– Понятное дело… Да вот на ком? Посмотреть-то не на кого, вокруг одни… прости господи. А Толя-то мой видный, они вокруг него вьются. Я закатила глаза, пользуясь тем, что бабка меня не видит. «Видный» Толя был не краше пугала, слепа материнская любовь, ох, слепа. Но не задержавшийся в женихах Сизов меня сейчас интересовал, а сумка с деньгами, не худо бы Клавдии хоть что-то узнать на этот счет. Но она решила развить тему продолжения рода. – И детками бы пора обзавестись. – Было бы с кем деток-то заводить. – Что, вообще никого нет? В его-то возрасте? – Никого в дом не приводил. «Дурак он, что ли?» – мысленно хмыкнула я, а старушка продолжила: – Да и какой у него возраст, молод еще, пусть погуляет. – Не загулялся бы… для мужика воздержание вредно. Мысли разные в голову лезут, и от них смятение в душе. – Это да… Вот я и подумала, он сюда к зазнобе ходит. – И как тебе такое в голову пришло? – посетовала матушка. – Так ведь… он последнее время сам не свой, не поговорит со мной и все убежать норовит. Я и испугалась, все, думаю, какая-то дрянь Толечку к рукам прибирает. На деньги его нацелилась. – А деньги у него откуда? – нахмурилась Клавдия. – Как откуда? Он же работает. Зарплата у него солидная. И у начальства он на хорошем счету. Всегда с премией. – Он ведь бухгалтер? – Да, бухгалтер. – То-то я вижу, он деньги все считает, но не свои. – Не свои, матушка. Он в «Быстрых деньгах» работает, здесь, неподалеку, на бульваре. – Это их вчера ограбили? Тут я мысленно присвистнула. Кто бы мог подумать? Как все хитро переплелось, я стала свидетелем ограбления, ну, не свидетелем, положим, однако налетчиков видела. А Сизов там работал. – Ограбили, матушка. А я об этом только сегодня узнала. Когда ко мне пришли. – Кто пришел? – Этот из полиции. Толя на работу не явился. Звонили с работы, спрашивали. А потом этот… А я Толю со вчерашнего утра не видела. И на звонки он не отвечает. Он не любит, когда я днем звоню, мол, работать мешаю. А тут стал говорить, что и вечером у него работа. Начальство просит остаться. – Это он когда сказал? – Да уж месяца два. Последнее время он сам не свой. Вот я и заподозрила. – Что заподозрила? – Кого. Бабу, само собой. И решила соследить. Ждала возле работы. Соседа попросила помочь, не бесплатно. Он на прошлой неделе два раза со мной на своей машине ездил. Улица Терешковой, двадцать пятый дом, квартира тридцать. – И квартиру узнала? – А как же. Сосед за ним в подъезд, Толя на лифте, а сосед по лестнице. Успел увидеть, в какую квартиру вошел. Но хозяйку не видел. Я с ним вечером поговорить хотела, с Толей, втолковать, отчего бабы эти подлые возле него вьются. Какое там. Нет у меня, говорит, никого. Матери врет. Я решила обойти соседей, узнать, что за дрянь в тридцатой квартире, но от нервов давление скакануло, пришлось отложить. А он, значит, на прошлой неделе и говорит: задержусь, мол, на работе, ну, я сразу к офису. А он сюда явился, к вам то есть. Я уже не знала, что и думать. Дом богатый, но стоит ли радоваться? – А сегодня он, значит, дома не ночевал? – Нет. Вчера я у подруги на дне рождения засиделась, прихожу домой, а сыночка нет. Я звонить, а мобильный-то отключен. Раз двадцать звонила. Ночь на дворе, а он молчит и домой не является. И это зная, что у матери давление: ну, думаю, закрутила-завертела его негодяйка. И к ней. – К кому? – Вот уж не знаю, как ее зовут. К лахудре этой, с Терешковой. – И что? – Ничего. Хотела сыночка вразумить, чтоб впредь от матери не прятался, да и бабе этой не мешало мозги