Энди оказалась на полу, как и в прошлый раз, когда услышала стрельбу. Все было точно так же. Разбитое стекло. Летящие листы бумаги. Штукатурка на полу. Почти все пули принял на себя Эдвин, его руки поднялись вверх, череп буквально взорвался, кости и клоки волос оказались на кресле, на стенах, на потолке. Энди лежала плашмя на животе, прикрыв голову руками, когда услышала жуткий, тяжелый, глухой стук, с которым тело упало на пол. Она посмотрела в его лицо. На нее глядела только черная дыра с белыми осколками черепа. Кончики усов были все так же подкручены и жирно смазаны воском. Энди почувствовала во рту вкус крови. Ее сердце билось в барабанных перепонках. Ей показалось, что она оглохла, но на самом деле вокруг просто наступила тишина. Стрелок остановился. Энди осмотрелась в поисках телефона. Она увидела его в полутора метрах, в коридоре. Она понятия не имела, был ли он еще включен, но голос своей матери она слышала так отчетливо, как будто та находилась вместе с ней в комнате: Нужно, чтобы ты убежала, дорогая. Он не сможет перезарядить настолько быстро, чтобы выстрелить в тебя. Энди попыталась встать. Она едва поднялась на колени. Ее стошнило от боли. Молочный коктейль из «Макдоналдса» порозовел от крови. Каждый раз, когда она вдыхала, чтобы подняться, левый бок будто жгло огнем. Шаги. Снаружи. Все ближе. Энди заставила себя встать на четвереньки. Она поползла к двери, в ее ладони впивалось битое стекло, половицы сдирали колени. Она добралась до коридора, когда обжигающая, острая боль заставила ее остановиться. Она упала на бедро, но смогла откинуться назад и сесть. Прижалась спиной к стене. В ушах пронзительно звенело. Из голых рук торчали осколки стекла. Энди прислушалась. Она услышала странный звук с другой стороны дома. Щелк-щелк-щелк-щелк. Кто-то прокручивал барабан револьвера? Она посмотрела на одноразовый телефон. Экран был разбит. Идти было некуда. Оставалось только ждать. Энди потрогала свой бок. Ее рубашка промокла от крови. Она нащупала крошечную дырочку в ткани. А потом — еще одну дыру в собственном теле. Ее подстрелили. 2 августа 1986 года 14 Слоновая кость клавиш «Стейнвей Гранд Концерт» теплела под пальцами Джейн. Свет софитов грел правую щеку. Она позволила себе мельком взглянуть на публику и рассмотреть несколько лиц в ярком свете. Упоение. Карнеги распродал все билеты в первый же день. Более двух тысяч мест. Джейн была самой молодой женщиной, которая когда-либо выступала на центральной сцене, в зале с выдающейся акустикой. Реверберация вливалась в уши, словно мед, закругляя и продлевая каждую ноту. «Стейнвей» дал Джейн даже больше, чем она смела мечтать; клавиши опускались настолько мягко и плавно, что передавали все мельчайшие нюансы звучания, накрывая зал невесомой теплой волной звука. Она чувствовала себя колдуньей, владеющей самыми волшебными чарами. Каждое прикосновение к клавишам было идеально. Оркестр был идеален. Публика была идеальна. Она опустила глаза туда, где ее не ослепляли софиты, — на первый ряд. Джаспер, Аннетт, Эндрю, Мартин… Ник. Он хлопал в ладоши. И широко улыбался от гордости. Джейн ошиблась в одной ноте, потом в другой, а потом начала играть под стаккато хлопков Ника. Она не делала так с тех пор, как Мартин впервые усадил ее на табурет и велел играть. Аплодисменты Ника разносились по залу, становились резче, шум казался невыносимым. Джейн закрыла уши руками. Музыка остановилась. Рот Ника искривился в злобном оскале. Он все хлопал и хлопал. Кровь начала струиться по его ладоням, стекать по локтям, капать на колени. Он хлопал сильнее, громче. Кровь брызнула на его белую рубашку, на Эндрю, на ее отца, на сцену. Джейн открыла глаза. В комнате было темно. Смятение и страх смешались вместе, сердце ушло в пятки. Постепенно Джейн начала приходить в себя. Она лежала в кровати. Она стянула шерстяной платок, прикрывавший ее. Узнала голубой цвет. Дом на ферме. Она села слишком резко и чуть не упала на спину от внезапного головокружения. Нащупала выключатель лампы. На столе она увидела шприц и пузырек. Морфин. На шприце все еще был колпачок, но пузырек был почти пустым. В панике Джейн начала