Всё, что можно было испортить в своей жизни, я испортила. Всё, что оставалось в ней, потеряла. Всё, что строила, разрушила. Так в чём суть самой жизни? Моей жизни? А нет сути. Ничего нет, как и в каждом из нас. Мы ничто. Мы мошки, которые подыхают от своей же глупости, считая свет и тепло чем-то необыкновенным. Ни черта. Это всё смерть. Принять тот факт, что я мертва для самого особенного человека на земле, невыносимо. Смириться с таким невозможно. Страх. Проклятый страх уничтожил всё. Я думала, что поступаю правильно. Но думать именно мне не стоило бы. Хватаю рюкзак с нужными для этой ночи вещами, свои документы и кручу в руках мобильный. С криком боли швыряю его об стену, когда вижу сообщение от сестры. Ненавижу! Себя ненавижу. Единственный лишний человек в этом мире — я. Никогда другого не было и не будет. Но впервые я обязана поступить так, как не имею права. Нет, я не сбегаю, просто вычёркиваю себя из жизни Рейдена. Хватит его страданий. Я их не заслуживаю. Я ничего не заслуживаю, кроме ненависти. — Шай! Какого чёрта мне звонит Ден и говорит о твоём муже? В спальню влетает Тина, а за ней Элеонор. Они обе смотрят на меня, стоящую в полной готовности, и мне уже не больно. Я, оказывается, ничего не боюсь сейчас. Вообще, ничего. Внутри меня образуется последний в этой жизни стальной стержень, который я использую верно. — Потому что Рейден его видел и знает о нём, — сухо произношу, обходя их. — Шайди! Немедленно остановись! — возмущённо кричит Элеонор. Но мне плевать. Я спускаюсь вниз и ставлю рюкзак на стул. — Шай! Ты же не бежишь сейчас? Ты не можешь так всё бросить! Шайди! — истерично выкрикивает Тина. Подхожу к запретному шкафчику и достаю бутылку водки. Я не пью алкоголь, потому что он возвращает меня в прошлое, а это мне и нужно сейчас. Наливаю себе бокал и залпом выпиваю. Это подло. Но иначе ничего не получится. Мне нужен адреналин и силы, а я на нуле. Кривлюсь и мотаю головой, ощущая, как ядрёная водка обжигает гортань и желудок. Становится теплее. — Шайди! Ты только и делаешь, что творишь глупости! Остановись… Ещё один бокал, и я беру всю бутылку, поворачиваясь к напуганным и таким родным людям. — Я останавливаюсь, Элеонор. Отпускаю вас и благодарю за то, что всегда пытались видеть во мне хорошее. Я виновата во многом и знаю об этом. Валентайн вернулся для того, чтобы разорвать на части Рейдена, и у него это получилось. Моя же задача теперь состоит в том, чтобы дать Дену силы, все свои силы, и помочь подняться. Это последнее, что я сделаю. Я оставляю вам обеим свои счета. Все документы лежат на столе в спальне. Всё это теперь принадлежит вам. Одну из своих квартир я отдаю Элеонор, Тина, тебе мой дом в горах. Остальное тоже раздаю. Я прощаюсь с вами и надеюсь, что хотя бы в вашем сознании не умру. Я всегда буду помнить о вас и благодарить за то, как вы меня поддерживали. С вашей помощью я жила, а теперь всё. Больше я не могу. Я слаба и признаюсь в том, что полностью разбита и сломлена. Я не ранена, а убита. Но я сделаю всё, чтобы никто из вас из-за меня не пострадал. Я возвращаюсь к ним навсегда. Завтра я снова стану Мирандой, и мой мир изменится, но вы останетесь внутри меня навсегда. Это всё, что я могу сделать в этой ситуации. Им нужна я, и они получат меня. Спасибо, — губы Тины дрожат, и по её щеке скатывается слеза. — Шайди, нет… ты не можешь так поступить с собой. Вспомни, что они сделали. Вспомни… давай, позвоним Мертону. Он поможет. Он вытащит тебя оттуда, — шепчет Элеонор. Улыбаюсь ей, заменившей мне маму, и качаю головой. — Нет. Это конец. Мертон и так слаб, а убивать его я себе не позволю. Это мой конец. Я боролась, как умела. И вы должны смириться с этим. Я сделаю последнюю остановку и дам Рейдену то, что он заслуживает. Честности. Прощайте, — беру в руку рюкзак и, бросая в него бутылку водки, направляюсь к двери. Она мне понадобится или же ему. — Шай! Ты пила! Ты не можешь никуда ехать! Это же опасно! — Тина пытается схватить меня за руку, но я вырываю её, оборачиваясь к ним. — Какой толк в предосторожностях и правилах, когда я уже и так потеряла то, что не планировала найти? Я потеряла его. Потеряла свой свет и