— Ты не понимаешь? Деньги это всё, что у меня есть, Рейден! Всё! — выкрикиваю я, взмахивая руками. — Ты ошибаешься… ты же снова ошибаешься сейчас. Ты человек, и у тебя есть сердце. Оно моё. И ты не имеешь права уходить от меня. Ты что, собралась обратно к нему? К этой скотине, которая сегодня пришла, чтобы вынудить тебя всё рассказать мне и разрушить нас? Ты планируешь так просто сдаться, Шайди?! — А что мне остаётся? Скажи мне. Что остаётся? Он не мёртв, понимаешь? Я думала, что убила его, и проблема исчезла. Боже, просто возненавидь меня сейчас, и всё. Это то, о чём я прошу тебя! Мсти мне! Живи этой местью и возьми всё у меня, но не заставляй сейчас задержаться рядом с тобой хотя бы на минуту! Думаешь, мне легко? Нет! Мне так страшно! За тебя страшно! За того человека, который стал для меня светом! Всем стал! Чёрт возьми, просто ненавидь меня всей душой и сердцем! Ненавидь меня! — в отчаянии подскакиваю к нему и ударяю кулаками по его груди. — Ненавидь меня за то, что я сказала тебе! Пусть это вызовет в тебе безумное отвращение к тому, что было между нами! Дай мне уйти сейчас! Отпусти меня обратно туда, где моя жизнь закончится! Отпусти меня! Он даже не реагирует, молча снося мои удары, смотрит на меня своими проклятыми глубокими глазами, вытягивая из моей души все ограничения. Это убивает меня окончательно. — Я не буду тебя ненавидеть… — Ты должен. Должен, слышишь? Посмотри на меня? Та ли это женщина, что могла бороться с другими? Нет! Это больше не она! Миранда умерла! А Шайди… она умирает сейчас, потому что всё теряет. Тебя теряет. Мои дрожащие пальцы проходят по его лицу. Рейден хватает меня за запястья и до боли сжимает их. Сейчас оттолкнёт, и это всё, что мне нужно, чтобы исчезнуть. Отвращение от самого родного. — Это моя женщина. Ты моя, Шайди. Я всё услышал. Ты снова убегаешь от меня, потому что я тебе не нужен. Буквально всё услышал и понял, почему ты боялась и не ценила меня. Ты просто… — Да нет же! — кричу, вырываясь из его рук, и отхожу. — Нет… — уже тише произношу. Горько. Погибающе. — Если бы я могла изменить своё прошлое, то всё бы сделала, чтобы оно не мешало мне быть с тобой. Думаешь, я этого не хочу? Вот этого дома не хочу? Да чёрт возьми, всё это я так сильно желаю, Рейден! С тобой! Только с тобой! Я хочу спокойствия и будущего с тобой! Я хочу большего! Хочу добровольно быть с тобой, а не насильно состоять в браке с другим! Он был мёртвым! Это дало мне возможность быть рядом с тобой до тех пор, пока он не воскрес! Он забрал у меня все надежды! Да и что я могу дать тебе сейчас? Меня требуют обратно. И они нацелились на тебя! Могу ли я так с тобой поступить? Да никогда, слышишь меня? Они знают, что ты самый дорогой для меня… самый близкий… родной мой. Не Скай, а ты. Он видел… видел то, как я смотрю на тебя. Он пришёл, чтобы понять и убедиться в том, что ради тебя я снова отдам себя им и даже не буду возмущаться. Я всё отдам, лишь бы ты был жив и счастлив. Я вижу тебя в своём невозможном будущем, но… разве теперь есть в этом смысл? Никакого. И дело не в доверии, Рейден. Дело в моих чувствах к тебе. Я боялась тебя разочаровать, как и Мертона, как и Элеонор, как и Тину… как и своих родителей когда-то. Я всех всегда разочаровывала. Это привычно, но не с тобой. А сейчас я, наконец-то, сгорела, и мне больно прощаться. Ты думаешь, что я убегала от тебя, потому что не ценила? Нет… наоборот. Я слишком глубоко повязла в благодарности тебе за то, что ты мне подарил. Я никогда не чувствовала себя такой живой, как с тобой, Рейден. Но видеть, как ты страдаешь, то же самое, что и представлять тебя на своём месте в прошлом. Я не могу так поступить с тобой. Не могу и не