В усадьбе будто только что закончилась битва – беспорядок царил просто феноменальный по нашим меркам. Носящиеся туда-сюда сестры лишь усугубляли это впечатление, перетаскивая к конюшне оружие и боеприпасы. На каждого – по винтовке, еще – дробовик Хильды, ручной пулемет и по автомату на брата и сестру. Патроны ко всему этому добру, револьверы, патроны к револьверам… Даже палашами в этот раз не побрезговали – мало ли что, как говорится. Еще тащили эликсиры из лаборатории – усиливающие и все боевые, что только имелись в наличии. Я же в это время направился в подвал – в арсенал. Оказавшись перед массивной деревянной дверью, окованной металлом и покрытой письменами, рунами и построениями, без всяких намеков на ручку, достал Печать Наследника. Уколол палец хиршфангером, смазал кровью серебристого цербера на медальоне и приложил его к двери. Та загудела, заскрипела, а затем начала потихоньку распахиваться, открывая проход в закрытую часть фамильного арсенала. Зажглись магические светильники, освещая тускло-алым светом небольшую комнату с каменными стенами. С сожалением скользнул взглядом по стеллажам с фолиантами, до которых нас еще не допускали – зайти сюда при наличии Печати труда не составляло, но дядя потом бы об этом прознал, а мы все-таки слово давали сюда без разрешения не лазить. Взял сумку с самыми сильными эликсирами, применение которых было сопряжено с нехилым таким риском для жизни. Захватил мешок с готовыми шашками с Прахом, посмотрел на стену… А, двум смертям не бывать, а одной не миновать!.. Повесил сумку на одно плечо, мешок с Прахом – на другое, а сам снял со стены гандальв и откинул вбок массивный затвор. Лязгнул, закрывая его обратно, взял патронташ с тускло поблескивающими в свете магических светильников латунными гильзами и вышел из арсенала. Гандальв у нас был старый – больше полувека активного использования, но мощный и надежный. Как и все гандальвы, со своим личным именем – Доннер. С откидным вбок затвором системы графа Крнка, номинально шестилинейный, способный применять магические выбросы всех трех атакующих стихий и пятого ранга мощности. Вышел из усадьбы, дошел до конюшни. – Вилли, сбылась твоя мечта, – сказал я, передавая гандальв Мине. – Доннер на тебе. Но используй его с умом! С кузины слетели последние остатки сна, она просияла, радостно взвизгнула и немедленно утащила крепить тяжеленную винтовку поперек седла своей Звездочки. Патрикей между тем тоже собрался с нами и сейчас нагружал своего Даффа – флегматичного вороного тяжеловеса. Ящики с динамитом, бочонок керосина, старенький маузер в три с половиной линии и… Я даже глаза потер, решив, что мне привиделось, но нет – к седлу и правда был приторочен здоровенный меч. Судя по стилизованным четырехлистникам клевера на концах дужек гарды – самый настоящий клеймор. На сборы убили больше часа – намного меньше, чем положено по любым нормативам мобилизации, но все равно слишком долго в нашей ситуации. Крест призрачного изумрудного пламени все еще горел в ночном небе, хотя уже и тускнел понемногу. – Всё взяли? – спросил я, поднимаясь в седло своей Пылинки. – Ничего не забыли? Тогда – выдвигаемся! Пронеслись через Зуевку, которая была в десяти минутах езды от нас, – там уже вовсю суетился народ под руководством Потапыча, собирая пожитки и скотину. До Ожога, конечно, было больше ста верст, но в былые годы Потоп даже до этих мест докатывался… Нас провожали молитвенно воздетыми руками. Не все из деревенских, но даже и такое благословение лучше, чем плевки в спину. Может, нас не шибко и любили, но сейчас три подростка и старик были единственными, что стояло между ними и тварями Ожога. Ехали всю ночь, даже немного подремали на ходу… Но весь сон унес еще один взлетевший на рассвете к небу зеленый крест. – Еще одна застава… – негромко сказала Хильда. – Ускоряемся, – скомандовал я. По дороге миновали несколько деревень, охваченных легкой паникой, и пару небольших караванов тех, кто уже не первый час был в пути. Крестьяне здесь – народ тертый, тварей боятся, однако головы не теряют. Так что пусть женщины и дети рыдали, а старики молились и причитали, но хмурые мужики собирали самое ценное, готовили телеги, сгоняли скот и уходили на юг. Волна тварей уничтожит все живое, а вот за имущество как раз можно и не беспокоиться: Потоп – это не разбойники. Потоп… Рядом с Ожогом можно вполне спокойно жить, а единичные прорывающиеся из него через кордоны твари – не опаснее волков, медведей или тигров обычных лесов. Но рано или поздно Ожог все равно напомнит, что он – логово опасных чудовищ и древней злой магии. Ну конечно же после атаки террористов и Прорыва Той Стороны чего нам еще не хватало? Потопа, чего же еще!.. Уж не с этим ли было связано и то, что в ту нашу охоту гейсты были активны ночью, да и химеры с тойфелем объявились? Хотя обычно признаки грядущего Потопа копятся месяцами. Появление не одиночного тойфеля, а десятков гейстов высшего и исключительного рангов. Набеги стай тварей калибром поменьше, странные магические явления, такие как… Меня прошиб холодный пот. А не с этим ли связан, например, мой спонтанно пробудившийся Дар предвидения? Что, если у меня и вовсе нет никакого Дара, а это просто наваждения, насланные Ожогом? Ведь больше всего их стало аккурат накануне Потопа… Ну а что он