тепло. Потеряла часть себя. Я потеряла вас. И я впервые в жизни похороню всё это достойно. Запомните меня другой. Не той, какую вы зачастую видели. Другой. Той, что хотела радоваться жизни. Той, что ради вас двигалась дальше. А я буду помнить лучшее, и это поможет мне выжить. Мы ещё встретимся, но в другом мире. Я обещаю, — дарю им последнюю улыбку и закрываю дверь. Вот и всё. Других вариантов у меня нет. Если Валентайн позволил себе лично прийти к Рейдену, то это уже конец. Дальше будет хуже. И самый верный вариант прекратить всё — отдать им себя добровольно. На растерзание. На насилие. На боль. На страдания. Я буду отматывать свой срок за то, что разбила самое красивое в мире сердце. И я готова к этому. Мне не нужно звонить кому-то, чтобы узнать, где сейчас Рейден. Я прекрасно представляю его состояние. Он прячется там, где хотел быть счастливым. Скрывается в тихом собственном мире боли, вынуждая себя страдать сильнее, чтобы завтра стать другим. Всё это знаю, сама делала то же самое. И я стала Круэллой, но ему не позволю потерять то, что делает его особенным. Я не дам ему разрушить себя и стать чёрствым, бесчувственным куском камня. Подъезжаю к металлическим автоматическим воротам и нажимаю на кнопку. Эти ключи Рейден подарил мне, и я их сохранила. Это единственное, что я не вернула ему. И правильно сделала. Замечаю, что его машины нет на месте, да и как ей быть здесь, если она на парковке комплекса. Но он здесь. Я чувствую это. Выключаю двигатель и беру рюкзак. Там есть то, что ему поможет, да и мне тоже. Мой взгляд из-за алкоголя на несколько секунд становится размытым, но уверенность в том, что я делаю, крепнет. Все свечи стоят практически на том же месте, что и раньше. Вот это гостиная, где я представляю, как дверь открывается, и я вхожу в неё. Приятно пахнет едой, и я прохожу в столовую, затем в кухню, а там Рейден, стоя у плиты, улыбается мне, спрашивая, как прошёл день. А я молча иду к нему и обнимаю. Он всё понимает без слов и целует меня в макушку, сжимая в своих руках. Он предлагает выйти на террасу и поужинать там. И я с радостью следую за ним. А дальше… дальше всё исчезает, когда моя нога переступает черту. Поднимаю голову и вижу одинокую фигуру, сидящую у океана. Она не двигается. Голова опущена, а пальцы сжимают волосы. И мне хочется остановиться. Не идти вперёд, а просто оставить всё так, как есть. Но хватит. Я решилась уже давно, и сегодня та самая ночь, в которой я буду честной. А потом меня не станет. Звук моих шагов привлекает внимание Рейдена, и он поднимается. Резко. Быстро подскакивает на ноги и оборачивается. В темноте, только при тусклом свете уходящей луны, я вижу его бледное лицо и сильнейшую ненависть. — Уходи, — низким голосом говорит он. — Нет. Я пришла для того, чтобы не дать тебе сегодня сгореть одному. Я это сделаю, но не ты, мотылёк, — опускаю сумку и глубоко вздыхаю. — Я не хочу слушать тебя. Ты обманывала меня всё время. Я не прощаю тебя. Уходи с моей земли, — зло шипит он, делая ко мне шаг. — Я не обманывала, а защищала тебя от самой себя и того, во что могу превратить тебя. Дай мне сказать, в последний раз, я за этим пришла. Ты всё поймёшь и дальше уже сам решишь, стоит ли твой пепел такой, как я. Но я знаю — не стоит. Поэтому послушай меня… — Хватит! Не хочешь уходить сама, тогда уйду я! Не смей преследовать меня, Миранда! Ты мертва! — повышая голос, Рейден проходит мимо меня, но я не позволю ему так с собой поступать. — Я всю жизнь заботилась о Скай. Запрещала себе лишнее. Я была ребёнком, который добровольно запер себя дома, потому что на мне была ответственность за сестру, а приёмы, которые посещали они, я терпеть не могла… — Закрой рот! Меня это не волнует! Твоя правда мне больше не нужна! — кричит он, оборачиваясь ко мне. — Когда мне было шестнадцать, в доме стали чаще устраивать странные праздники. Обычно это было на уик-энд. Скай уже спала, а меня заставляли переодеваться несколько раз за вечер и устраивать модное дефиле для неприятных людей, смотрящих на меня. Они говорили, что так я помогу сестре обрести будущее. Да я и не хотела сопротивляться, потому что боялась перечить. Меня так