хочу. Ты… мне жаль, прости меня. Мне жаль, что как бы ни старалась, я не могу быть той самой. Ты заслуживаешь больше, чем я могу дать. Ты заслуживаешь счастья, мотылёк. Ты заслуживаешь постоянного обожания и тепла. А мне самой этого мало. Я эгоистично хочу упиваться тобой даже сейчас. Я… мне страшно. Без тебя очень страшно. Терять тебя страшно. Не появление Валентайна толкнуло меня на признание, а ты. Я видела тебя и твои глаза. И это разрывало меня на кусочки льда. Ты мне нужен, но я грязная и сломанная. Я ничего не стою, Рейден. Ничего, — судорожно вздыхаю и жмурюсь от боли. — Прости меня. Ты прав, я сама больше не знаю, кто я такая. Вероятно, я хотела быть для тебя лучше, чем есть. Может быть, это и есть слово на букву «Л», потому что ты делаешь со мной ужасные вещи. Ты заставляешь меня жить и чувствовать всё очень ярко. И мне это так нравится. Я растворяюсь в тебе и чувствую себя невероятно живой. Я больше не могу… ломать тебя. Не могу, мне больно видеть тебя таким. Мне страшно знать, что я краду у тебя жизнь. Я недостойна её. Тебя недостойна. Ты отмоешься, поверь мне. Но внутри… надеюсь, что ты позволишь себе двигаться дальше и жить. Не надо страдать из-за конченой суки вроде меня. Таких ты должен истреблять. Они не заслуживают того, чтобы жить рядом с тобой Прости меня… прости… — все мои силы уходят моментально. Я ломаюсь, опускаюсь на дно и больше не могу вынести этого напряжения и давления внутри своего тела. Делаю два шага, чтобы исчезнуть и совершить безумное. Но Рейден хватает меня за талию и резко притягивает к себе. — Нет! Не пачкай себя мной, я умоляю! — унизительно визжу, ударяя его по плечам. — Я люблю тебя! — он перехватывает мои руки и ищет губами мои. — Нет! Я прошу тебя… мотылёк… нет… они придут за тобой… они же… спасись. Не делай этого с собой… Горло так давит. Я ощущаю, как глаза покалывает от невыносимой боли. — Ты любимая. Моя любимая, Шайди. Моя, слышишь меня? Моя и только моя! Я не отдам тебя им! Никогда! Я в ужасе от того, что ты пережила одна! Без меня! Я не смог помочь, потому что не знал тебя и тратил свою жизнь впустую! Без тебя я не вижу смысла в своей жизни! Я готов стать убийцей! Я готов стать соучастником всех наших преступлений, которые помогут нам быть вместе! И я отомщу им! Мы вместе это сделаем! Я не отдам тебя! Я тебя не отдам! — его крик оглушает меня. Из горла вырывается стон. Глаза кипят от боли. — Всё… я всё понял, любимая моя. Я всё понял и прошу прощения за то, что не знал… не чувствовал страха и боли, которые ты пережила одна. Но я рядом. Видишь меня? Чувствуй меня. Люби меня. Отдай мне всё, что осталось у тебя в сердце. Ты подарила мне себя, так дари дальше и свою боль. Отдай мне её. Поделись, и мы справимся. Плачь… ты должна плакать сейчас, станет легче, любимая. Плачь, ты имеешь право на слабость. Сейчас плачь. Я рядом с тобой. Я здесь. Переживём это вместе. Его губы касаются моих, дрожащих и сухих. И это ослепляет на долю секунды. Ослепляет так сильно, что я вижу своё прошлое и невозможное будущее. Там один Рейден. Только он, и это ломает меня окончательно. Обжигающие капли скапливаются в глазах. Из горла рвётся крик боли и чувств к нему. — Молодец, Шай. Давай дари мне свою боль. Дари её так сильно, как хочешь быть со мной. Дари. Я выдержу. Я вынесу… поделись со мной этой грязью. Мы вместе отмоемся. Ты и я. Плачь, любимая. Плачь. Мою грудь разрывает от слёз. Они капают из глаз нескончаемым потоком. Я не плакала много лет, не позволяла себе эту слабость, а сейчас рядом с ним, с моим родным мотыльком, падаю на землю и разбиваюсь. Я чувствую боль и отчаяние. Чувствую стыд и отвращение к себе. Чувствую что-то тёплое и близкое. Это