– Может, тем, у кого он деньги спер? – Во-первых, спер или нет, еще неизвестно. – А если он того… ожил. Полежал немного на свежем воздухе и пошел себе домой. От эдакой идеи меня в жар кинуло. А что, если Сизов вовсе не умер? А мы такого натворили: его в кустах выбросили, машину угнали, деньги забрали, а он, может, всю жизнь копил, чтобы отдать сиротам в детский дом? Я кинулась к компьютеру, в ленте новостей ни слова о найденном трупе. Неужто в самом деле очухался? Конечно, хорошо, что человек жив, а значит, мы к его смерти не имеем никакого отношения, но как нам теперь из всего этого дерьма выбираться? Положим, деньги мы вернем, с машиной, надеюсь, тоже ничего не случилось… – Как думаешь, Сизов простит нас за небольшое вознаграждение? – Лично я буду стоять насмерть: он ушел от меня живой и здоровый. – И деньги не отдашь? – Не в деньгах дело. Вдруг нам повезет, и он ничего не помнит? – А если не повезет? В переулок заглянула? Его машина на месте? – На месте. Она там может стоять хренову тучу времени. – Вот и хорошо. Пусть стоит. Что в этом хорошего, я и сама не знала, но Клавдию, кажется, смогла успокоить. Мы позавтракали, подружка стала обзванивать клиентов, записанных на этот день. Работать она, по ее словам, не могла и теперь дурным голосом сообщала, что матушка Евлампия отправилась на богомолье. Я в соседней комнате названивала знакомым, с намерением выяснить, не интересовался ли кто моей персоной в последнее время. Но сделать это надо было хитро, и начинала я разговор с того, что осталась без работы, мол, накрылась наша контора и все такое, и только потом выводила разговор на нужную тему. «Мне тут какой-то неизвестный СМС шлет, – начинала я. – Ты никому мой номер не давала?» Все девчонки, а также четверо парней клялись, что никто его даже не спрашивал, и тут же интересовались СМС. – Что пишут? – Всякую ерунду. – Похабщину? – Да нет… Говорю, ерунду. – Ну и не забивай тогда голову. Легко сказать, не забивай. К обеду я изрядно выдохлась и пошла в кухню, где подруга жарила котлеты. – Надо чем-то себя занять, – пожаловалась Клавдия. – У меня башка от мыслей лопнет. Думаю и думаю… Лизка, давай сбежим? – Куда? – Чем дальше, тем лучше. На Мальдивы, а? Деньги-то есть. Я не про те, что в банках. Своих хватит, я кое-что отложила. – А там мы голову ломать не будем? – засомневалась я, хотя мысль показалась дельной. – Может, повезет. Море, солнце… Я уже готова была согласиться, когда раздался сигнал домофона. – Менты, – ахнула Клавдия, зеленея на глазах. Я готова была с ней согласиться. Мы испуганно таращились друг на друга, пока подруга не спросила: – Что делать будем? – Открывать, – пожала я плечами. Мы приблизились к домофону и осторожно взглянули на экран, практически не дыша. На нас в упор смотрела разгневанная бабка с фиолетовыми волосами, по непонятной причине стоящими дыбом, точно их начесали, а уложить забыли. – Это что такое? – пролепетала Клавдия. – Клиентка, наверное, – предположила я, заметно успокаиваясь. – Я ее впервые вижу. – Может, из новеньких. Однако теперь мое же предположение вызвало у меня сомнение. На страждущую утешения бабка точно не походила, глаза метали молнии, и в целом она куда больше напоминала горгону Медузу, которая вряд ли нуждается в чужих пророчествах. Бабка продолжала настойчиво звонить, пока не стало ясно: вот так просто избавиться от нее не получится. Она твердо намерена с нами встретиться, то есть не с нами, а с Клавдией, подумала я с некоторым удовлетворением. Лично я предпочла бы оказаться как можно дальше от старушки. – Открой, – сказала Клавдия и поспешно ретировалась, а я, чертыхнувшись, нажала кнопку переговорного устройства и вежливо произнесла: – Слушаю вас. – Слушает она, – рявкнула старушенция. – Где мой сын, лахудра? Затянула в свои сети, дурака нашла? Я тебе волосья-то повыдеру, дрянь ты эдакая. Я метнулась к двери, за которой скрылась подруга, открыла ее и зашипела: – Клавдия, кого ты затянула в сети? Бабушка сыном интересуется. – Впусти эту чокнутую, она же на всю улицу орет, – отозвалась подружка. Я вернулась к домофону и сказала: – Входите, пожалуйста. Открыла дверь, и буквально через пять секунд старушенция ворвалась в прихожую. Чтобы преодолеть расстояние от калитки, требовалось куда больше времени, особенно человеку пожилому, а этой было лет семьдесят, так что я сделала вывод: гостья для своих лет чрезвычайно подвижна, хоть и ходит с палкой. Или клюкой? Как это, кстати, правильно называется? Сейчас она ею размахивала перед моим носом и вопила: – Где мой сын? Я отошла подальше и спросила жалобно: – Он наш клиент? Назовите, пожалуйста, фамилию. – Клиент? – бабку заметно перекосило. Она начала оглядываться в поисках места, куда завалиться, а я предупредительно указала на диванчик. Старушка плюхнулась, оперлась обеими руками на клюку и спросила осевшим голосом: – Это что же, бордель? Как же ты такое допустил, Господи? – Не поминай Господа всуе! – рявкнула Клавдия, величественно выплывая из соседней комнаты, успев напялить свой дурацкий балахон и колпак с платком. Выглядела она всегда внушительно, а тут, как видно, с перепугу, черты ее приобрели прямо-таки библейскую фундаментальность, а голос зазвучал подобно грому. Старушка на диванчике жалобно ойкнула и поспешно перевела взгляд на меня. – Это матушка Евлампия, ясновидящая в третьем поколении, – произнесла я. – Как же так… А я-то думала, он сюда к бабе таскается… захомутала его, стервь подзаборная… А тут еще хуже. – Почему хуже? – обиделась я. – Если мой Толечка к ясновидящей пошел, значит, чуял беду неминучую. Обычно подобные словечки были в ходу у матушки, и теперь Клавдия чувствовала некую досаду, что гостья у нее реплики ворует, оттого, наверное, и осведомилась сурово: – Вы гражданка Сизова? – Да, – тряхнула старушка головой. – Толя, сынок мой… – Давайте чаю попьем да во всем разберемся, – малость подобрела Клавдия. – Лучше без чая, – обходя ее в дверях, зашипела я и с беспокойством взглянула на бабку. Вдруг у них в семье какое-то хитрое наследственное заболевание? Без чая все же не обошлось, но заваривала я его сама. – Как звать-то? – спросила матушка, разливая чай. – Альбина Эдуардовна, Альбина, – голос бабки внезапно стал слаще меда. – А что сыночек-то мой, зачем приходил сюда, матушка? – Затем же, зачем все ходят. Судьбу наперед узнать хотел. Пустое дело. Богу надо молиться да грешить поменьше… А у сына твоего на уме недоброе было, уж очень он боялся. Толкала его неведомая сила. – Это баба, – встрепенулась Альбина. – Уж поверьте, матушка, Толя мой не такой. Я его воспитала правильно. Муж мой, покойный, чтоб ему… сколько я от него претерпела… – вдруг заголосила она, но вовремя опомнилась. – Я Толю воспитала правильно, чтоб мать уважал, а от баб подальше держался. Все беды от этих вертихвосток. – Женить его надо было, – изрекла Клавдия.