вправить. Но никого в квартире не оказалось. Уж я звонила, и соседей подняла, и в дверь барабанила, так и не открыли. – Не открыли или не было никого? – Не было. Сынок мой характер знает, не рискнул бы за дверью прятаться. Вернулась я домой ни с чем. До утра на каплях. А утром с работы звонят, потом из полиции пришли. На работе Толика нет, и на звонки не отвечает. Ну, я этого из полиции проводила и сразу сюда. Если нет на Терешковой, так, может, здесь? – А полицейскому об адресах сказала? – Нет, как бы сыночку не навредить. Мало ли что. Да и не хотела признаваться, что за родным сыном следила. Срам-то какой: матери врет, по бабам шастает. Матушка, куда он делся? – Я вижу только то, что Господь мне пожелает открыть, – вздохнула Клавдия. – Похоже, милая, в вере ты не крепка. – Не крепка, матушка, но стараюсь. В церковь по праздникам хожу. – Я тебе молитву дам, читай каждый день по три раза: утром, в обед и вечером. Сын твой ревизии боялся, так мне сказал. Но я видела, не в этом дело. Втянули его в грех… – Бабы? – Может, и бабы. То мне неведомо. Было мне пророчество – вижу беду. – Какую беду? – Фотография сына есть? – Есть, матушка. – Бабка кинулась к сумке и из бокового кармашка потрепанного кошелька достала фотографию Сизова. Клавдия положила на нее руку и для большей театральности сурово нахмурилась. – Не чувствую я его, – наконец произнесла она. – Как не чувствуешь? Неужто… – Альбина закатила глаза, готовясь рухнуть в обморок. Клавдия, поняв, что еще один покойник нам точно ни к чему, поспешно добавила: – Может, жив. Только далеко. Или прячется. – От кого? Неужто от меня? – От друзей заклятых, которые его подвели под монастырь. – Так нет у него никаких друзей. Сроду не было. – Машина у него есть? Синяя? – Синяя. – Вот ее вижу. Возле молодежного театра, что сгорел. Где-то там и сына надо искать. – Живого? – Будем молиться. – Клавдия убрала руку с фотографии и продолжила: – Он вчера с кем-то встретиться хотел. И я его предупредила, чтоб был осторожен. С дурным человеком он встречи искал. В этом месте я уже мысленно хваталась за голову, зубы у меня разом заныли, ко всему прочему очень хотелось Клавдию придушить. Но с этим придется повременить. Альбина Эдуардовна принялась выспрашивать, что за дурной человек, но матушка налегала на Господа, в чьих руках, как известно, все мы, грешные, и предложила совместную молитву. Пока они молились, я портила свой маникюр и гадала, куда нас заведет дурацкая болтливость Клавдии. Наконец, Эдуардовна, слегка очумевшая от религиозного напора матушки, нас покинула, и я, едва дождавшись, когда за ней захлопнется дверь, высказала наболевшее. – Ты зачем ей про театр сказала? Она ж в полицию побежит. А если его, в самом деле, там найдут? Как ты ментам все объяснишь? Даром предвидения? – А чем еще? Менты телик тоже смотрят, а там иногда такое показывают… Бабка про нас в любом случае им донесла бы. А тут она хотя бы на нашей стороне. А если машину найдут, то вера ее укрепится… – Ты бы хоть подумала: несчастная, вполне вероятно, лишилась сына… – Теперь уж и не знаю. Непрост оказался наш Сизов. Зарплата у него, может, и неплохая, но вряд ли он сумку бабла от мамы прятал. – По-твоему, он кого-то ограбил? – Он или дружки его. Ты же про «Быстрые деньги» слышала? – А на Терешковой он встречался не с подругой, а с сообщником? – выдвинула я версию. – На квартиру сгонять надо, пока менты не очухались. Заодно проверим, подойдет ли ключ, что мы у него нашли. – Как ты это себе представляешь? А если на хозяйку нарвемся?