всё позволяет мне плакать. Плакать так горько и громко, как никогда в жизни. Мои ноги подкашиваются. Рейден опускает меня на землю и усаживает себе на колени. Он гладит мою голову, а я цепляюсь за его шею, кусая его же кожу от боли. И он терпит. Терпит всё это ряди меня. — Моя любимая… моя хорошая… я рядом, чувствуешь меня? Я здесь, и не позволю тебе уйти к нему. Я не пущу и не отдам. Ты моя… я найду решение. Я встречусь с ним, если понадобиться, и буду драться снова и снова. Сотню… миллион раз я буду драться с ними, искать варианты, но никогда не смей думать о том, чтобы уйти к ним. Вот на это ты права не имеешь. Не имеешь права бросать меня одного и менять наше будущее на жестокость. Моя бабочка, самая красивая бабочка в мире. Я буду лететь за тобой. Клянусь, я полечу за тобой, куда бы ты ни направилась, — шепчет Рейден, целуя мои мокрые щёки, гладя их и снова целуя. И так до бесконечности. Мои слёзы. Его слова. Мой крик и его руки, сжимающие так сильно и крепко, позволяя вновь надеяться. Вновь верить кому-то. Вновь доверять. Отдать себя без остатка одному. Мужчины сломали меня. Мужчина же и воскресил во мне чувства, доказав, что не все они законченные козлы. Просто есть и другие. Особенные. Родные. Те, кто достойны слова на букву «Л». Глава 48 Рейден Боль — странное чувство. Оно может убивать, а может дарить невероятную силу бороться дальше. Боль сродни наркотическому адреналину, заставляющему тебя творить безумное. Убивать не глядя. Уничтожать до основания и сжигать дотла. Боль многогранна. И она настолько же важна, как и любовь. Настоящая любовь никогда не бывает простой. Она сложная и трудная. Она всегда будет причиной для страха. Но в любви существует не один человек, а двое. Именно два человека, которые обязаны изо всех сил рвать зубами этот мир ради друг друга. Рвать его до крови. До отчаяния. До хрипа. Шай затихает в моих руках, вымотавшись окончательно морально, эмоционально и физически. Провожу ладонью по влажной щеке, её ресницы ещё блестят от слёз. Слёз из-за пережитой боли, и мне так страшно было услышать это. Страшно представить, как ещё маленькую девчонку насиловали несколько сотен раз, и как она выживала там. Сколько надо иметь силы внутри, чтобы подняться на ноги и продолжать имитировать жизнь? Я понятия не имею. Но я в ужасе. В таком шоковом состоянии и ужасе я ещё не пребывал. Наверное, это очень похоже на тот момент, когда я понимал, что Шай умирает от отравления, и бежал, держа её на руках, только бы спасти. Её жизнь зависела от меня. А тогда? Нет… я не могу этого изменить. Не в силах вернуться в прошлое и вытащить её из ада. Хотел бы. Невыносимо больно осознавать, через что она прошла без меня. И все странные ситуации получают объяснения. Внезапная головная боль. Страх прикосновений. Разговоры о том, что меня нужно защитить. Даже отказ выйти за меня замуж. Я понятия не имею, как ей было страшно понимать, что придётся причинять боль, только бы сохранить втайне тот ужас, который она пережила. Ей повезло. Просто повезло встретить Мертона и помочь ему тогда. Повезло, а скольким женщинам не везёт? Множеству. Господи, какой ужас… Слеза скатывается по щеке и падает на лицо Шай. Мне больно за неё. Больно. Моё сердце рвётся в бой. Оно хочет мстить с особой силой прямо сейчас. Жаждет ощутить кровь на своих руках. Оно желает восстать, и хочет рвать зубами плоти из-за ужаса, который творится в нём. Оно безумно требует жить. В тот момент, когда Шай трясущимися руками начала выкладывать документы, доказывая свои чувства, я не мог даже двигаться, дышать и поверить в то, что эта женщина, стоящая передо мной, пережила нечто подобное. Я в силах был только смотреть и