НАЧАЛО ПРОЦЕССА ПРОТИВ ГЛАВАРЯ ВЫШИБАЛ Берлин. Сегодня в Земельном суде начинается процесс против Эдуарда Валки, главаря организованной криминальной группировки Берлина. Помимо всего прочего, ему вменяется убийство Магды X., несовершеннолетней жертвы принудительной проституции из Болгарии. К тому же он обвиняется в подстрекательстве к убийству журналиста нашей газеты, который собирал данные о Валке и его криминальных махинациях. В связи с неоспоримыми доказательствами прокуратура рассчитывает на быстрое решение суда. Много лет спустя Свет падал под косым углом через зарешеченные окна и образовывал на полу вытянутую клетчатую тень. Хотя палату регулярно проветривали и убирали, в воздухе кружились мельчайшие частицы пыли и придавали солнечным лучам сходство со сценическими прожекторами. – Она не разговаривает, – предупредил худощавый главврач, перекатывая между зубами мятную конфету. Тщетная попытка перебить неприятный запах табака изо рта. – Как давно? – спросил Марк Лукас и прислонил к изножью кровати неудобный цилиндрический футляр, который ему пришлось тащить сюда издалека. – Целую вечность. Главврач сделал шаг в сторону и проверил капельницу, через которую дама получала электролитный раствор. Пластиковый пакет был полон. – Когда ее доставили к нам, я здесь еще не работал, но согласно медкарте, ее психоз был уже сильно выражен. – Хм, – хмыкнул Марк, затем взял ее руку, которая лежала на накрахмаленном покрывале. Она была шершавая и тяжелая. – Кто ее сюда направил? – спросил он врача. – Ее мать. Если хотите знать мое мнение, то опекунский суд должен был назначить ей опекуна намного раньше. Бедная женщина абсолютно не справлялась с ситуацией. Первой ошибкой было то, что она сначала отвезла дочь в клинику Бляйбтроя, вы ведь знаете эту историю? Марк сделал вид, что впервые об этом слышит. – Нет? В свое время о ней много писали. Не важно, в любом случае ее приступы паранойи, которая частично оказалась шизофренией, там ухудшились. В начале лечения она считала себя переводчицей, хотя в действительности не владеет ни одним иностранным языком. Затем она решила, что стала участницей тайного эксперимента с амнезией, который действительно проводился в клинике Бляйбтроя, но только на добровольцах. Но, случайно подслушав разговор двух врачей, она сделала ошибочные выводы. Почувствовала себя в опасности и сбежала. К счастью, ее поймали, и мать наконец определила ее в серьезное и надежное учреждение. Главврач удовлетворенно разжевал конфету. Очевидно, ему нравилось сознание того, что его больницу предпочли тогда частной клинике. – Мы не смогли ее вылечить, но, по крайней мере, сейчас она знает, что не переводчица и что никто не желает ей зла, не правда ли, фрау Людвиг? – Главврач неловко похлопал ее по ноге. Казалось, старая пациентка не воспринимала ничего происходящего вокруг. Она спала с открытыми глазами и дышала исключительно ртом. «Она выглядит худой, – подумал Марк. – Почти изможденной». Совсем не так, как он себе представлял. – Послушайте, господин коллега. – Главврач откашлялся. – Не хочу задеть вас, но я не представляю, как вы собираетесь до нее достучаться. К чужим она относится особенно недоверчиво. – Вообще-то я не чужой, – ответил Марк и снял крышку с картонного футляра. – Вы меня слышите? Он повернулся к женщине, опрокинул футляр и осторожно вытряхнул его содержимое. Никакой реакции. – Что это? – спросил главврач минуту спустя, когда Марк закончил свои приготовления. Он отошел к стене и протянул руки к экрану, который временно повесил там молодой посетитель. – Наследство, – ответил Марк и с этого момента сконцентрировался только на пациентке. – Посмотрите. Он отошел в сторону, чтобы ее пустой взгляд падал на картинку напротив кровати. – Я вам кое-что принес. – Дом Хаберланда? – прочитал главврач крошечную надпись в нижнем правом углу картины. – Он обернулся. – Я вижу здесь только белую поверхность. Марк Лукас не обращал на него внимания. Он стоял в изголовье, рядом со старой женщиной, которая, несмотря на тяжелое психическое заболевание, еще не окончательно утратила кроткое выражение лица. – Мой дядя Бенни сказал, что она вам очень понравилась, – прошептал он тихо, чтобы главврач не мог услышать. – Вы были единственной, кто понял, что на ней изображено, когда увидели ее в его квартире. Позже Бенни привез вас туда – в дом на краю леса. Вы еще помните? Никаких изменений. Никакой реакции. – Видите, мой юный друг! – Главврач почти торжествовал. – Она никого к себе не подпускает. Марк Лукас рассеянно кивнул. – Я оставлю это вам, – шепнул он ей на ухо. – И снова приду. Уже в следующие выходные. Возможно, вы захотите поговорить со мной о моем отце. «О мужчине, который подарил мне жизнь. Во всех смыслах этого слова». – Я думаю, вы ему тогда очень помогли. Марк продолжал шептать, хотя на лице Эммы не отражалось и намека на понимание. – В любом случае вы знали его лучше, чем я. Он убрал ей волосы со лба и отошел в сторону. Казалось, что душа Эммы Людвиг пребывает где-то в другом месте. Ее лицо