Если он не ошибался, они дали последний концерт в ту ночь, когда утопили отцовскую машину в озере. – Попробуем? – спросил Марк. – Да, – воскликнул Бенни и закашлялся. А может, и рассмеялся, было сложно разобрать. Они как раз повернули на Хеерштрассе. – О’кей, вопрос: дорогой радиооракул, как сегодня все закончится? Он ускорился до пятидесяти километров в час и на ощупь включил радио. «Реклама». – У нас нет времени, давай следующую радиостанцию! Марк включил автоматический поиск – сначала джаз, потом классическая музыка. Затем была либо болтовня, либо новости. Лишь с седьмой попытки у них получилось. – I know, I know what’s on your mind, – пел высокий своеобразный мужской голос. – And I know it gets tough sometimes. – Ну, еще бы, – крикнул Бенни. «Я знаю, о чем ты думаешь. Иногда все непросто». Марк обернулся. – Ты знаешь, кто это? Его брат закрыл глаза и с сожалением пожал плечами. По травмам на его опухшем лице можно было представить, какую боль он испытывал. – Ты? – едва слышно спросил он. Они добрались до обледеневшего моста, который вел через реку Хавель, и колеса начали скользить. Марк поехал медленнее, хотя ему не терпелось как можно скорее добраться до клиники. Туда, где позаботятся о Бенни. И где Сандра как раз рожает их ребенка? Он был почти счастлив, что его мозг отвлекся на детскую игру в радиооракула. Так ему не надо было думать о том, что он ехал на роды своей погибшей жены. – Сейчас скажу, – ответил он, когда начался припев. – Cause it’s all right, I think we’re gonna make it. Марк вытер рукавом лицо. Казалось, что кожа, губы и даже язык онемели. Но скоро они будут на месте. Он уже видел размытые очертания здания. Клиника Зеннера стояла на границе Шпандау и Шарлот-тенбурга. Большинство зданий комплекса насчитывали два-три этажа, и с Хеерштрассе их не было видно за густыми деревьями. Только пятнадцатиэтажная новая высотка, в которой размещался отель для родственников пациентов и курортников, возвышалась, как фаллос, и служила ориентиром для водителей: здесь пора было включать поворотник, если ты хотел попасть на концерт в Вальдбюне[11]. – I think it might just work out this time. – Ты слышишь, что он поет? Все будет хорошо. У нас все получится. All right. Марк знал, что это нелепое бессмысленное детское суеверие, но не мог не радоваться радиопророчеству. Они съехали с Хеерштрассе и повернули на частную подъездную дорожку. Знаки предупреждали о начале зоны ограничения скорости. Уличное освещение было уже включено. – О’кей, а как зовут певца? – Бенни снова закашлялся, и сейчас это уже не походило на смех. «Неужели Валка в него все-таки попал?» Страх за своего брата вытеснил нелепую эйфорию. – Я не знаю, – тихо ответил Марк. Дорожка все больше сужалась и вела мимо гостевой парковки. – Проклятье, ты знаешь, что это означает. Марк молча кивнул. Конечно, он знал правила. В конце концов, это он их выдумал, более двадцати лет назад. Радиооракул работал только в том случае, если ты знал исполнителя. Иначе пророчество приносило несчастье. – Да, плохой знак, но я сейчас вспомню… Крис, Кристоф, Крис Джонс, Кристофер… Имя вертелось у Марка на языке, но тут под ногами зазвонил мобильный. Он удивленно посмотрел вниз. – Эй, братишка, это тебя. Он наклонился и достал «нокию» с мигающим дисплеем. Закрытый конверт означал входящую эсэмэску. – Выпал у меня из кармана, – сказал Бенни. Марк вздрогнул, затем его мышцы напряглись. – Что случилось? – спросил его брат сзади, но Марк, как парализованный, уставился на телефон в своей руке. «Этого не может быть. Только не это…» Бенни активировал функцию предпросмотра, так что Марк за две секунды успел прочитать сообщение и отправителя. «Где вы? Поторопись, Бенни, уже