— Эй, полегче, — Майк поднял руки. — Сделайте одолжение и позвоните сначала мне. Как вы могли бы мне позвонить перед тем, как отправились в тот номер в мотеле. Или после стрельбы в торговом центре. Или… — Просто держите его подальше от моей семьи. — По позвоночнику пробежали мурашки: ей стоит быть осторожней. Майк коп. Она невиновна в смерти Паулы, но она лучше всех знала, что государство всегда найдет способ поиметь тебя, если захочет. — Он пойдет по максималке, — сказал Ник. — Не сможет писать письма или приглашать посетителей. Будет принимать душ раз в неделю и видеть солнце по часу в день, и то если повезет. Лора вынула наушники. Кинула их в раскрытую ладонь Майка. Выплеск адреналина начинал отпускать. Руки не тряслись. Сердце больше не дрожало, как кошачьи усы. Она сделала то, что должна была сделать. Все было кончено. Она никогда больше не увидит Ника. Пока сама этого не захочет. — Должен признаться, я думал, у вас крыша поехала, когда вы попросили меня выяснить, можно ли перенести пианино, — сказал Майк. Лора понимала, что не стоит с ним ругаться. — Хорошая идея с петицией. — Урок Маршала 101: заключенный сделает все за пакетик чипсов. — Майк был горд собой. Ему явно понравилось разыгранное представление. — То, как вы смотрели на пианино, как ребенок на конфету… Вы действительно его обманули. Лора увидела Энди через окошко в двери. Теперь она выглядела старше: скорее как женщина, чем как девушка. Над ее бровью пролегли морщины. Она волновалась. — Я сделаю что угодно, чтобы моя дочь была в безопасности, — сказала Лора Майку. — Я могу назвать пару трупов, дорого заплативших за свои сомнения. Она обернулась и посмотрела на него. — Помни об этом, если решишь позвать мою дочь на свидание. Дверь открылась. — Мам… — Энди упала в объятия Лоры. — Я в порядке. — Лора очень хотела, чтобы это было правдой. — Просто немного испугалась. — Она была великолепна, — Майк подмигнул Лоре, как будто они были там вместе. — Она отмудохала его, как Тайсон. Боксер, не производитель полуфабрикатов. Энди улыбнулась. Лора посмотрела в другую сторону. Ей было невыносимо замечать черты Ника в своей дочери. Она сказала Майку: — Я хочу уйти отсюда. Он помахал надзирателю. Лора чуть не споткнулась о его ботинок, когда они направились к выходу через пост охраны. Она дождалась, пока Энди достанет из камеры хранения свою сумку, телефон и ключи. — Я тут кое о чем подумал, — сказал Майк. Он был не в состоянии молчать. — Наш старый Никель не знал, что вы уже признались в перевозке оружия в Осло, верно? Именно за это вы два года просидели в каталажке. Судья засекретила эту часть вашего соглашения. Она не хотела усугублять напряжение в международных отношениях. Если бы немцы узнали, что американка контрабандой пронесла оружие с Запада на Восток с целью убийства, нам бы пришлось серьезно за это заплатить. Лора забрала у Энди свою сумку и проверила, на месте ли кошелек. — Значит, когда вы рассказали Нику про эту историю с пистолетом, он подумал, что вы подставляетесь, хотя на самом деле это было не так. — Спасибо, Маршал, что в точности пересказываете мне то, что случилось минуту назад, — ответила Лора и пожала ему руку. — Отсюда мы доберемся сами. Я думаю, вас еще ждет очень много работы. — Конечно. Я думал набросать пару этюдов, которые смогли бы передать переживания сегодняшнего дня. Может, открою бутылочку красного. — Он подмигнул Лоре, подавая руку Энди. — Всегда рад встрече, красавица. Лора не собиралась смотреть, как ее дочь флиртует с легавым. Она пошла за охранником в направлении последней пары дверей. Наконец-то, к своему огромному счастью, она оказалась снаружи, где не было больше замков и решеток. Лора глубоко вдохнула свежий воздух и удерживала его в легких, пока они чуть не взорвались. От яркого солнечного света у нее заслезились глаза. Ей захотелось оказаться на пляже, выпить чая со льдом, почитать книгу, посмотреть, как ее дочь плещется в волнах. Энди взяла Лору под локоть. — Готова? — Ты за рулем? — Ты ненавидишь, когда я за рулем. Сразу начинаешь нервничать. — Привыкнуть можно ко всему. Лора залезла в машину. Ее нога все еще болела из-за осколка, попавшего в нее в дайнере. Она взглянула на тюрьму. С этой стороны у здания не было окон, но она не могла избавиться от ощущения, что Ник наблюдает за ними. По