нагрянул столь внезапно и без особых знамений… ну так у нас же совсем недавно самый настоящий Прорыв случился. Чего уж тут удивляться, что тварей сюда потянуло? Так-то Потоп – штука, в общем-то, редкая. Случается от силы раз в двадцать-тридцать лет, а последний был, когда я под стол пешком ходил, так что столь скоро его никто не ждал… Его не ждали, а он приперся, угу. И как раз в тот момент, когда с границы Ожога отозвали бо́льшую часть порубежной стражи – в Чердынь сейчас нагнали кучу княжеских солдат, оставив на заставах наверняка по паре человек… А что сделают двое бойцов, пусть даже ранга одиннадцатого-десятого, против тысяч тварей? Да ничего. Ну разве что подать сигнал тревоги, если хватит духу принять тот факт, что от Потопа им не сбежать и потому остается лишь выполнить свой долг. До конца. К чести порубежников – обе заставы так и поступили. Между ними – где-то полсотни верст. Значит, если ничего не сделать, то еще до вечера твари будут уже под стенами нашей усадьбы. Да, к тому времени должно будет подойти подкрепление из Чердыни, но до того момента полдюжины деревень прекратят свое существование – гейсты порвут всех. В обычное время их бы постарался задержать дежурный разъезд порубежной стражи – на два десятка человек там штатно должны быть легкая пушка и пара пулеметов. Истребить весь Потоп подчистую не получится, но вот задержать – вполне. Но сейчас время было необычным, а бо́льшая часть порубежников была переброшена в Чердынь. И все, что сейчас стояло между ней и толпой гейстов, – это три подростка и один старик. Все, что стояло между живыми и Той Стороной, – это мы. Умом я понимал, что это практически верная смерть, но… Если мои видения правда – то Хильда и я можем выжить. А вот Вилли может погибнуть. Но все равно – шансы у нас есть, и немалые. Возможно, сам Потоп из-за внезапности не столь ужасающ по масштабам, как прошлые? Тогда при наличии четырех человек, магии, взрывчатки и кучи стволов есть шанс продержаться до подхода подкрепления… В любом случае это не то, от чего можно сбежать. Потому что егеря не бегут от тварей. И потому что егеря рождаются и живут с осознанием того, что они лучше многих именно потому, что готовы умереть за других. Не потому, что мы все из себя такие добренькие и альтруистичные или так любим крестьян и других аристократов, а потому что именно это делает нас теми, кто мы есть. И тот, кто отступит, – перестанет быть Винтером… Встать заслоном я предполагал у Кривого Ручья – деревенька небольшая, но расположенная на невысоком холме. Твари будут идти на запах человеческого духа, так что мимо нее не пройдут, даже если там не будет ни единого человека. Справа – река, слева – заболоченный луг. Лучшего места не найти… И дальше продвинуться не получится. Как прибудем в деревню, у нас будет где-то пара часов, чтобы организовать оборону – подготовить себе позиции основные и запасные, соорудить кое-какие магические ловушки, раскидать по округе динамитные шашки… – Еще один караван, – сказала Мина, прикладывая ладонь козырьком ко лбу. – С Кривого Ручья нам уже вроде встречались… А эти тогда кто? – задумалась Хильда. – Между теми заставами был кто? – Пара хуторов, – ответил я. – Получается, и правда смогли вырваться… …а я-то мысленно их уже в покойники записал. Ан нет, случаются и воскрешения из мертвых… Беженцев на этот раз было немного – пяток телег, полтора десятка всадников – и полусотни человек не наберется в общей сложности. – Не ходили бы вы в ту сторону! – крикнул едущий во главе худощавый мужик с колючим взглядом и «мосинкой» поперек седла, останавливая коня. – Потоп! Чудища сплошняком прут! Сами насилу ноги унесли. – Значит, мы идем туда, куда надо, – пожал плечами я, тоже заставляя перейти на шаг Пылинку. – Обер-форестер Винтер, идем задерживать Потоп. – Прощенья просим, вашбродь, не признал, – извиняющимся тоном произнес мужик. – Но… вы же, эт самое… Ну да, трое подростков. Сам знаю. Но – больше некому. Если никто, то мы. Если не мы, то кто? – У нас оружие и магия – продержимся. Честно говоря, говорил я куда увереннее, чем сейчас себя чувствовал, но не перед крестьянином же свои страхи показывать? – А еще – мы князю слово давали. Такая у нас служба. – Понял, вашбродь, – кивнул крестьянин, а затем свистнул и повернул голову назад. – Гришка! За старшего остаешься, баб и детишек поведешь. Пахома, Ивана и Митяя возьмешь. Остальные – поворачиваем обратно! – Не стоит, – покачал я головой. – Куда вам воевать-то? – Не извольте беспокоиться, вашбродь, – ухмыльнулся мужик. – К охоте привычны – даже чудищ, что послабее, бьем. А вам сейчас, мнится мне, лишние стрелки не помешают. – Как звать? – Аристархом кличут, вашбродь. – А по батюшке? – Семенычем. – Аристарх Семенович, – вздохнул я, – воля, конечно, ваша, но кто с нами пойдет – не все вернутся. Жарко будет, очень жарко… Понимаешь меня? – Понимаю, вашбродь, – кивнул мужик. – И что чем дольше мы там стоять будем, тем вернее наши родные спасутся. Мы бы и сами остались… Но куда нам с десятком винтовок супротив такого полчища? – Уговаривать не буду, – бросил я. – Давайте за нами, значит. Так нас стало пятнадцать. Лошади у деревенских были похуже наших, так что к деревне мы подошли где-то на полчаса позже ожидаемого. Неприятно, конечно, но десять пар рабочих рук есть десять пар…