Лиза кивнула с неожиданно решительным видом. — Пошли, — сказал Матс и вперевалку двинулся к лесной опушке. Анна взяла Лизу за правую руку и потащила за собой. Они брели между стволами, все чаще спотыкаясь о корни и кочки: отсветы пожара становились слабее. Анна уже хотела попросить Матса идти помедленнее, потому что Лизе не угнаться за ним и Мило, как вдруг со стороны Табора послышался громкий крик. — Черт, — буркнул Матс. — Они увидели лестницу. Надо было ее убрать. Он взмахом руки велел Анне и Лизе идти дальше. — Живей, Мари собак на вас напустит. Меня они не слушаются. Матс зашагал еще быстрее, Анна изо всех сил старалась не отставать. Но Матс, лесной человек, был среди деревьев как дома, а Анна вела Лизу, одна рука которой висела в лубке. Метров через пятьдесят Анна споткнулась, упала плашмя, оцарапав лоб обо что-то жесткое. В рот набилась жидкая грязь. — Ты как? — спросила Лиза. Анна встала и ощупала себя. — Надо идти дальше. Анна поискала взглядом Матса, но они с Мило скрылись из виду. Из-за деревьев у них за спиной донесся собачий лай, к первой собаке присоединилась вторая. Анна обернулась и увидела между стволами свет карманных фонариков. Лиза схватила ее за руку, и они побежали. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Анне показалось, что она узнала ручеек, вдоль которого они когда-то шли с Агнес. С тех пор как будто несколько лет пролетели, но случай с барсуком был всего пару недель назад. Снова послышался собачий лай, на этот раз ближе. Анна представила себе, как немецкие овчарки несутся сзади, метр за метром сокращая расстояние. Она попыталась прибавить шагу, но измученное тело еле двигалось, к тому же она надышалась дыма. Привкус крови во рту усилился, паника нарастала. Опять собачий лай, еще ближе. Тропинка круто поднималась вверх, от молочной кислоты жгло бедра. — Подожди! Лиза замедлила шаг; Анна перетянула ее за собой, через гребень холма, и лишь потом позволила остановиться. Слева темнела небольшая низина, а на дереве перед ними висел предмет, контуры которого не вязались с лесным пейзажем. Анна шагнула вперед и поняла, что это самодельная четырехугольная табличка. Выведенные чернилами буквы были такими большими, что читались в темноте. Почерк круглый и немного детский. осторожно! ловушки! Наверное, табличку повесил Матс. Анна, почти не думая, сорвала ее и отбросила в сторону. — Давай, — позвала она. — Надо идти дальше. Она потащила Лизу за собой в обход низинки. Наверное, Матс надеялся, что в низину забежит волк, и решил поставить тут свои кошмарные капканы. Волк или собака — какая разница. Все, что нужно сделать, — это заманить животных в низину. Лиза размотала перевязь и как будто вновь обрела энергию. Или это у Анны силы кончились, потому что теперь Лиза тащила ее за собой. Ноги налились тяжестью, от привкуса крови почти тошнило. Анне казалось, что легкие вот-вот взорвутся. — Давай, Анна! — Лиза продолжала тащить ее, но обе женщины шли все медленнее. Снова залаяла собака — метрах в пятидесяти, не больше. Свет фонариков прыгал между деревьями. — Не могу больше, — выдохнула Анна. — Иди. Иди вперед, и все! Она махнула рукой в сторону Энглаберги, одновременно подавив рвотный спазм. — Нет! — Лиза все пыталась тащить ее дальше. Анна выдернула руку. Уперлась ладонями в колени, и ее вырвало желудочным соком. — Иди, — просипела она. — Я их задержу. Анна огляделась в поисках оружия. Отломанный сук мог бы быть подлиннее и потолще, но и такой сойдет. Между ней и преследователями низина, и, если Анне повезет, она сумеет заманить в нее собак. Лиза так и стояла рядом. — Двигай, — сказала Анна. — Я сп-правлюсь. Кислорода ей хватило на пять слогов. Пульс сместился в горло, содержимое желудка на полпути к глотке. Анна повернулась к Лизе спиной и выставила палку перед собой, как копье. — Беги! — повторила она. Свет фонариков приближался. Послышался шорох листьев: Лиза побежала. Из-за деревьев быстро надвинулся черный силуэт на четырех ногах. В десяти метрах мелькнул еще один. Слишком далеко слева. Анна поняла, что овчарки не вбежали в низину, а обогнули ее. Первая собака заметила Анну и ускорилась. Анна повернулась к овчарке, стерла со лба грязь и воду, отвела волосы. Перехватила палку обеими руками. Пульс грохотал в барабанных перепонках, грохот в ушах смешивался с гулом ветра в кронах. Собака неслась прямо на нее. Десять метров, пять. Открытая пасть, уши торчком, тело изготовилось к прыжку. Анна выставила хлипкую палку перед собой и напряглась, готовясь к боли. Послышался звук, похожий на рычание и лай одновременно, и слева, из-за деревьев, вылетел белый снаряд. Он врезался в овчарку, которая уже была в прыжке, с такой силой, что большую собаку бросило на землю. Рычание стало еще громче, после чего раздался звук, с каким смыкаются челюсти. Мило. Крошка терьер вцепился овчарке в шею, и обе собаки покатились вниз. Овчарка визгливо залаяла и попыталась извернуться, чтобы стряхнуть Мило, но терьер висел на ней, как клещ. Второму псу, кажется, стало