Но Гошку она любила. И Надежда внука любила. Родной же!? А что мать его великая княжна... это и вовсе хорошо! Творец видит, Творец дарит... Постепенно, кто знает, и деньги появятся, и дочку могут фрейлиной взять... мало ли что в жизни бывает? Вот, Илюшке уже с карьерой помогли, правильно поохотился! И дочку, бог даст, пристроим! Ирина рассказывала. Надежда слушала. А когда обед закончился, и дамы перебрались в дамскую гостиную, а зевающий Гошка ушел спать, подвела итог. - Плохо все, Иришка. Надо брать добро, и да и уезжать, пока есть возможность. Не нам, так хоть вам. - Мама!? Такого Ирина Ивановна не ожидала. И рот открыла. - Ежели эти освобожденцы императора приговорить не задумались... от всех остальных и подавно головы полетят. Вот что, дочка, собирайся-ка ты на воды! - На воды? - Да. В те же Герцогства. - Не хочу я никуда ехать! В зиму-то! Мам, ты что!? Надежда покачала головой. - Какая зима? Осень только началась! - Октябрь уж на дворе! - уперлась Ирина Ивановна. - И что с того? Все одно ехать надо! - Весной и поедем, - топнула ножкой дочь. Надежда поглядела на детище. Вот ведь... и если упрутся что муж, что дочь - так и не сдвинешь... Илюшке, что ли, написать? Да найдет ли его письмо? Сложно это... Надежда махнула рукой и вышла из гостиной. Дурой она не была. Да, были у нее свои недостатки, но глупости среди них не числилось. А еще - чутье. Этим качеством обладали и Наденька, и ее сын... Сыну оно помогло повести себя правильно. А Наденьке... Нехорошее что-то надвигалось. Ой, нехорошее. Надо бы приготовиться. Хоть какую денежку припрятать, хоть какую потаенку устроить, домик, опять же, снять в ближайшем городе, втайне от всех... Вот, кстати! С лесником поговорить. Савватей - мужик справный, не откажет старой знакомой в ма-аленькой просьбе. Женщина кивнула своим мыслям - и направилась в кабинет мужа. Там она недрогнувшей рукой открыла сейф, вытащила оттуда пачку купюр, и снова закрыла железный ящик. Скажет мужу, что потерял по пьяни. Или потратил куда, он и не вспомнит. А потом накинула плащ, надела капор - и, не привлекая к себе внимания, выскользнула из дома через заднюю дверь, которой обычно пользовались слуги. Ее путь лежал аж за десять с лишним километров... Лошадь? Верхом Наденька ездить не любила, а с тех пор, как вес ее перевалил за девяносто килограммов, так и не хотела. Поди, взгромоздись! И то сказать - животное! Чего ему там в голову стрельнет! Понесет еще, в канаву свалит... Нет, лошадей Наденька не любила. Заложить коляску? Тоже не стоит. Не то место, куда можно открыто съездить, ой, не то... Вот и пришлось женщине топать по дороге, пыхтеть, хорошо хоть дорога через перелесок шла, деревья тень давали, да и народу - никого. И то дело... И все же к деревне она вышла изрядно запыхавшись. Торы не потеют? С нее попросту лило, платье было, хоть выжимай... ничего, переможется. Лишь бы человек, который ей надобен, дома оказался. Лишь бы повезло... Вот и дом на отшибе. Крепкий, надежный, не соломой крытый - железом. Дорого, да деньги у хозяина есть. Надежда толкнула калитку, вошла во двор и махнула рукой дернувшемуся к ней мальчишке. - Отец дома? - Дома, тора Надежда... Женщина почувствовала, как ослабели колени, как закружилась напеченная солнцем голова... Дома! Дошла!!! Она справилась с собой - и шагнула к крыльцу. - Тора? - на пороге стоял Савватей. Один из самых крепких хозяев в деревне. А еще - лесовик. И, хоть о том никто и не знал, отец Ильи. * * * Давно уж было это, уж и забылось почти, а стоит глаза в глаза друг другу поглядеть - и все опять вспыхивает. И ночи помнятся, жаркие, сладкие, и шепот огненный, и объятия... ежели б не Саввушка, так бы и померла, не зная, что за счастье познать можно. Так было... Красавицей Наденька никогда не была. А как сговорили ее за Ивана, вообще затосковала. Не то беда, что муж неказист, с лица воду не пить. А вот что дурак дураком.... Ох, как же ей тогда плохо было! Как тошно, как грустно! Хоть ты стой и волком вой... да кто ж услышит? Мать клевала - и так, мол, не красавица, помрешь в девках, радуйся, дура! Отец пилил - Иван-то дурак, да родня у него дельная, пропасть не даст. Проживете всю жизнь, как за каменной стеной. А Наденьке так и слышалось - в тюрьме. На каторге, с кандалами и ядром. Но в свой срок состоялась и свадьба. Иван на свадьбу напился так, что супружеский долг невесте только через два дня отдал. А в ту ночь заблевал всю спальню, словно у него поршень внутри работал... с-скотина! Любовь? И любви там не было, и уважения не осталось. И махнула Наденька рукой. Стала жить, как с чужим человеком. А что его? Было б свое, родное, можно было б и пожалеть, и поддержать, и помочь. А это - чужой. Слова мы все произнесем, которые надо, а делать... Перебьется! Иришка родилась через год после свадьбы. Ванька орал, что ему девки не нужны, сыновей подавай! Но к жене раньше времени не лез - расползлась она после родов, раскислась. Да и плохо было... горячка, лихорадка... чего с ней только не было. Молока - и того не было. Пришлось кормилицу из деревни брать, а ей как раз и оказалась сестрица Саввы. У нее тогда свой сынок родился, ну и барскую дочь ей на руки отдали. Та двоих и выкармливала. Брат к сестре забегал, Надюшка - к дочери... слово за слово, взглядом по человеку... Так оно и срослось.