оставалось неподвижным и безразличным, когда она смотрела на белый крупнозернистый холст. Она не отреагировала, когда он на прощание пожал ее руку; не проводила его взглядом, когда главврач повел его к выходу. И даже не моргнула, когда спустя много времени по ее щеке покатилась первая беспомощная слеза. Научиться вспоминать Мы, группа взаимопомощи, ищем людей, кто принимал участие в психиатрических экспериментах с амнезией. Возможно, вы тоже когда-то были пациентом и сейчас не можете вспомнить опыты, которые над вами проводились. Если вы сомневаетесь в своих воспоминаниях, пожалуйста, посетите нашу страницу взаимопомощи в Интернете: www. mpu-berlin. org/anfrage / Здесь вы можете проверить, становились ли вы участником какого-либо эксперимента с амнезией. Большое спасибо. Идея «Осколка» Прежде чем я начал работать над «Осколком», в моей жизни было много вещей, которые я бы с удовольствием забыл. Например, как я, утомленный от бессонной ночи и джетлага во время пребывания в США, заблудился в собственном гостиничном номере. Я хотел в ванную, а оказался в общем коридоре. Разумеется, дверь захлопнулась, а ключ остался лежать на прикроватной тумбочке. Нужно заметить, что я не пижамный фетишист. Как правило, мне достаточно короткой футболки, с ударением на слове короткая. Моя поездка в переполненном лифте, испуганные взгляды дамы на ресепшен и хихиканье сотрудника отеля, который отвел полуголого немца обратно в номер, – тогда я немедленно проглотил бы таблетку для амнезии, чтобы стереть воспоминания о том позоре. Тогда. До того, как начал писать «Осколок» и занялся этой темой. Положа руку на сердце. Вы бы приняли таблетку от несчастной любви? Согласились бы на укол амнезии после постыдных – или того хуже – трагичных событий? Возможно, вы думаете, этот вопрос – и вообще тема «Осколка» – относится к разделу научной фантастики. Но это не так. Исследователи (и, к сожалению, преступники) уже давно располагают веществами, которые могут стереть фрагменты из нашей краткосрочной памяти, – и речь здесь идет не об отключке после чрезмерного потребления алкоголя: например, флунитразепам, который снискал себе печальную славу так называемого «наркотика для изнасилования». В сочетании с другими опьяняющими средствами он приводит к провалам в памяти, и жертва изнасилования просто не помнит случившегося. Но и исследования средств, стирающих долгосрочную память, тоже не стоят на месте. Биологи из Нью-Йорка и Реховота (Израиль) обнаружили вещество, которое блокирует важный протеин нервной ткани, если впрыснуть его в кору головного мозга. Правда, это приведет к полной амнезии. Марк Бер из Массачусетского технологического института пытается добиться точных результатов. Он хочет избавиться только от плохих воспоминаний, не затрагивая хороших. «Разве это было бы не здорово?» – спрашивает он в статье, опубликованной в «Шпигеле» от 31.03.2008 под заголовком «Язык мозга» (очень интересная статья Йорга Блеха по актуальному состоянию исследований, ссылку на которую вы найдете на моей странице www.sebastianfitzek.de). Бер исходит из того, что травматичные события сильнее отпечатываются на нашей нервной ткани, чем положительные, поэтому он ищет фармакологическое вещество, которое сконцентрируется только на этих глубоких «отпечатках». К счастью, мне не пришлось пережить таких тяжелых психологических травм, как Марку Лукасу в романе, который вы сейчас держите в руках. Поэтому не хочу судить людей, которые в отчаянии мечтают об амнезии. Но, работая над «Осколком», я пришел к осознанию, что не готов отказаться ни от одного из своих воспоминаний. Ни о том дне, когда была издана моя первая книга, ни о той ночи, когда умерла моя мама. Я думаю, что человек – это сумма его воспоминаний, и если в нашем пребывании на Земле есть какой-то смысл, то, возможно, он заключается в том, чтобы собрать их как можно больше. Пока не забыл… Уже стало традицией, что я сначала благодарю читателей. То есть вас. Если быть честным, когда я пишу, то совсем о вас не думаю. Я получил уже тысячи электронных писем на адрес [email protected] (на НИХ я, между прочим, отвечаю сам, даже если иногда это занимает много времени), которые часто противоречат друг другу. То, что нравится одним, не нравится другим, и наоборот. Поэтому я все еще поступаю так, как в самом начале, когда писал свой первый триллер «Терапия», – я просто пишу историю, которую сам бы с удовольствием прочитал. И именно поэтому так рад, что я такой не один, и есть люди как вы, которые выбирают мои книги. За это я хочу поблагодарить вас и надеюсь, вы провели с моими героями несколько увлекательных часов. Если нет… у меня есть адрес одной хорошей клиники в Берлине, где вам помогут очень быстро забыть этот роман… Данная книга посвящена моему брату Клеменсу Фитцеку. Вот уже семь лет нас разделяет восемь часов езды по автобану от Шарлоттенбурга до Кёпеника. И хотя мы редко видимся, у меня есть чувство, что мы бесконечно крепко связаны. Я благодарю тебя, и не только за консультации в медицинских вопросах.