воспитали. За всё следовало наказание, и обычно наказывали именно Скай, запирая её и лишая еды… — Не говори мне ничего! Я ухожу! Но я иду за ним. — Я окончила школу и поступила в финансовый колледж. Я не посещала вечеринки, устраиваемые ребятами из класса, ни с кем не дружила, потому что у меня была Скай, и всё. Но на одну из таких вечеринок родители приказали мне поехать, ведь это статус. Выпускной бал, а после него вечеринка у одной из девочек, дочери конгрессмена, с которым дружил отец… — Закрой рот! Нет! Я не слушаю тебя! — Но мне не понравилось там. Меня пытались клеить, а отношений у меня не было. Никогда не было. Я не видела в этом ничего хорошего. И я ушла. Меня должен был ждать шофёр, но он куда-то исчез. И я решила, что до моего дома не так далеко, всего полчаса ходьбы, и пошла туда одна. Мама звонила мне и требовала сказать, где я нахожусь. Я сказала… — Прекрати. Я предупреждаю тебя, что вызову полицию, если ты не уберёшься отсюда, — Рейден указывает на меня пальцем, но меня уже не остановить. Я возвращаюсь в своё прошлое. Он двигается к моей машине, а я за ним. — Прошло всего минут десять, когда я увидела свет фар. Подумала, что это отец прислал шофёра. И это было последнее, что я помнила. Меня усыпили, прижав тряпку к носу, и затащили в машину. Мне было восемнадцать, когда я попала в рабство. В самое ужасное рабство, которое могло со мной произойти. Меня продали, — я замолкаю. Рейден останавливается, и его плечи напрягаются под лёгкой рубашкой. — Рабство? — шёпотом переспрашивает он, оборачиваясь ко мне. — Когда я очнулась, то не была связана. Не была прикована наручниками, а просто лежала на кровати в незнакомом месте. Я была напугана. Так напугана, что даже двигаться какое-то время не могла. А потом я начала искать свои вещи. Осмотрела комнату, которая была самой обычной спальней с дорогой мебелью. Мне казалось, что меня заперли здесь, потому что я в чём-то провинилась перед родителями, и они так наказали меня. Через какое-то время я проверила дверь, которая была открыта. Выйдя из комнаты, я направилась по коридору. Оказалось, что я находилась в очень роскошном доме. Я увидела тень, затем парня, который ждал моего появления. Красивого парня. Он представился. Его звали Валентайн. Я испуганно пятилась к двери, умоляя его не делать со мной ничего плохого. Но на его лице не было ни капли жалости, а только предвкушение удовольствия. До меня дошло, что это похищение. Я кричала, грозилась тем, что с ними сделают мои родители, а потом снова наступила темнота. На следующий день всё повторилось. Опять та же комната, та же кровать. Тот же безумный страх. На окнах решётки, и дверь была уже заперта. Не нужно говорить, как я билась в неё, швыряла всё, что попадалось мне под руку, и снова бросала угрозы о том, что они не понимают, с кем связались. А потом я устала. Я была голодна. Воду пила в ванной из-под крана, ведь никто за два дня ко мне не пришёл. Я поняла, что это похищение с требованием выкупа. Я корила себя за глупость, плакала. Я верила в то, что родители за меня убьют. Верила до последнего, — замолкаю, вновь ощущая себя, сидящей на полу в ванной комнате и дрожащей от ужаса и страха. Той маленькой, ещё такой маленькой девочкой, которая практически никакой жизни ещё не видела, кроме дома и заботы о сестре, школе и дополнительных занятиях в стенах золотой клетки. — И вот ко мне пришли. Я услышала шаги, но не было сил даже подняться. Я так хотела есть, казалось, что умираю без еды и нормальной воды. Звук шагов затих, и дверь закрылась. Я выползла обратно и увидела поднос с едой, шикарное вечернее платье, косметику, бельё и туфли. Платье было ослепительно белым и настолько красивым, что я поразилась тому, как оно сверкало даже при тусклом искусственном освещении. Я очень хотела выйти отсюда и поняла намёк похитителей. Я готова была это сделать ради свежего воздуха и возможности сбежать. Еда стала живительной силой, от которой я заснула прямо на полу и очнулась, услышав звук сигнала машины. Вместо подноса с едой, лежали часы и записка о том, что я должна быть готова к восьми. Меня ждёт новая жизнь, лучше, чем я знала. Боже, я