страдать из-за неё. Она планировала отдать себя ради меня. Готова была на всё, только бы я не мучился внутри. Она разрывала себя. Шай безумна и прекрасна. Она любит меня. Слова здесь не нужны. Я их слишком сильно ждал и желал, но понял сегодня одно — любовь больше, чем звук. Она беспощадна и настолько же глубока. Она творит с людьми страшное, и я это видел в Шайди. Нет, она никогда для меня не будет Мирандой. Только моей Шайди Лоу, моей бабочкой, а я её одиноким мотыльком, который всю жизнь ждал встречи с ней, чтобы тоже ожить. И теперь мне больно. Я не знаю, может ли боль быть настолько всепоглощающей у мужчин. Но у меня она есть. И смотря на спящую Шай, я горюю и испытываю так много и в то же время так мало, чтобы хоть что-то сделать сейчас, кроме того, что обещал. Защищать. Да и её отношение к детям я тоже понял. После всего об этом даже речи не зайдёт больше. Я желаю лишь быть рядом с ней и вылечить её душу от тех ран, которые нанесли когда-то близкие люди. Боже мой! Господи, как же это жестоко. Вот отчего она так желала защитить сестру. От насилия и рабства. От пережитой ей самой участи. И, конечно, я всё понял. Буквально всё, и ни капли не виню её больше в страхах. Я их принимаю, как свои. Подхватываю Шай на руки и несу к машине. Уложив её на пассажирское сиденье, возвращаюсь и хватаю её рюкзак. От неё пахнет алкоголем, и она пила эту водку, чтобы придать себе смелости и приехать ко мне. Шай искала силы, которые каждый из нас у неё забрал. Она осталась не менее мужественной и уверенной, что и раньше, но сейчас должна отдохнуть. И я буду охранять её всегда. Включив мобильный, вижу сотни звонков, но ищу только один номер. — Элеонор… — Рейден, у нас случилось страшное! Я прошу тебя помоги нам! Шайди… она… — Я всё знаю. Она со мной. Мне тоже нужна помощь. Ждите нас. Я привезу её домой, — сухо произношу и отключаю мобильный. Во мне тоже не осталось сил, чтобы испытывать к другим какие-то эмоции. Я раздавлен. Я разбит. Я в шоке. Мои движения машинальны. Газ. Тормоз. Знакомая дорога. Лишь бросаю взгляд на Шай, моё сердце теплеет, а потом снова становится ледяным. Наверное, она тоже себя так чувствовала. Наверное, именно этого и заслуживают другие. Холода. Несу Шай к лифту, а затем к распахнутой двери её квартиры. Тина и Элеонор помогают мне снять с Шай куртку и уложить её в постель. Я вижу, что они безумно переживали и напуганы. — Тина, иди домой. Я не отпущу её, — шепчу, выходя из спальни Шай. — Она… ну, она тебе рассказала? Шай рассказала правду о себе? — сдавленно спрашивает Тина. — Да. Всю правду. Буквально всю, — киваю, устало падая на стул. Сжимаю руками голову, и снова вспоминаю рассказ Шай. Со стоном, полным горечи и сочувствия, упираюсь лбом в стол и жмурюсь. — Тина, иди… я буду здесь, — слышу шёпот Элеонор, и как закрывается дверь. — Как? Скажите мне… как можно было так поступать с дочерью? Как? — с болью шепчу. — Не знаю, Рейден. Не знаю, но для них она была вещью. Очень выгодной вещью, такой же и осталась. На мою спину ложится ладонь, и я выпрямляюсь, встречаясь с жалостливым взглядом Элеонор. — Это так больно. Больно за неё. А за себя стыдно. Очень стыдно, я же не знал… я такого наговорил ей. Я похоронил её внутри себя, а она… она всё отдала мне. Боже, это безумно больно, — прикрываю на несколько мгновений глаза. — Я работала в больнице и увидела её на записях с камер… — Она сказала. Вы были медсестрой Рокси. — Не его личной, но когда он приезжал в закрытый госпиталь, чтобы поправить здоровье, то доверял себя мне, и я следила за ним, как и держала его имя втайне. Мертон находился у нас по фиктивным документам и лежал в отдельной палате, и всё держалось в строжайшем