не до Анны. Он кинулся вниз по склону, на выручку товарищу. — Мило! — закричала Анна, но было уже поздно. Вторая овчарка бросилась на терьера. Рычание, вой гнева и боли. Анна не думая кинулась вниз по склону, сжимая в руке свое хилое оружие. Врезала ближайшей овчарке по спине, вторую пнула с такой силой, что ощутила отдачу от удара где-то в зубах. Животное заскулило, оступилось, и Анне показалось было, что победа за ней. Но овчарка, которую она огрела палкой, резко повернулась и, прежде чем Анна успела среагировать, вцепилась ей в левое бедро. Как ни странно, боли она не почувствовала. Наверное, адреналина в крови плескалось столько, что он заглушал боль. Анна даже успела рассмотреть собачью морду: черные глаза, верхняя челюсть впилась ей в бедро. Анна сама удивилась, с каким хладнокровием ударила собаку тупым концом палки между глаз. Собака разжала челюсти и отскочила. Она все еще скалила зубы, но снова идти в атаку ей явно не хотелось. У правой ноги Анны что-то зашевелилось. Это Мило поднялся на ноги. Взъерошенный, одно ухо повисло, белая шерсть — в пятнах крови, но зубы оскалены. Овчарка, которую пнула Анна, появилась снова, теперь справа. Хромая, одно ухо порвано, как у Мило. Собака скалилась и рычала, но тоже не особенно рвалась в бой. Анна сделала выпад палкой в сторону ближайшей овчарки. От движения боль в укушенном бедре усилились, Анна охнула, но собака отступила. — Вот так, — сказала Анна. — Давай назад, падаль. Она сделала еще выпад палкой, в сторону другой овчарки, на этот раз к ней присоединился Мило. Результат повторился. Могучий пес попятился и вопросительно посмотрел на своего товарища; тот явно не знал, что делать. Этот взгляд и разорванное ухо придавали псу, минуту назад такому грозному, почти жалкий вид. — Вот что происходит с теми, кто разевает пасть на семью Веспер, — вырвалось у Анны. Мило шагнул вперед, тявкнул. И обе овчарки отступили еще на пару метров. Анна оглядела склон, соображая, как выбраться. Время поджимало. Адреналин притупил боль от укуса. На краю низины вдруг мелькнул свет фонарика, запрыгал вниз по склону, скользнул по собакам, а потом ослепил Анну. — Фас, мальчики! — послышался крик Мари. Приказ придал овчаркам смелости. Рычание стало громче, но фонарик слепил их, затрудняя атаку. Анне пришлось одной рукой прикрыть глаза, чтобы лучше видеть животных. — Фас! — нетерпеливо повторила Мари, сбегая по склону с другой стороны впадины. Фонарик начал мигать, и увидеть, с какой стороны исходит угроза, стало легче. Собаки приближались с обеих сторон. Мило снова залаял, но на этот раз не испугал их. Анна увидела, как Мари бежит через низинку с пистолетом в одной руке и фонариком в другой. Луч описал круг, упал на лицо женщины, осветив выражение триумфа и возбуждения. Позади Мари запрыгал еще один луч — наверное, Бруно. Конец, подумала Анна, чувствуя, как тело сдается. Мари бежала, наставив на нее пистолет. Свет фонарика отражался от висевших в воздухе дождевых капель, превращаясь в белые вспышки. — Фас… — начала было Мари, и тут у нее под ногами, в мокрой листве, что-то сдвинулось. Один из волчьих капканов Матса с пугающим лязгом впился ей в ногу, и команда перешла в дикий крик. Мари по инерции двигалась вперед, цепь капкана черной змеей протянулась по листьям. Она еще больше натянулась, когда Мари споткнулась; наконец цепь дернула ее назад, и Мари с размаху упала. Руки все еще сжимали пистолет и фонарик, и Мари не смогла опереться на них. В последний миг, уже падая лицом в ковер из листьев, Мари поняла, что под ним. Глаза у нее расширились, крик перешел в вопль, но оборвался, когда второй капкан сомкнулся у нее на шее. Пистолет вылетел из рук Мари; лежавший рядом фонарик освещал чудовищную сцену, которая разыгрывалась всего в нескольких метрах от Анны. Глаза у Мари были широко раскрыты, руки и ноги подергивались, а из остатков трахеи доносилось слабое бульканье. — Мари! — отчаянно закричал Бруно и ринулся к жене. — Мари! Дорогая! Нет, нет! Он упал на колени и попытался развести стальные челюсти, но безуспешно. Листья окрасились кровью, смешанной с проливным дождем, дождь лил на Бруно, который все звал жену по имени, пока ее движения не замерли. Тогда крик его перешел в горестный вой. Обе овчарки прихромали и сели по обе стороны безжизненного тела. Через несколько секунд они присоединились к вою Бруно. Сначала одна, потом другая. Анна осторожно подобралась к месту, где упал пистолет. Подняла оружие, смахнула листья и нацелила его на Бруно. — Все кончено, — сказала она. Глава 62 Осень 2017 года Анна стояла в дверях палаты Элисабет. Изголовье кровати было приподнято, и старуха полусидела. Кислородная трубка тянулась к носу, вместе с больничным халатом и приборами придавая Элисабет вид слабого, хрупкого человека. Но Элисабет отнюдь не была слабой. — У тебя глаза, как у отца. Я тебе говорила, когда мы встретились в первый раз, — сказала Элисабет Лизе — та сидела на краю кровати. Элисабет погладила ее по щеке. — И как у деда.