поверила. Дура такая. Поверила тому, что тот парень просто понял то, насколько мне страшно, и этими словами обещал меня спасти. Лжи всегда проще верить. Я оделась и ждала, когда мне откроют дверь, постоянно прислушиваясь к тишине и ожидая спасения, — сглатываю и обхватываю себя руками, чувствуя, как ледяные, страшные воспоминания разрывают последнюю нить с настоящим. Я превращаюсь в Миранду, загнанную жертву роскоши и богатства. — Он пришёл. Этот парень. Красивый такой. Он улыбался мне, сделал комплимент и поклялся, что всё будет хорошо, и рядом с ним все мои мечты исполнятся. Я не просила об этом. Никогда и никого. Но что-то… чёртова надежда делала меня доверчивой идиоткой. Я шла с ним по коридору, и затем мы спустились вниз. Я услышала смех моей мамы, и сердце сжалось от страха. В голове была куча вопросов? Что происходит? Почему она смеётся, а не кричит на похитителей? Зачем меня украли? И я получила ответы на все вопросы, когда увидела родителей рядом с неприятным пожилым мужчиной, которого знала раньше. В те вечера принудительного показа мод и обучения по приказу родителей поддерживать разговоры в обществе на закрытых домашних вечеринках, он тоже был. Я избегала его, а он наблюдал за мной, и от этого было так гадко. И вот теперь этот человек улыбался мне, как и родители. Я кричала на них. Вырвавшись из рук парня, требовала объяснений. Меня снова заперли среди этих людей, которые представлялись мне безобразными чудовищами. Мама так легко поставила меня перед фактом, что пришло время и мне поработать на благо семьи и для карьеры отца. В ту ночь состоялась моя свадьба, хотя торжеством это сложно назвать. Я плакала, умоляла их и не могла поверить в то, что родители всё подстроили. Они специально заставили меня пойти на вечеринку, отправили шофёра домой и знали, где я нахожусь. Меня украли по их разрешению. Конечно же, я отказалась. Я дралась, била всех, кто подходил ко мне. Кричала снова и снова, а потом было так больно. Этот мужчина, отец Валентайна, схватил меня и ударил затылком о стену, а они… родители ничего не предприняли в ответ. Они просто смотрели на происходящее, а затем поставили мне условие. Пока я здесь и выполняю роль примерной жены, Скай будет жить. Иначе её продадут намного раньше, чем меня. Таковы правила карьерного роста. Восемнадцатилетняя девственница из хорошей семьи, с прекрасной родословной и «золотыми» генами. Сделка с дьяволом, которую я подписала, ведь Скай была для меня всем миром. Я продала себя ради неё, — мой вздох тает в тишине. — Брачная ночь с Валентайном была ужасающей. Я думала, хуже этого ничего и быть не может. Меня затащили в спальню, а я снова начала драться и кричать. Удары сыпались и от моего мужа, и от его отца. Они смеялись, и этот смех навсегда застрял в моём сердце. Боль. Она была такая разрывающая и не только тело, но и душу. Право первой ночи было подарено ему, этому старому ублюдку, и он размазывал кровь, смешанную с его спермой по моим губам. А я двинуться не могла. Я позволяла им издеваться над моим телом, потому что умерла внутри в ту ночь. И это стало развлечением. Никакого воздуха. Никаких людей, кроме этих двух чудовищ, приходящих ко мне, чтобы насиловать дальше. Они говорили о потомстве, которое им было нужно для продолжения их рода. И они приходили. Приходили. Били. Головой о стену, это было лучшим развлечением для них, и по лицу. Именно по лицу, чтобы кровь шла носом и капала на их тела. Если Валентайн был безразличным к тому, что делал со мной, появляясь то пьяным, то обкуренным, то под наркотиками, то он… Харрис был особо заинтересован во мне. Он накачивал меня наркотиками, требуя хоть каких-то эмоций, но в ответ получил лишь очередную попытку самоубийства. Я так себя ненавидела. Я переживала ломку, затем желание рвать себя на части, но меня спасали, в последующем даря новые синяки на теле и ужасную головную боль, от которой меня рвало. Из комнаты исчезли все острые предметы. Еда приносилась только в жидком виде. И я смирилась. Смирилась со своей участью, потому что бороться больше не было желания. Никакого. Через полтора месяца моего замужества Валентайн принёс мне тест на