секрете. Он поступил к нам уже после того, как обнаружились странные пропажи еды, воды, одежды. А иногда, вообще, пропадали деньги у персонала. Началось расследование. Всех обыскивали, и вот в одну из ночей, во время дежурства, я увидела очень худенькую, затравленную девочку. Она мне такой и казалась. Со спутанными тёмными волосами, очень бледную и со странной кривизной в руке. Она находилась в кухне, бросала в пакет печенье и крекеры, и жевала то, что мы собирались выбросить. Она ела объедки, оставшиеся от пациентов. Я поняла, что вот наш вор. И мне следовало рассказать о ней, но я не смогла. Она была ужасно измученной и такой худой, словно её долгое время морили голодом. Мне стало её по-человечески жалко и, начиная с этой ночи, я стала брать только ночные смены, чтобы следить за ней. Она воровала вещи, некоторые я могла возместить из собственных денег, только чтобы её не обнаружили, а потом она забралась дальше. Там находились только самые богатые пациенты. Я видела, как она вошла к Мертону, и испугалась, что она натворит глупостей. Но вместо того, чтобы сбежать и бросить погибающего незнакомца, она помогла ему. Я понятия не имела, откуда ей известно, как ставить катетер и делать уколы. Я уже догадалась, что её ключица была сломана, и это должно было причинять очень сильную боль, потому что кости срастались неправильно. А также вспомнила, что была пропажа медикаментов и обезболивающих. Мне было безумно жалко девочку. Она была ещё ребёнком с огромными, полными страха и боли глазами, в которых жил только ужас и недоверие. Даже когда я рассказала Мертону о ней, и они с Шайди познакомились, она не могла поверить тому, что люди умеют помогать, а не бить и насиловать. Бедная девочка, — Элеонор утирает слёзы, скатившиеся из глаз. — Я слушала её, как и Мертон. Мы были в таком шоке. Три года над ней не только физически, но и морально издевались. Её тело было измождённым. Рана от клейма гноилась, а она даже не чувствовала этого. Ей провели серьёзную операцию, ведь клеймо было прямо на пояснице. Всё внутри неё было воспалено, а другое… ниже… там было такое ужасное месиво. Подобного я в жизни не видела. Ты спрашивал когда-то о болях в голове. Это последствия множественных сотрясений, которые никто не лечил. Это не опухоль, это то, что случается после безразличия и жестокости к человеческой жизни. Она восстанавливалась на моих глазах. Я ухаживала за ней, как за дочерью. Помогала ей, и мы вместе сначала ездили на занятия, а потом она уже смогла сама. Самое страшное было в том, что её родители отнеслись ко всему, как к досадному недоразумению, и легко вычеркнули её из своей жизни. Конечно, Мертон смог доставить им неприятности и научил этому Шайди, этого они очень боялись. Потеря статуса. Он был для них намного важнее, чем дочь, которую они похоронили ради карьеры. Я столько лет наблюдала за ней и понимала, почему она стала такой жестокой и холодной к другим. Я знала всё и не имела понятия о том, как помочь, как переубедить, как доказать, что жить она должна для себя, а не ради мести. А потом появился ты. Активный. Живой. Эмоциональный. Влюблённый. С одной стороны, мне было жаль тебя, Рейден, ведь ты даже не представлял, во что вляпался. А с другой… я видела Шайди и то, как она менялась рядом с тобой. Она словно шагала назад и возвращалась обратно к той восемнадцатилетней девчонке, которой была до рабства. Она узнавала мир, находясь рядом с тобой. Радовалась и корила себя за чувства, боролась с собой, ведь так боялась их. Боялась, что снова будет так же больно, как и тогда. И вот что теперь случилось. Крайность. Вы оба дошли до неё, и я благодарна богу за то, что ты вернул её обратно. Нельзя