пора. Мы не можем начать без Марка! Константин». Марк растерянно уставился в зеркало заднего вида, где его ждал следующий шок. Сначала он увидел лишь руку своего брата, которая потянулась к поручню. Затем появилось лицо Бенни. Его брат рванулся вперед, просунул руку к пассажирскому сиденью, но Марк оказался быстрее. Он нажал на тормоз, и пистолет соскользнул на пол. Машину развернуло на девяносто градусов, она проехала еще полметра и остановилась перед знаком «Остановка запрещена». Затем Марк нагнулся, схватил пистолет и приставил его к окровавленному лбу своего брата. 65 – Не приближайся ко мне, – закричал Марк. Подошвы его кроссовок заскользили по земле, когда он вышел из машины. – Оставайся на своем месте, подлый предатель! Пахло бензином, система охлаждения машины гудела, как переполненный пылесос, и Марк с трудом держался на ногах. Он наплевал на своего брата и, спотыкаясь, начал подниматься вверх по подъездной дорожке. Брусчатая мостовая привела к скромной постройке с плоской крышей, перед которой были припаркованы две машины. В отличие от клиники Бляйбтроя Константин не тратил деньги частных пациентов на архитектуру и дизайн, а вкладывал в новейшее оборудование и высококвалифицированный персонал. Поэтому холл не отличался от зоны ресепшен в обычной больнице: хромированная стойка, больничный киоск с обязательными газетами и книгами, таблички и указатели на стене рядом с лифтами и чуть дальше вход в кафетерий. «Куда теперь? Куда мне идти?» Марк развернулся и налетел на пустое кресло-каталку, которое ненадолго оставил молодой санитар, отошедший к портье. Марк едва не упал, но вовремя ухватился за стойку. – Где он? – закричал Марк и поднял пистолет. Портье побледнел и отпрянул назад с папкой-планшетом в руке. За спиной Марка раздались крики, потом быстрые шаги, еще крики. Захлопали двери, снаружи ворвался холодный воздух, но все это происходило не в его мире. – Константин Зеннер. Где он прячется? Портье, коренастый мужчина с воспаленными глазами и тройным подбородком, поднял обе руки и откатился на своем стуле назад, словно это незначительное расстояние между ним и сумасшедшим могло смягчить силу пули. Он затрясся, открыл рот, но не выдавил из себя ни одного звука. Мужчина был таким же немым, как рекламный ролик клиники, который бесконечно крутили на экране над их головами. – Где? – В операционной, – наконец прокряхтел он. Вытер рукавом голубой униформы вспотевший лоб. – Операционная номер три, четвертый этаж. – О’кей, вы сейчас вызовете полицию, поняли? А до тех пор я не хочу… Черт, это еще что? Марк осекся и посмотрел наверх. На Константина. Рекламный ролик показывал, как его тесть водил по клинике группу заинтересованных пациентов – счастливую семью, в лице которой хотел убедить всех зрителей в преимуществах эксклюзивного лечения. Марк нервно заморгал. Молодую женщину и смеющегося ребенка он еще никогда не видел. Зато других актеров, исполняющих роли мужа и дедушки, встречал. Пожилой мужчина, который с уважительным видом осматривал операционный зал, представился ему как профессор Бляйбтрой. А второй предпочитал не одноместные номера, а жесткие кровати в подвале. В видео неожиданно появился крепкий санитар, который вез седого мужчину в кресле-каталке в кафетерий. И этих двоих Марк уже видел. Старик, переодетый в бездомного, подсунул ему записку от его погибшей жены, а здоровенный санитар не хотел пускать Марка вчера в собственное бюро. Возможно, он знал этого актера и по другим рекламным роликам. – Все не так, как ты думаешь. Марк обернулся и увидел брата. Бенни осторожно направился к нему, стараясь не нагружать правую ногу. – Отвали! – Марк направил пистолет в его сторону.