беременность, который показал две полоски. Я думала, что сношение с ними ужасное. Нет. Этот ублюдок во мне был самым отвратительным, что я знала. Именно это вернуло мне желание драться за себя. Меня передёргивает от чувств, которые затмевают мой рассудок. — Они так радовались и начали относиться ко мне иначе. Больше не притрагивались, и это должно было меня успокоить. Их прикосновения были адом. Но растить внутри себя подобную им мразь я не собиралась. Я сказала им, что мне плохо, и нужно ехать в больницу. Они испугались, и Валентайн повёз меня туда. Я прошла осмотр, и мне сказали, что всё хорошо, и я могу выносить ребёнка. Но это не входило в мои планы. Дождавшись момента, когда врач ушёл, чтобы объяснить всё моему мужу, которому было наплевать на меня, я открыла шкаф, в котором лежали разные препараты. Я украла несколько из них, как и таблетки, даже не читая, зачем они нужны, но предполагала, что они как-то повлияют на меня. Меня вернули обратно, и тогда я начала вливать в себя всё, что собрала. Я давилась таблетками, но пила их. Я била себя в живот, даже пальцами пыталась как-то достать плод, но это было уже сумасшествием. Я отравилась препаратами, но не показывала вида, как мне плохо. Я едва могла ходить, и это они списали на токсикоз. Меня рвало, но я вновь их глотала, только бы таблетки убили во мне плод. А потом началось сильное кровотечение, от которого я потеряла сознание. Очнулась я в больнице. Мне сообщили, что я потеряла ребёнка, и они узнали, почему это случилось. Ад вернулся в мою жизнь. Насилие и избиения стали ещё жёстче, чем раньше. Меня насиловали чуть ли не по семь раз в день, связанную и снова умирающую. Новая беременность наступила только через полгода чудовищного извращения над моим телом и сознанием. За всё это время родители ни разу не приехали, но мне давали прочесть в газетах о том, что сейчас происходит с ними, и как они горюют оттого, что я исчезла. Меня похоронили, а это означало, что никакой надежды спастись больше нет. А Скай там одна. От второй беременности мне тоже удалось избавиться, я сожгла свою кожу, сидя в горячей ванне часами. Они за мной наблюдали, но я вела себя так, словно ничего не происходит. Они не видели того, что ниже талии, а я от них пряталась в углу, умоляя не трогать меня, угрожая, что убью себя. А потом они уходили, и я возвращалась в ванную и изводила своё тело. И, наконец, пошла долгожданная кровь, о которой я не сказала им. Они ждали, когда же у меня появится живот, но его не было, и я смогла немного восстановиться, чтобы начать думать, как мне быть дальше. Мне предоставили компьютер, но с ограниченными возможностями пользования. Я работала на нём, чтобы убить время. Я начала считать. Хотя бы так знала, какой день и год. Но когда они догадались, что я обманывала их, то придумали для меня новое наказание, отдав меня по кругу на изнасилование всем своим друзьям на закрытой вечеринке для мужчин. Насилие стало нормой, и я ничего не чувствовала. Я перестала это делать с того момента, когда меня продали. Замолкаю и прохожусь ногтями по шее, желая разодрать своё горло, чтобы не закричать сейчас от вновь нахлынувшей боли. — Три года. Три года и несколько месяцев я была у них. Были ещё две беременности, но они уже не выживали внутри меня. Мои мучители не сдавались, а я собиралась их убить. Да, у меня не было ничего острого, кроме отросших ногтей. Я зубами их точила. Я вела себя очень послушно и выполняла любую прихоть, которая им нравилась. А потом Харрис морил меня голодом, связывал, насиловал всем, что попадалось под руку, только бы не слышать: «Мне нравится, продолжай». Его это приводило в ярость. Последняя ночь, когда я получила клеймо проститутки в виде мотылька. На живую. Раскалённым железом, которое принёс Валентайн. Эта боль. Вонь палёной кожи. И я сошла с ума. Я больше не могла терпеть всё это. Я ждала. Харрис пришёл ко мне, и я дралась с ним. Он смеялся мне в лицо и радовался тому, что его мотылёк вернулся. Он снова ожил, но эти глаза, блестящие от похоти и безумия… Я запустила в них когти, схватилась за его глаза и ощутила, как рву их. Вот теперь и я смеялась, видя кровь, которая