— Благородный олень. — Клейна, кажется, позабавило ее невежество. — Лань меньше по размеру, и у них рога плоские. Не то что у этого гиганта. Я завалил его утром в Бенсиге. Стоило ждать. — Клейн похлопал оленя по шее. На руке остались кровавые пятна. — Клейн хотел застрелить его еще в прошлом году, — сказала Элисабет, — но я упросила подождать. Это бык-производитель, и я хотела дать ему еще одно лето, чтобы он оставил после себя побольше генов. — Старуха улыбнулась. Усталые глаза, бледное морщинистое лицо до половины закрыто шарфом. — Зачем вообще его убивать? — спросила Анна. — Если его не убить, он бы рано или поздно ушел по гряде на юг, в Троллеберг. А там бы его подкараулил какой-нибудь охотник за трофеями, который заплатил за возможность завалить его большие деньги и который потом приладил бы его рога на стену где-нибудь в Германии или в Дании. А мясо объявилось бы на рынке в Стокгольме. — Элисабет покачала головой. — Этот олень родился и вырос на гряде, на здешних склонах пасутся его дети и внуки. Он остался с нами, до самого конца. — Элисабет нежно, ласково погладила оленя. — Карл-Юхан не любил охоту. — Анна сама не поняла, зачем это сказала. Услышав имя Карла-Юхана, Клейн и Элисабет подняли головы. Движение вышло синхронным и таким одинаковым, что выглядело почти комично. — Не любил, — согласился Клейн, глядя на Элисабет. — Карл-Юхан — романтик, — тихо сказала Элисабет. — Любит размышлять о природе, но с практической стороной у него затруднения. Никак не может свыкнуться с идеей смерти как обязательном условии жизни. Она в последний раз погладила оленя. Рот снова приобрел обычное резкое выражение. — Но вы же приехали не для того, чтобы поговорить об охоте? — Может быть, войдем, сядем? — спросила Анна. Как Анна и подозревала, сторожка оказалась жилищем Брура Клейна. Из прихожей была видна ванная, слева кухня, переходящая в гостиную, справа — две закрытые двери. Стены и потолок из пожелтевших сосновых досок напомнили Анне домик, который они с Хоканом и Агнес обычно снимали в горах. Даже пахло здесь так же: сухим деревом и камином. Интерьер был спартанским; за исключением оленьих рогов, Анна увидела только одно украшение — гобелен с изречением “И ищущий находит, и стучащему отворят”. Элисабет села за обеденный стол. Воспользовавшись тем, что Клейн занялся кофе, Анна прокралась в туалет, собраться с мыслями. Как сказать Элисабет? И что именно можно открыть? Ванная Клейна была такой же голой, как все остальное в его доме. Унитаз, ванна с душем, раковина и жестяной шкафчик, в который Анна, естественно, заглянула, приоткрыв дверцу. Зубная щетка, паста, кое-какие таблетки. Одни от давления, другие она не опознала. Гугл в телефоне сообщил ей, что это легкие антидепрессанты. Значит, Клейн-Каменное-Лицо принимает пилюли счастья. Кто бы мог подумать. Анна вернула пузырьки на место и закрыла дверцу. Вернувшись в прихожую, она услышала, как Клейн и Элисабет о чем-то говорят на кухне. У нее есть немного времени, чтобы узнать еще что-нибудь о таинственном Бруре Клейне. Ближайшая к ванной дверь ведет, вероятно, в подвал. На полу виднелись очертания верхней ступеньки, а в широкую щель под дверью тянуло запахом сырости. Анна тронула ручку, но дверь оказалась заперта. Тогда Анна решила открыть дверь справа. За ней обнаружилась спальня с безупречно заправленной односпальной кроватью и несколькими платяными шкафами. Анна осторожно шагнула через порог и окинула комнату взглядом. Как и в остальном доме, здесь почти не было ни украшений, ни предметов, которые обнаружили бы вкусы хозяина. Единственными личными предметами здесь были книга и фотография на тумбочке у кровати. Книга оказалась “Божественной комедией” Данте, что поразило Анну почти так же, как антидепрессанты в ванной. Старинное издание. Анна открыла книгу на первой странице. Начало ХХ века. На первой странице изысканным почерком было написано: “Бруру от Карла-Юхана, 1972 г” Не от Карла-Юхана и Элисабет, а только от Карла-Юхана. Дарственная надпись, да и сам подарок указывали, что Клейн и Карл-Юхан были или остаются близкими друзьями. Старинные вещи дарят только тем, кто сумеет оценить такой подарок, кому-то, кого хорошо знаешь. Фотография на тумбочке подтвердила ее версию. Похожий снимок Анна видела на камине у Элисабет. Пикник, подстилка на траве, двухлетний Симон щурится от солнца, обнимает папу за шею. Но на этой фотографии рядом с Карлом-Ю