Егор открыл папку: фотографии Дины (как все же Ая похожа на мать!), газетные статьи об убийстве, материалы следственного дела… – Темная история, – пожал плечами детектив, – Кайгородская была убита в своем загородном доме при загадочных обстоятельствах. Ей нанесли одиннадцать ножевых ранений. Убийцу так и не нашли. У детектива были цепкие и усталые глаза много повидавшего человека. Егор кивнул и положил на столик деньги – запрошенный сыскным агентством гонорар. Детектив забрал деньги, помолчал и вдруг добавил: – Кстати, в этом деле была интересная версия. – Какая? – подался вперед Егор. – Ходили слухи, что женщину убил ее бывший муж – Борис Гойсман. Говорят, они сильно ссорились, он угрожал ей. Но дело против него замяли. Тогда такое время было – смутное, сами понимаете – девяностые! За деньги могли какое хочешь дело закрыть, а деньги у Гойсмана были. И есть еще кое-что, – детектив понизил голос, – но считайте, что этого я вам не говорил. Там, похоже, было двойное убийство… – Что?! – изумился Егор. – Подробностей не знаю. Это так… на уровне слухов. Но якобы на месте преступления были следы крови еще одного человека – не Кайгородской. Но второе тело не нашли. Ну вот, собственно, все, что удалось разыскать. И – да, вы просили узнать, где она похоронена?! Здесь название кладбища, номер участка, – детектив протянул Егору лист бумаги. * * * На следующий день Егор поехал искать могилу Дины Кайгородской; как оказалось, ехать пришлось далеко. Мать Аи была похоронена не в Москве, а в Подмосковье, на сельском кладбище. Через пару часов Егор добрался до места. Оставив машину на въезде в поселок, он отправился на кладбище пешком. По дороге Егор разглядывал дома, чередовавшиеся без всякого порядка: богатые коттеджи и рядом с ними совсем бедные, скромные хибары с покосившимися заборами – странные контрасты, характерные для России. Кладбище располагалось в стороне от поселка. Немного заплутав, Егор забрел в лесок и едва не провалился в болотце. В этот свинцовый день на излете ноября в лесу было неуютно: давящее, серое небо, голые деревья, разлитая в воздухе осенняя среднерусская тоска. Егор поспешил выйти из леса. Хотя кладбище было небольшое, Егор не сразу нашел могилу Дины, может, потому что он искал глазами что-то пышное, монументальное, дорогое. Увидев ее могилу, он остолбенел – она выглядела заброшенной, судя по всему, за ней никто не ухаживал. Совсем скромный памятник, фотография красивой, смеющейся женщины. Надпись: Дина Кайгородская, дата рождения – дата смерти. Егор долго смотрел на ее фотографию; поразительно – у них с Аей действительно одно лицо, только Дина умела смеяться, а ее дочь никогда не улыбается. Егор поднял сухие ветки, лежавшие на могиле, поправил покосившуюся оградку. Где-то невдалеке каркали вороны, начинался дождь. Мертвая Дина на фотографии смеялась, храня свои тайны. Путем нехитрых подсчетов Егор вычислил, что Ае было десять лет, когда убили ее мать. И Ая наверняка была в доме в ту ночь. Значит, она должна знать, кто убил ее мать. В машине, по дороге в Москву, Егор снова думал про убийство Дины Кайгородской, и одна мысль не шла у него из головы. Неужели убийца Дины – отец Аи? Но тогда получается, что Ая его покрывает? Глава 14 Вечером, добравшись до города, Егор позвонил Ае: «Есть разговор, давай встретимся?» Ая сказала, что гуляет на Патриарших, и разрешила составить ей компанию. …Они снова шли по тем же аллеям, как когда-то в октябре. Только теперь осень с ее яркими красками отлетела, и сейчас окрестный пейзаж казался безнадежно унылым – таким, какие бывают только в пору межсезонья между осенью и зимой. Ая начала рассказывать Егору про сегодняшний телефонный разговор с Варварой (согласно служебной инструкции Варвара с Иваном раз в три дня должны были выходить на связь с отчетом о своих перемещениях и здоровье Агаты), но Егор перебил ее: «Послушай, я сегодня ездил на могилу твоей матери». Ая замолчала, будто споткнулась; при этом у нее было абсолютно спокойное лицо, словно она даже не удивилась, и бесстрастный голос. «А зачем ты туда поехал?» Егор торопливо стал объяснять (вот он как раз отнюдь не был спокоен), что им руководил не праздный интерес, не любопытство, а желание помочь ей. – Тогда в Праге, ночью, я слышал, как ты кричала, видел твои слезы. Я понял, что тебя что-то тяготит, что ты страдаешь, и подумал, что если бы я узнал подробности той истории, которая тебя так