капает на моё тело. Я смеялась от его крика, но не могла остановиться. Хохотала и не отпускала его. А потом пустила в ход зубы. Я укусила его за ухо и оторвала мочку. Он отбросил меня, кричал, но я не собиралась сдаваться. Я сошла с ума в тот день. Схватила заранее подготовленную деревянную ножку от стула и била его ей. Била снова и снова, пока Харрис не затих. Я была вся в крови. Голая и в крови. Вышла из этой спальни и увидела Валентайна. Он был под кайфом, но полностью осознавал, что я убила его отца. Он ударил меня, отчего я на некоторое время потеряла нить происходящего. От боли, которая была такой ощутимой, я поднялась, и мои ногти прошлись по его лицу. Я царапала его ими и пинала. Мы дрались так ожесточённо, что я упала с лестницы, сломав ключицу, но не чувствовала этой боли, лишь ту, что была внутри меня. Не помню, как, но нашла нож и вернулась к Валентайну. Он направил на меня пистолет, а я приставила нож к своему горлу. Я хотела умереть в тот момент, а он испугался. Именно это и позволило мне понять, что я могу выиграть и уничтожить всех. Я думала, что убила его… нож входил в его тело несколько раз, а он хрипел и обливался кровью. Я купалась в ней и радовалась победе. Недолго радовалась. Потом я поняла, что сделала. Я убила двоих. В доме больше никого не было, кроме них. И они были мертвы. Я даже не позаботилась об одежде, когда сбежала в лес, окружающий дом. — И я бежала так очень долго, пока не упала на землю от страха и боли в ключице и теле. В моей руке до сих пор был окровавленный нож, как и всё моё тело было в крови. Но я встала. Встала и пошла дальше. Искупалась в небольшом озере, и меня начало знобить от болевого шока. Мне нужна была помощь, но теперь я боялась всего. Буквально всего. И я шла дальше. Шла ночью и днём. Порой ела траву, и меня рвало ей же. Но я ела. Ночью я голой вышла на дорогу, решив, что найду того, кто станет ещё одной моей жертвой. И нашла. Это была женщина, с ужасом смотрящая на меня. Я хотела её убить и достала нож, который перед этим спрятала в траве. Я заманила её в ловушку. И вот оставались доли секунды до этого момента… и я не смогла. Просто ударила её камнем, а потом ещё раз. Она отключилась. Я сняла с неё одежду и надела на себя. Забрала её машину. Моя рука опухла, и я не могла ей двигать, только одной. Я искала место, где смогу себе помочь и нашла закрытую больницу для богатых клиентов. Я поехала туда. Бросила недалеко машину и пошла пешком, вспоминая маршрут, который заучила из навигатора. Мне несложно было пробраться в больницу и спрятаться в архиве на нижнем этаже. Я жила там месяц, изучая истории болезни и больше понимая, что со мной случилось. Кость на моей руке срослась неправильно, и от этого я практически её лишилась. Но меня это не волновало, мне нужно было как-то выжить. Я знала, что меня ищут из-за убийств, и не только. Знала, что мне опасно показываться людям, и никто даже не заподозрил, что я незаконно находилась в больнице. Мне нужны были деньги. А единственный источник их был наверху. Эти больные, которые лежали в палатах. Они имели деньги. Я украла одежду медсестры и ночью переодевалась в неё, выходя за едой и деньгами. Я воровала их у тех, кто лежал там. И научилась делать уколы снотворного, притворяясь медсестрой. Я накопила не больше двух тысяч. Это удивительно, что богатые не имели много наличных. И в одну из таких вылазок я добралась до третьего этажа, где лежали послеоперационные пациенты, а их вещи хранились на посту. Я наблюдала, ожидая, когда медсёстры пойдут спать и дадут мне шанс на спасение. Это случилось на девятый день. Я вышла из тени и начала копаться в вещах больных. Нашла дорогие часы, деньги и украшения, которые бросила в сумку для отходов и хотела уйти, но услышала тихий, едва заметный шёпот: «Помогите». Я должна была не обращать внимания. Не смогла. Мне никто не помог за три года, а я так и не смогла пройти мимо. Я вошла в палату и увидела мужчину, который задыхался от боли. У него отошёл катетер, и он умирал на моих глазах. Он видел меня. Смотрел на меня, а я на него. Я вызвала для него медсестру после того, как поставила катетер на место, и он затих. Мне