сидит не Элисабет, а мужчина того же возраста, с прямой спиной и жесткой линией щек и рта. И хотя фотографию сделали двадцать пять лет назад, Анна сразу узнала Брура Клейна. Из кухни донесся шум. Анна быстро поставила фотографию на место и осторожно закрыла за собой дверь. Клейн тоже был на том пикнике, это его тень протянулась на фотографии Элисабет. Анна почему-то была уверена, что свадебный снимок за два года до пикника тоже делал Клейн. Анна села за кухонный стол; Клейн разлил кофе по чашкам. Значит, Брур Клейн не просто управляющий, не кто-то, кто приводил в порядок дела после ошибок Карла-Ю. Он очень близкий друг, даже член семьи. Продавец велосипедов намекал, что Клейн и Элисабет много лет крутили роман за спиной у Карла-Юхана. Анна попыталась припомнить что-нибудь, что указывало бы на их связь, но Элисабет и Клейн не из тех, кто выносит подобное на публику. Если Клейн действительно живет в Энглаберге, то сторожка существует только для отвода глаз. Вот почему она так скудно обставлена. Но Клейн держит в ванной свои лекарства — значит, все-таки живет здесь. Анна повертела эту мысль так и сяк, не особенно углубляясь в рассуждения. — Я говорила с Александером Мореллем, — начала она, когда Клейн сел. Ей хотелось, чтобы он присутствовал при разговоре — на случай, если Элисабет станет нехорошо. — Алекс рассказал нам, что случилось той ночью на каменоломне. Что они сделали… — Она взглянула на Элисабет Видье. — … с Симоном. Элисабет медленно кивнула, побледнев еще больше. Она положила ладонь Клейну на руку и сжала ее, словно готовилась. Анна набрала воздуху в грудь. — Произошла ссора, — продолжила она. — Алекс навалился на Симона, как во время борцовского поединка. Остальные сначала подначивали его, потом сами втянулись. Стали унижать Симона. Она замолчала. Пальцы Элисабет лежали на руке Клейна. Оба сидела неподвижно и молчали. — Они все были пьяные и под кайфом. Алекс сказал, что было похоже на групповой психоз А пот-т… — Анна сделала паузу, пережидая заикание. — Симон убежал в лес за каменоломней. Ребята вскоре опомнились, стали искать его. Не нашли и решили, что Симон уехал домой на велосипеде. Алекс утверждает, что они собирались на следующий день приехать сюда, извиниться. Анна снова замолчала, ожидая вопросов. — А потом? — спросила Элисабет. — Что было потом? — Александер и Бруно залезли в палатку, спасаясь от дождя. Алекс сразу вырубился и проснулся только на следующее утро, когда услышал крики Мари. Элисабет сосредоточенно кивнула; теперь она сжимала руку Клейна не так сильно. — Как по-вашему, они говорят правду? — Голос человека, который овладел собой. Почти равнодушный. — Да. Похоже, Александер глубоко раскаивался. Ему явно полегчало, когда он все рассказал. — Вот как. — Элисабет Видье реагировала совсем не так, как ожидала Анна. Эта женщина только что узнала, при каких обстоятельствах произошел несчастный случай с ее сыном. Узнала правду, которой доискивалась двадцать семь лет. “Вот как” — и это все? Анна взглянула на людей, сидящих напротив нее, увидела, как они обменялись взглядами. Здесь что-то не так, она что-то упустила. И тут Анна поняла, что именно. — Вы все знали. — Ей удалось скрыть изумление. — Кто-то уже сказал вам о ссоре. Элисабет и Клейн молчали; на их лицах не дрогнул ни один мускул. Но Анна все-таки поняла, что не ошиблась. Так кто же сказал им? Кто давным-давно исповедался в грехах? — Мари, — сказала Анна. — Вам обо всем рассказала Мари. Да? Элисабет и Клейн снова переглянулись, и линия рта у Элисабет немного смягчилась. — Вы очень умная, Анна, — сказала она без малейшей иронии. — Да, вы правы. Мари по секрету рассказала нам, что произошло, рассказала сразу после смерти своей матери. Сначала я пришла в ярость. Видеть ее не могла. Мне хотелось сесть в машину, поехать в поселок и швырнуть ее признание в лицо Хенри Мореллю и Бенгту Андерсону. — Элисабет медленно покачала головой. — Но вы этого не сделали. Почему? Элисабет глубоко вздохнула. — Потому что Мари — моя племянница. Единственная из четверых, кто признался и взял на себя ответственность за содеянное. Объявлять о ее вине было бы неправильно. Это стоило бы ей замужества, поссорило бы с отцом. Я не слишком жалую Бенгта Андерсона, но он важен Мари — и в личном смысле, и в смысле карьеры. К тому же лгут трое остальных, те трое, кто… — Элисабет резко замолчала и покачнулась. Клейн положил свободную руку