искать следы от уколов на руках, ногах, ступнях. Ничего. Но чего именно она боялась? Что Ник накачал ее наркотиками? Что он как-то инфицировал ее с помощью зараженной крови Эндрю? Ее рука потянулась к шее. В прошлом Ник душил ее. Она отчетливо помнила те последние мгновения, когда она в ванной отчаянно хватала ртом воздух. Ее горло пульсировало под пальцами. Кожа была гладкой. Джейн опустила руку ниже. Ощутила под ладонью небольшую округлость своего живота. Очень медленно она опустилась дальше на сантиметр и запустила руку себе между ног, ожидая увидеть кровь. Когда рука оказалась чистой, она чуть не ахнула от облегчения. Ник не выбил очередного ребенка из ее тела. В этот раз — по крайней мере сейчас — они в безопасности. Джейн нашла носки, которые кто-то запихнул в ее ботинки, стоявшие на полу. Она подошла к огромному окну с другой стороны кровати и отодвинула шторы. Темнота. Она смогла разобрать силуэт фургона у амбара, но двух других машин не было. Она прислушалась. Из дальнего конца дома раздавались низкие голоса по крайней мере двух человек. Кто-то стучал ножом по разделочной доске. Кто-то громыхал посудой. Джейн нагнулась, чтобы завязать шнурки на ботинках. На секунду она вспомнила, как сделала то же самое несколько дней назад, прежде чем спустилась вниз для разговора с агентами Барлоу и Данберри. Прежде чем села в «Порше» Джаспера, еще не зная, что они больше никогда не вернутся назад. Прежде чем Ник заставил Джейн выбирать между ним и ее братом. Эти анархистские группировки считают, что делают правое дело, пока не оказываются в тюрьме или в морге. Открылась дверь. Джейн не знала, кого она ожидала увидеть. Но уж точно не Паулу, которая рявкнула: — Жди в гостиной. — Где Эндрю? — Ушел на пробежку. А ты как, на хрен, думаешь? — Паула зашагала дальше по коридору, ее ботинки стучали по полу, как два молотка. Джейн понимала, что должна найти Эндрю, но ей нужно было привести себя в порядок перед тем, как говорить с братом. Последние дни или часы его жизни не должны быть заполнены взаимными упреками. Она пошла по коридору в ванную. Сходила в туалет, отчаянно надеясь не почувствовать острую боль и не увидеть пятна крови. Джейн заглянула в унитаз. Ничего. Ее внимание привлекла ванная. Она толком не мылась уже почти четыре дня. Ее кожа была покрыта слоем грязи, но мысль о том, чтобы полностью раздеться, искать мыло, а потом спрашивать про полотенце, оказалась слишком гнетущей. Она спустила воду в унитазе. Старалась не поднимать глаз на зеркало, пока мыла руки, а затем и лицо, теплой водой. Нашла полотенце для рук, намочила его и протерла подмышки, потом между ног. Снова почувствовала невероятное облегчение, не обнаружив на полотенце крови. Ты настолько глупа, что думала, я дам тебе его оставить? Джейн вошла в гостиную. Она поискала глазами телефон, но его здесь не было. Звонить Джасперу все равно не имело смысла. Все телефоны в семейном особняке прослушивались. Если бы даже Джаспер и захотел помочь, у него бы оказались связаны руки. Джейн теперь была сама по себе. Она сделала свой выбор. Судя по звуку, кто-то перенес телевизор на кухню. Она моргнула и будто перенеслась назад во времени. Ник стоит перед телевизором на коленях и увеличивает звук, настаивая, чтобы все слушали, как их преступления перечисляют перед всей нацией. Члены группы расположились вокруг него, как лопасти вентилятора. Клара сидит на полу и впитывает их бешеную энергию. Эдвин наблюдает угрюмо и вдумчиво. Паула сияющими глазами смотрит на Ника, словно он вторая инкарнация Христа. Джейн стоит на том же самом месте, ошарашенная новостями, которые ей только что рассказала Клара. И даже в тот момент Джейн осталась в комнате, вместо того чтобы пойти искать Эндрю, потому что не хотела расстраивать Ника. Никто из них не хотел расстраивать Ника. Это был самый большой их страх — не быть пойманными, не быть убитыми, не быть брошенными в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, а разочаровать Ника. Она понимала, что теперь ее ждет расплата за неповиновение. Ник неспроста оставил ее с Паулой. Джейн дотронулась рукой до одной из дверей кухни и прислушалась.