казалось, что он умер. Я вернулась обратно в архив и планировала дальше, как мне быть. Но это продолжалось недолго. Через две недели меня нашли и потащили куда-то. Я упиралась, кричала, дралась из последних сил, пока не увидела того самого мужчину, который должен был умереть. Он представился, как Мертон, запретил кому-либо подходить ко мне и выглядел иначе, не так жалким и умирающим больным. От него исходили власть и сила. Сказал, что я спасла его, и теперь он хочет отблагодарить меня, понимая, что я нахожусь здесь незаконно. Мы много говорили, и Мертон предложил мне поехать с ним. Но я боялась, что он от них, от ублюдков, которые украли у меня жизнь. Мертон. Ему удалось убедить меня в том, что с этого момента я больше не одна. Там же я познакомилась и с Элеонор, которая, оказывается, знала обо мне и о том, что я живу в больнице. Она наблюдала за мной и была постоянной медсестрой Мертона на протяжении долгого времени. Именно она, по его описанию, поняла, что в ту ночь именно я спасла его. Мертон и Элеонор вместе подняли меня на ноги. Мне сделали операцию, вновь сломав кости на ключице, но вот только внутри я уже была мертва. Мертон узнал обо всём, что со мной случилось, и помог вернуться в тот дом, чтобы показаться им, родителям, и сказать, что я жива и вернулась. Он был со мной в ту ночь. Его власть и сила заставили их заткнуться, но я знала, что это ещё не конец. Я просто перерождаюсь, чтобы отомстить им за всё и забрать сестру. Таков был мой план. Мой план по отмщению, пока я не узнала, что один из ублюдков выжил и готов добить меня, уничтожив самое родное в этом мире. Тебя, — поднимаю голову и смотрю в глаза Рейдена, полные шока и отвращения ко мне. Вот и всё. Это мой конец. Глава 47 Шайди В моей жизни не было ничего красивого и дорогого. Кроме цены, которую я заплатила за то, чтобы воскреснуть из мёртвых и искать способы мщения. Я вела собственную войну против всех. Даже против себя. Переживая каждый день насилие над телом и душой, я превратилась в бесчувственную Круэллу, у которой больше не было сердца. Но в первое время я имела моменты слабости из-за чудовищных психологических последствий трёхлетнего сексуального рабства. В такой момент я и встретила Тину. Милую, добрую, отзывчивую девушку, которая только пришла работать к Мертону и нечаянно увидела меня с ним в кабинете. Я только училась жить заново и получала образование. Мертон запретил мне видеться с ней, но Тина была слишком настойчива. Она искала меня везде и однажды нашла в одном из баров. Оказывается, она следила за Мертоном и обвинила меня в том, что я хочу разрушить его жизнь. Я была пьяна, и хотя это убийство в чистом виде, я открылась ей. Не полностью, но то, что осталось от меня, хотело найти хоть какую-то жалость. Я нашла Тину до того, пока она не поняла, что я натворила. Но ни разу Мартина не предала меня. И вот теперь я простилась с ней навсегда, как и со всеми, кто был причастен к моей нормальной жизни. Я готова умереть за них, а особенно за вот этого мужчину, неожиданно и окончательно воскресившего меня, вдохнувшего в меня жизнь. Тишина, которая окружает меня и Рейдена невыносима. Боль, появившаяся внутри, настолько чудовищна и остра, что я дышать не могу полной грудью. Но я не сдамся… не сейчас. Завтра. Только я, но никак не он. — Причины, из-за которых я сделала с тобой то же самое, что когда-то сделали со мной, ничтожны. Я разодрала тебя, мотылёк. И знаешь, они заклеймили меня этим насекомым, но оно стало для меня спасением. Мотылёк. Самый безликий, но такой невероятно прекрасный. Особенный. Он должен жить, понимаешь? Я рассказала тебе это, чтобы ты выжил. Хотя бы ты. Иначе я умру. Все мои страхи были пропитаны желанием защитить тебя от этих ублюдков, которые ни перед чем не остановятся, чтобы забрать твою душу. И они знают, как ты мне дорог. Они знают, как и ты теперь знаешь, насколько я грязная и гадкая внутри. Убийца. Настоящая убийца, выбравшая одинокое существование, пока не встретила тебя. Мою жизнь сломали. А сломать твою я не позволю. Никогда и никому не позволю, даже если это будет означать новое рабство. Мне на него плевать, а на тебя нет. И