правде, это чувство преследовало ее более тридцати лет. Энди выехала с парковочного места. Проехала через ворота. Лора не могла расслабиться до того момента, пока они не выехали на трассу. Энди научилась водить гораздо лучше за время своего бесконечного дорожного приключения, так что Лора охала и ахала всего раз в двадцать минут (а не в десять, как раньше). Неожиданно она сказала: — Когда я сказала про любовь к Гордону, я говорила серьезно. Он был лучшим, что со мной случалось в жизни. Кроме тебя. И я не понимала, чем обладаю. Энди кивнула. Но она уже не была маленькой девочкой, которая молилась по ночам, чтобы ее родители снова были вместе. — Ты в порядке, милая? — спросила Лора. — Тебе было тяжело слышать его голос, или… — Мам. — Энди посмотрела в зеркало, прежде чем обогнать медленно ехавший грузовик. Она облокотилась на дверцу и прижала пальцы к виску. Лора смотрела, как мимо пролетают деревья. В голове всплывали отрывки ее разговора с Ником, но она не собиралась разбирать и препарировать то, что она ему сказала. Если чему-то Лора и научилась, так это всегда двигаться вперед. Если она когда-нибудь остановится, Ник нагонит ее. — Ты выражаешься, как он, — сказала Энди. Когда Лора не ответила, она продолжила: — Он называет тебя «дорогая» и «любовь моя», прямо как ты называешь меня. — Я не выражаюсь, как он. Это он выражается, как моя мать. — Она убрала прядь волос Энди, чтобы видеть ее лицо. — Этими словами она обращалась ко мне. Я всегда чувствовала, что меня любят. Я не хотела, чтобы Ник лишал меня возможности обращаться так к тебе. — «Она всегда знала, где лежит крышка от каждой кастрюли», — процитировала Энди то немногое, что могла выдать Лора, когда от нее требовалось рассказать о ее матери. Но теперь она сказала Энди другое: — Скорее она всегда знала, какой чайный сервиз принадлежал Квеллерам, где выковали серебро Логанов и другие мелкие детали, которые давали ей ощущение контроля над своей жизнью. — А потом Лора сформулировала вслух то, что осознала совсем недавно: — Моя мать была такой же жертвой нашего отца, как и все мы. — Она была взрослой. — Она была воспитана не для того, чтобы быть взрослой. Она была воспитана для того, чтобы стать женой богатого человека. Казалось, Энди размышляет над этими словами. Лора подумала, что на какое-то время вопросы прекратились, но потом Энди спросила: — Что ты сказала Пауле, когда она умирала? Лора так долго боялась вопросов о Пауле, что ей понадобилось несколько секунд, чтобы подготовиться. — Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Прошло уже больше месяца. Энди только пожала плечами. Но вместо очередного затяжного приступа молчания она объяснила: — Я не была уверена, что ты скажешь мне правду. Лора, хоть и не напрямую, но подтвердила справедливость таких подозрений: — Это была вариация на тему того, что я сказала Нику. Что я увижу ее в аду. — Серьезно? — Да. — Лора не могла точно сказать, почему ее последние слова, адресованные Пауле, тоже включались в длинный список того, что она пока не желала открывать Энди. Наверное, она не хотела проверять на прочность ее новоприобретенную моральную гибкость. Говорить безумной женщине с лезвием, воткнутым в горло: «Теперь Ник никогда тебя не трахнет» казалось мелочным и мстительным. Наверное, именно поэтому Лора так и сказала. — Тебя беспокоит то, что я сделала с Паулой? Энди снова пожала плечами: — Она была плохим человеком. Да, сейчас можно сказать, что она все-таки была живым существом и стоило поступить как-то иначе. Легко так говорить, когда не твоя жизнь подвергается опасности. «Твоя жизнь», — хотела сказать Лора. Когда она засовывала лезвие в свою забинтованную руку, она знала, что собирается убить Паулу Эванс за то, что она сделала больно ее дочери. Энди задала еще один вопрос: — Сегодня в тюрьме, когда ты уходила, почему ты не сказала ему про наушники? Ну, как будто последнее, заключительное «Пошел ты». — Я сказала то, что должна была сказать, — ответила ей Лора, хотя с Ником она никогда не была до конца уверена, что все сделала правильно. Было так приятно сказать все это ему в лицо. Но теперь, когда он был далеко, ее уже мучили сомнения. Йо-йо снова возвращается обратно. Энди вполне устраивало, что разговор завершился на этой ноте. Она включила радио. Стала переключать станции.