вроде него, да, – не обиделся Грин. – Каждый расслабляется по-своему. Вот вы как отдыхаете? – Дерусь. Был неплохой бойцовский клуб, но… Остались только тренировки с мистером Вульфом, вы с ним знакомы. – С Саймоном? Мы соседи. А увлечение у вас интересное. Выходит, испытание приворота нам обоим пошло на пользу. Я развлекся экспериментом, а вы смогли размяться. Кстати, как ваша рука? – Рука? – Местами я очень твердый, – улыбнулся целитель. – Предполагаю ушиб. Он присел на корточки рядом с кушеткой и взял меня за руку. Костяшки и правда чуть-чуть припухли, и при нажатии чувствовалась боль. – Да, – с шутливой мечтательностью протянул Грин, – отличный был хук. Но вам ведь не нужны болезненные воспоминания? Поэтому… – Он накрыл мою кисть ладонью. По ощущениям это напоминало сухой прохладный компресс. – …вот так будет лучше. Только пообещайте мне одну вещь. – Какую? – Не теряйте сознания, когда поймете, что сейчас произошло. Пообещать я ничего не успела. Но и сознания не потеряла. Запуталась в удушливой вате, заложившей уши, и повисшей перед глазами белесой паутине, и голос Грина, пусть тот и отошел сразу же, едва пробивался ко мне. – Вы сами все понимаете, Бет. И поняли не сегодня. Но, если оставались сомнения, надеюсь, избавил вас от них. Теперь, чтобы решить проблему, вы… – Должна забыть о ней? – прошептала я с трудом. – Не забыть. Вспомнить. Вспомнить, что магия вам не враг. Снова стать собой. Логично. И просто, как и все гениальное. А Грин у нас гений. Вот только я и была собой. В новом мире, в новом теле, я оставалась собой. И магия никогда не была частью меня. Когда вернулись ректор с инспектором, я сказала, что устала и хочу к себе, в общежитие. Меня ждал еще разговор с подругами. Нужно было без паники рассказать о случившемся с Норвудом, наврать о несчастном случае, уверить, что Рысь в полном порядке, а в лечебнице его оставили, чтобы перестраховаться. Потом – ванна с успокоительными травами, чай с успокоительными травами, несколько капель лавандового масла на наволочку и желанный покой… Но покой мне только снится. Вернее, даже не снится. Снилось мне другое. Темный терминал, свет из-за приоткрытой двери, негромкая музыка. Лишь миг сомнений – и решительный шаг в неизвестность… Или в известность? В огромном зеркале отражается белоснежное платье: сверкающий атлас расшит бисером и искусственным жемчугом, пышная юбка, спущенные плечи. Веночек на голове – словно корона из заиндевелых цветов. Фата невесомым облаком… – Принцесса, – улыбается отец. – Принцесса? – Фыркаю, задираю нос: – Королева! Подбираю юбки, любуюсь новыми туфельками… только бы не натерли, нужно пластырь захватить… – Ваше величество, карета прибыла, – рапортует мама, выглядывая в окно. – Прынц уже торгуется с челядью у подъезда… Слушайте, я вообще не знаю, кто это такие. Ну, те, что выкуп с жениха требуют. Из наших только бабу Маню вижу. Мариш, посмотри, что за предприимчивые граждане решили поживиться на чужой свадьбе. – Мам, да ну их… А сердце колотится. Сейчас он войдет, увидит меня и замрет на пороге. Выдохнет восхищенно, букет, который должен был отдать мне, сунет от волнения маме, протянет руки, и мое счастье отразится в его глазах… Мое счастье. Яркое, пронзительное. Все, о чем только можно мечтать, чего только можно желать и в этой жизни, и во всех остальных. А за спиной, отрезая путь к отступлению, закрывается медленно ведущая в терминал дверь… – Нет! Не хочу! Казалось, я орала в полный голос, и крик разбудит все общежитие, но Мэг на соседней кровати даже не заворочалась. Значит, и это приснилось. – Не хочу, – прошептала я, уголком одеяла вытирая слезы. – Не хочу снова… …пережить это. Сказки не получилось. Карета превратилась в тыкву, королева – в мышь, жизнь – в разбитое корыто. И этого не переписать.