ты должен понимать, почему я так боялась всё рассказать тебе. Разве это красиво? Ты увидел хоть что-то хорошее в моём прошлом? Нет. Ничего там нет, кроме боли и жестокости. Там одно отчаяние и слёзы. Там тишина и кровь. Там столько ненависти, сжигающей дотла. Там достаточно яда, чтобы убить любого. Но не тебя, слышишь? Не тебя. Никогда. Клянусь тебе, Рейден, я пыталась защищать того, кто стал таким нужным мне. Единственным. Я не планировала этого, открещивалась от этого, отвергла это и бежала снова. Ведь такая, как я, не заслуживает тебя. Ты уникальный. Ты лучший. Ты встанешь и пойдёшь дальше, понял меня? Ты не позволишь случиться тому, что было со мной! Ты не умрёшь внутри! Живи! Умоляю тебя, только ты живи, а о другом я и не прошу! Живи! — опускаюсь на землю и раскрываю рюкзак. — Если тебе это нужно… я не против, — шепчу и, вытаскивая бутылку водки, ставлю рядом с собой. — Дальше. Если ты потеряешь место в корпорации, то я подготовила новый счёт на твоё имя, куда перевела все свои деньги. Они мне больше не понадобятся. Ты исполнишь все свои мечты, Рейден. Я их разрушила, и я же их тебе верну, — копаюсь в рюкзаке и достаю папку с документами. — Здесь всё. Буквально всё, что я заработала в корпорации, и не только. Теперь ты миллиардер и можешь прожить свою жизнь так, как захочешь. Мои пальцы трясутся, когда я показываю на переводы денег и все операции. Рейден не двигается, просто смотрит на меня ничего не выражающим взглядом, и всё. А я уже исчерпала свою уверенность. В горле образуется невыносимо удушающий ком от такого безразличия. Ничего. Заслужила. — Насчёт своего отца тоже не волнуйся. Я подготовила все данные на него, и ты легко сможешь с ним бороться, нужно только показать их. Здесь указаны все его финансовые махинации и не только они. Здесь много грязи, а он вряд ли захочет терять свои деньги, — мне сложно говорить. Что-то странное мешает мне это делать, но я продолжаю. Выкладываю всё на землю и снова достаю из рюкзака папку. — Это моя недвижимость. Кое-что я оставила Элеонор и Тине. Завтра позвонит адвокат и сообщит, что им теперь принадлежит. А также деньги… немного, но это поможет Элеонор первое время встать на ноги. А тебе… моя квартира. Она… не одна у меня была. Я долго готовилась к побегу и покупала недвижимость по всему миру, теперь это всё твоё. И остальное тоже. Здесь контакты хорошего адвоката, который всё это время сотрудничал со мной. Теперь он работает на тебя. Он умный и знает множество потайных лазеек, чтобы обеспечить безопасность. А также Скрудж… он всегда тебе поможет. Ты, главное, не отказывайся от этой помощи. Ещё здесь контакты моих ребят, если ты захочешь умереть для всех и исчезнуть отсюда. Они быстро сделают документы и перевезут тебя на любой континент, а там есть места, где ты сможешь остановиться. Это всё… теперь это всё твоё. Мне оно больше не нужно. Там, куда я направляюсь, сегодня меня лишат всего, но я не отдам им… твоё всё. Забери это и прости меня… я извиняюсь так. Я… забери, — складываю обратно в рюкзак документы и оставляю только паспорт. Затягиваю рюкзак и ставлю его к ногам Рейдена. Выпрямляясь только с третьей попытки, засовывая паспорт в задний карман джинсов. Я боюсь посмотреть на лицо Рейдена и увидеть там только отвращение и ненависть. Хотя я заслужила, но не сейчас… сейчас мне так больно, и всё становится обнажённым. Моя душа горит внутри, а ком в горле становится буквально ощутимым куском острого камня, разрывающим гортань. — Прости меня… постарайся понять меня. Я не планировала отношений с тобой, но так хотела их. И я… не было у меня шансов на нормальную жизнь. Никогда не было. Я отдаю тебе всё, что у меня есть. Всё, что я могу тебе дать… всё… буквально всё… а остальное… прости меня. Меня всю знобит от холода, покрывающего ледяной коркой сердце. Делаю шаг… боюсь упасть от боли, долбящей по груди. Чёрт возьми… мне дышать нечем. Я хочу уйти и не могу сделать этого… ноги не двигаются, а я должна. Должна… — Ты считаешь, что деньги для меня — это цель? Ты позволяешь себе это делать со мной сейчас, потому что… — звук его мрачного голоса обрывается и вбивает в мою грудь последний гвоздь.