ей туда. Не так. Не слабой и сломленной своими чувствами. Не ради спасения другого. Рейден, спасибо тебе. Спасибо тебе за то, что не оставил её одну. Не бросил. Простил и принял. Спасибо тебе, мальчик, ты замечательный. Спасибо. Элеонор разрывают слёзы, когда она обнимает меня. Но я не чувствую себя замечательным. Я ощущаю только одну горечь и пепел на сухих губах. Страшно. Всё это так страшно. Элеонор стирает слёзы и понемногу успокаивается. — Я могу приготовить тебе что-то… — Нет, оставьте нас. Я буду с ней. Отдохните. Я… вернусь к ней. Хочу обратно, — шепчу, качая головой, и поднимаюсь со стула. Не оборачиваясь, поднимаюсь на второй этаж. Вхожу в спальню и снимаю обувь. Забираюсь в постель и обнимаю Шайди. Прижимаю её к своей груди и крепко сжимаю в своих руках, желая показать, что я рядом. Всегда рядом. Жалость для некоторых оскорбительна. И одна из них — Шай. Открытую жалость и сожаление она никогда не примет, потому что это унизит её собственное эго в её же глазах. Она боролась за себя и подобные чувства отвергнет. С такими людьми очень сложно, ведь они в глубине души всё же ищут жалость и сопереживание к себе. Поэтому дарить эти чувства необходимо через ласку и любовь. Оставаться сильным, хотя сердце работает на износ от боли. В такие моменты стоит играть ту роль, которая поможет сдвинуться с мёртвой точки. Обнимая спящую Шай одной рукой, достаю мобильный и пишу Пенни сообщение. «Сегодня меня не будет. Завтра начну работать над ролью. Я согласен на интервью для разворота февральского номера. Я не сдаюсь», — отправляю его, понимая, как она волнуется за меня и моё состояние. Эта ночь расставила всё по своим местам. Я должен двигаться дальше. Должен бороться за своё будущее. Должен сделать всё, чтобы продолжать твёрдо стоять на ногах ради Шайди. У меня снова появилась причина жить. Она была и раньше, но сейчас она стала, как никогда, твёрдой и крепкой. Что бы ни случилось дальше, какие бы сюрпризы ни подкинула судьба, позволять себе размякнуть и проявлять слабость запрещено. С этого момента моя задача состоит в том, чтобы любым способом отвоевать наше будущее, и эта война будет жестокой. За окном уже давно светит яркое солнце. Я смотрю на луч света, плавно передвигающийся по полу, и жду, когда Шай проснётся. Я не чувствую себя уставшим, наоборот, как будто всё внутри очнулось и с невероятной силой жаждет свершений. Оно хочет вырваться из груди и метаться по всему пространству, только не сидеть. Адреналин. Он появляется в крови внезапно, и я пока не понимаю причин. Точнее, не понимал до той секунды, пока Шай в моих руках не вздрагивает испуганно и не распахивает глаза. Вот оно. Моё сердце оживает рядом с ней. И пришло время расставить всё по местам между нами. — Всё хорошо. Это я, — мягко улыбаясь, шепчу, убирая с её лица тёмные пряди волос. Она сначала словно не узнаёт меня. Глаза огромные и напуганные, а затем, видимо, воспоминания возвращаются, и Шай вся сжимается, пытаясь отодвинуться от меня. — Я же… — Нет. Ты достаточно рассказала, предоставив мне много пищи для размышлений. Ты достаточно страдала и дала мне повод усомниться сейчас в любых твоих словах, потому что это будет ложь. Но не во благо. Я здесь и не отпущу тебя. Мои решения не изменились. Как и моя любовь не иссякла. Ты понимаешь меня? Шай медленно кивает и смачивает кончиком языка сухие губы. Всё же приходится её отпустить и наблюдать за тем, как она, двигая шеей, садится на кровати, опускает голову и приподнимает ноги. Тихий вздох. Запускает пальцы в волосы и сжимает голову. Я даю ей время, чтобы проснуться и полностью понять, что происходит сейчас. — Прости меня, — произносит она тихо. Сипло. Сдавленно.