ей на плечо, осуждающе глянув на Анну. — Элисабет, ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он. Элисабет кивнула и невнятно попросила: — Воды. Клейн сходил за стаканом воды и молча постоял у стола, пока Элисабет не отпила пару глотков. — Спасибо, мне уже лучше. Садись, Клейн. На чем мы остановились, Анна? — Ну. — Анна пыталась привести мысли в порядок. — Значит, письма, Табор, мое участие — вы просто хотели, чтобы кто-нибудь из тех троих рассказал о случившемся? Сказал правду о смерти Симона так, чтобы у Мари не возникло неприятностей? Элисабет Видье медленно кивнула. — Мари — моя ближайшая родственница, единственная наследница, а я не могу передать ей Энглабергу, не разобравшись с прошлым. Вы помогли мне, Анна. Я должна сказать вам большое спасибо. Элисабет улыбнулась, но Анне было не до смеха. Гнев пульсировал у нее в глазницах, заставлял так сильно сжимать челюсти, что зубы скрипели. Она покосилась на Клейна, встретила его взгляд. Обычное каменное лицо, но под маской клокочет тревога. — Мы еще не закончили, — глухо сказала Анна. — Не закончили? — Нет. Нам еще предстоит разобраться со смертью Джо Рюландера. — Вот как. Вы нашли что-то, что исключает самоубийство? Задавая вопрос, Элисабет Видье явно знала ответ. У Анны не осталось никаких сомнений. Ею манипулируют. Глава 53 Осень 2017 года Утро субботы выдалось солнечным. Анна и Агнес тихо завтракали, причем их беседа выглядела еще более странной, чем обычно, осторожно-неестественной. Мать с дочерью словно пробирались через разговор на ощупь, чтобы наверняка не наткнуться на Хокана, расследование или газетную статью. Раньше отношения с дочерью представлялись Анне минным полем, но теперь она видела в таком определении слишком много осуждения. Сейчас они с Агнес казались Анне водомерками, виденными недавно на каменоломне. Боязливо, осторожно они движутся друг возле друга, не решаясь на сближение. Вдруг поверхность прорвется, и обеих утянет на глубину. Вчерашние признания крутились у Анны в голове, и она даже не знала, какое из них впечатлило ее больше. Что друзья Симона избили и унизили его, что Мари Сорди во всем призналась Элисабет или что ее тетка манипулировала ею, Анной, в своих целях. Анна склонялась к последнему. Во всяком случае, теперь ей известна правда о том, как умер Симон Видье. И все же что-то тревожило Анну, какой-то кончик мысли она никак не могла ухватить. В понедельник утром она вызовет оставшуюся троицу на допрос и как следует поджарит ее. У них у всех была причина бояться откровений Рюландера. Кайя Бьянка точно не хотела бы, чтобы ее драгоценный бренд ославили в соцсетях. Мари и Бруно, вероятно, не имели возможности платить вымогателю. Хотя в случае Мари все не так очевидно. Она уже призналась во всем Элисабет Видье и наверняка понимала, что тетка нажмет на все рычаги, чтобы раскрыть дело, не бросив тень на Мари. К тому же Анна не могла избавиться от мысли, что помимо четверых друзей есть еще кто-то. Кто-то, кто взял на себя Рюландера, чтобы защитить их. Зажужжал телефон. Сообщение Лизы Савич. “Взяла напрокат велосипед, хочу сегодня съездить на каменоломню Мёркабю. Вы не знаете, где это? Тут, похоже, никто не хочет рассказывать. Заранее спасибо”. Анну настигли угрызения совести. Она уже дважды прерывала встречи с этой приятной молодой женщиной. Анна покосилась на Агнес, которая усердно занималась своим мобильным. Наверное, ей их отношения тоже кажутся странными. Анна припомнила один прием, который однажды уже помог ей. — Не хочешь еще раз проехаться на каменоломню? — спросила она. — Можем заглянуть на смотровую площадку на северной стороне гряды. В машине они молчали, но уже через пять минут после того, как они забрали Лизу из “Естис”, настроение изменилось в лучшую сторону. Лиза почесала за ухом Мило, спросила Агнес насчет фотосумки, и разговор быстро вышел на Карла-Ю. Агнес охотно рассказала про фреску и силуэт Симона Видье; Лиза заинтересованно слушала. Анну восхитило умение молодой женщины задавать правильные вопросы в нужное время. Лиза Савич, похоже, была настоящей редкостью: добрым по натуре человеком. Когда машина взбиралась по гряде, Лиза и Агнес обсуждали осенние краски на склонах. Добравшись до перекрестка с дорогой на Которп, Анна остановила машину. — Вон там смотровая площадка, где твой папа… Где Джо… — Она заколебалась, на зная, как закончить. — Может, хочешь сначала туда? До каменоломни?