мучает, то смог бы придумать для тебя сценарий исцеления, подобно тому, как мы это делаем с нашими героями в агентстве. Я решил узнать о твоем прошлом, чтобы понять, как я могу тебе помочь. – И как ее могила? – вдруг резко спросила Ая, прервав объяснения Егора. – В каком смысле? Ну… немного заброшенная. – Это неудивительно. Кстати, я никогда там не была. Егор растерялся: – Ты никогда не была… на могиле своей матери? Ая пожала плечами: – Да. Она отвернулась от него, пошла чуть быстрее. Егор догнал ее, взял за руку: – Пожалуйста, скажи мне, что случилось в ту ночь? Ты ведь все знаешь. Это… твой отец убил ее? И тут натянутая пружина сорвалась – с неожиданной силой Ая оттолкнула Егора и закричала: – Никогда, слышишь, никогда, не лезь в мою жизнь! Оставь меня в покое! Глядя вслед убегающей Ае, Егор похолодел: неужели это правда и убийца – ее отец?! * * * У Аи случилась истерика, может быть, самая сильная за последние годы – ее трясло, слезы катились градом. Она боялась вернуться домой, боялась самой себя. Она знала, что, если останется сегодня одна, случится что-то непоправимое. Но идти ей было некуда и не к кому. Она остановилась посреди улицы, прислонилась к стене дома и, задыхаясь от слез, полезла в карман пальто за носовым платком. Вытащив платок, она вдруг увидела в своей руке что-то белое и плотное – визитку Данилы Сумарокова с координатами агентства и телефонным номером Данилы. Перевернув визитку, Ая обнаружила, что на обратной стороне от руки написан адрес и пара слов: «Будет паршиво – приезжай». Ая растерянно сжимала в руке визитку, брать которую она давеча наотрез отказалась; удивительно, но каким-то образом визитка все-таки оказалась в ее кармане. Подложил ли ее Данила (с него все станется, и в чужой карман залезет!) или это Божественное провидение явило свою волю, Ая разбираться не стала. В конце концов, ей теперь было слишком плохо… Пару минут она раздумывала, потом решилась. Понимая, что от телефонного разговора пользы не будет (ей сейчас было нужно живое общение и человеческое тепло), она не стала звонить Даниле, а взяла такси и поехала к Сумарокову домой. * * * Открыв дверь и увидев на пороге Аю, Данила, может, и удивился, но вида не показал; непринужденно улыбнулся, словно они договаривались о встрече: – А, это ты, привет! – Ты вроде обещал психологическую помощь? – выдавила из себя Ая. – Ну вот я и пришла. – Хорошо, что пришла. Раздевайся. Я сейчас… – Он впустил ее в прихожую, а сам помчался в глубь квартиры. Ая сняла пальто, но вдруг застыла, услышав доносящийся из комнаты оживленный диалог; ко всему прочему она увидела висевшую на вешалке женскую шубу экстравагантного сиреневого цвета и успела подумать, что Сумароков, конечно, еще тот оригинал, но вряд ли он ходит в такой шубе… В ту же минуту из комнаты выбежала девица в красных сапогах – красивая, совсем молоденькая. Промчавшись по коридору мимо Аи, она рванула с вешалки сиреневую шубу и выскочила в подъезд. Невозмутимый Данила подошел к ошалевшей Ае и взял у нее пальто: – Проходи в комнату! – Надеюсь, она хотя бы совершеннолетняя? – с иронией спросила Ая. – Обижаешь, – усмехнулся Данила, – может быть, я и повеса, и совсем пустой человек, но детей не совращаю. Она студентка и к тому же из моей родной альма-матер – девочка изучает философию на том же факультете, где некогда блистал и я. – Ты?!. – Ну да, ну да… Удивлена, что я вообще буквы знаю?! А мы тут с сиреневой как раз обсуждали классификацию симулякров, и я собирался перейти прямо к эээ… ризомической сущности, но тут ты подоспела… – Выходит, я испортила тебе вечер? – Не-не, – заверил Данила, – видишь ли, я вряд ли обрел бы с ней счастье. Честно говоря, мне не понравилась ее шуба. Да входи же! Ая оглядела комнату: м-да, Сумарокова не назовешь поборником чистоты! Больший бардак невозможно и представить: на журнальном столике, покрытом слоем пыли, стоят немытые бокалы и пара коньячных бутылок, в кресло свалены мужские джинсы и свитера, на полу рассыпаны книги, диски и сигареты, а на диване валяется – ну уж это слишком! – женский кружевной лифчик. Ае, ревностной любительнице чистоты и порядка, комната Сумарокова показалась ужасной свалкой. – Довольно уютно, да? – улыбнулся Данила, заметив, что Ая рассматривает его комнату. – Располагайся на диване, или в кресле, или на полу, да где хочешь. Ая огляделась, выбирая место почище. Данила подскочил и невозмутимо смахнул с дивана лифчик: