Лань не договорится со львом, а котлета не договорится с человеком. Для Той Стороны наш мир – лишь огромный стол, уставленный вкусными блюдами. И единственный способ говорить с ними, не рискуя стать гарантированным обедом, – быть невкусным и несъедобным. В любом случае – главное, не просить, никогда и ничего. Даже у тех, кто сильнее вас. В особенности у тех, кто сильнее вас. Сами всё предложат и всё дадут. Вот только брать опять же стоит с оглядкой… А внутренний облик у меня, кстати, так и остался тем, приобретенным. Впрочем, памятуя о словах дяди, я все-таки решил не беспокоиться о том, с чем ничего не могу поделать. И что пока очень даже полезно и при этом не несет никаких следов Той Стороны. Работу с клеткой я вел вдумчиво и обстоятельно, втихаря прыгая от радости, как она растет и крепнет. Притом, что даже на старой схеме емкость у меня скакнула в несколько раз и мне стали доступны те заклинания, о которых прежде и мечтать не приходилось. Уж не знаю, с чем это связано, но доля полезного использования у меня стала просто какой-то ненормальной… Закончили с трансом – перешли к боевым тренировкам. Отработка ударов по набитым песком кожаным грушам, висящим на заднем дворе. Тренировочные спарринги друг с другом и отработка приемов друг на друге же. И вновь сюрприз – если раньше я стабильно проигрывал Хильде четыре из пяти поединков, то теперь столько же выигрывал. Блондинка недоумевала, немного злилась, но ничего поделать не могла и раз за разом была вынуждена признавать проигрыш. При том, что и я сам до конца не понимал, что изменилось. Я не стал быстрее или сильнее, Хильда не стала слабее или медленнее. Но почему-то теперь все ее движения мне казались какими-то предсказуемыми, что ли, – она еще только начинала движение, а я уже понимал, какую комбинацию она может реализовать. А еще мои собственные движения стали самую чуточку лучше – отточеннее и экономичнее. Я, в общем-то, и раньше не был полным неудачником в рукопашной, это просто сестра слишком уж выделялась своими умениями… Но сейчас стало определенно лучше – четко, законченно, без лишних дерганий. Затем поупражнялись с холодным оружием – кинжалы, штыковой бой и даже палаши, хотя с ними мы тренировались все-таки довольно ограниченно. Потом – метание ножей и топориков, на точность и на силу. Сегодня был день физических тренировок, так что метания и бои с применением магии не устраивали – мышцы все-таки восстанавливаются быстрее потраченной до дна магии. Ну и напоследок – еще стрельба. На этот раз не просто с места, а стоя, лежа, с колена, в движении, на скорость, по разным мишеням. Обычная дневная норма на каждого – десятка по три выстрелов из винтовки и пара барабанов из револьвера на брата. В нашем случае – и на сестру. Именно стрельба и съедает немалую долю нашего кланового бюджета, а вторую крупную долю съедаем мы сами, потому как питаться при наших нагрузках надо сытно и плотно. Если бы стреляли из своего боевого оружия постоянно, а не раз в неделю – разорились бы. Даже если переснаряжать патроны к тем же «мосинкам», то меньше пятнадцати рублей за сотню не будет. А у дяди вообще все месячное жалованье от князя – двести рублей. Так что в основном стреляли из учебных винтовок – тех же «мосинок», но под двухлинейный малоимпульсный патрон. У Вилли, правда, вместо малокалиберной болтовки для стрельбы была одна из ранних винтовок Винчестера – с подствольным магазином и под револьверный патрон. Все одно дешевле выходило. А из боевого оружия – только раз в неделю стреляем. Иначе – слишком уж разорительно. И то всегда собираем гильзы, а по возможности и целые пули ищем для переснаряжения. Гильзы от мелкашек тоже собираем, а потом сдаем в обмен на небольшую скидку при покупке новых патронов. Увы, но двухлинейные патроны проще покупать новые, чем пытаться переснарядить самим… Револьверы тоже используем не те, что таскаем на охоту, а древнючие, не переделанные под унитарный патрон «драгуны» – засыпал дешевый черный порох, забил мягкую свинцовую пулю в камору рычагом, вставил капсюль – и готово. Дешево и сердито. А кто по результатам всех стрельб набрал меньше всего баллов – тот собирает гильзы. Учитывая, что лучше всех из нас стреляла Вилли, ей это почти никогда не выпадало, а в основном сбором гильз занималась Хильда. Что ее, мягко говоря, не сильно радовало. Так что завершение большинства стрельб было довольно однообразным – сначала блондинка издает плач королевишны Анны Ярославны, выдаваемой замуж в варварские дали. Затем жалуется, что от заклинания призыва у нее болит голова и чешутся пятки. Потом идет к валу-пулеуловителю в конце стрельбища, начинает водить руками и собирать пули. При этом, естественно, продолжает сетовать на свою горькую судьбинушку. Затем – возвращаемся домой, моемся, приводим себя в порядок, переодеваемся в домашнее, чистим забитое пороховым нагаром оружие и приступаем к вечерним деяниям. Поужинать и поработать в лаборатории, тренируясь в варке эликсиров и приготовлении ингредиентов. После – переснаряжение патронов в оружейной. Налить воду в гильзу и выбить чопом стреляный капсюль. Потом отмыть и гильзы, и пули, а затем хорошенько высушить. Посадить на клей новые капсюли, засыпать порох, а затем на станке вставить пулю. Ну и под конец дня собраться в гостиной у горящего камина и под светом керосиновых ламп и живого огня заняться традиционным штудированием Охотничьих дневников и магических трактатов. И так – день за днем и год за годом. Кто-то скажет – скучно, тоскливо, неинтересно… Ну а мне вот нравится. И нам всем нравится – даже ворчливой Хильде. И пускай сильномогучие кланы владетельных князей, герцогов и королей плетут интриги, борются за власть и богатство. Пускай. А наше богатство – вот оно. Дом, семья, простая жизнь, где не надо думать, кто свои, а кто чужие. Свои – люди, гейсты – враги. Оставьте нам нашу тихую жизнь на краю мира и катитесь ко всем дэвам и герцогам Той Стороны! Таково мое мнение, такова моя позиция, и менять ее я не собираюсь. И не хочу я менять эту жизнь ни на какую другую – зачем нужна большая дорога, если есть дом, в который можно вернуться? В который стоит вернуться… Часы бьют десять часов вечера. Мы возвращаем книги в библиотеку, гасим камин и лампы, поднимаемся на второй этаж и расходимся каждый в свою комнату. Я раздеваюсь до исподнего, чищу зубы и ложусь в кровать, накрываясь старым ватным одеялом. Закрываю глаза. Еще один день нашей тихой и спокойной жизни подошел к концу. И впереди таких будет еще много… Глава 13 – …Я уже не помню, когда мы вступили в эти запретные отношения, братик… – сказала Вильгельмина. – Если бы об этом узнало общество, мы навсегда стали бы с тобой изгоями, париями, отверженными этим жестоким и несправедливым миром… Ведь толпа слепа и глупа, толпа с радостью заклеймит любого, кто посмеет нарушить вековые запреты. Но знаешь… Я бы с радостью разделила эту участь с тобой, ведь это ничто по сравнению с нашей любовью. Она была неизбежна – как рассвет, как приход весны, как сметана в борще… Думаю, наша судьба и не могла быть иной, ведь ты такой надежный, такой сильный, такой красивый… – Ангра-Майнъю, дай мне сил. – Хильда закатила глаза и начала пихать меня в бок локтем. – Смотри! Смотри! Она опять делает это! – Чем бы дите ни тешилось, лишь бы бастардов в подоле не приносило, – философски ответил я, пожимая плечами. – А если кто-нибудь услышит эту галиматью?! – В определенных кругах у нас репутация черных магов, которые делают пельмени из мяса младенцев… Что еще нам может повредить? – Мм… Чокнутая сестра? – Она нормальная. Хильда прикрыла глаза, беззвучно досчитала до пяти, а затем открыла глаза и указала пальцем: – Она называет его братиком. По-твоему, это нормально? Вилли, как и всегда при посещении этой оружейной лавки, прилипла к помещенному под заговоренное стекло МГ-18 и несла какой-то бред, алчно желая пулемет стоимостью в три тысячи сто золотых рублей. – Абсолютно, – хмыкнул я. – Пускай развлекается, а мы пока закупимся всем необходимым. В принципе, сестру понять было можно… В отличие от хозяина лавки, который эдакую красоту в нашей глуши продать не сможет, скорее всего, никогда. Нет, понятно, что произведено в Вестфалии, ленточное питание, двусторонняя подача патронов, воздушное охлаждение, сменный ствол, полторы тысячи саженей прицельной дальности и скорострельность тысяча двести выстрелов в минуту… Но три тыщи рублей есть три тыщи рублей. При том, что колесный броневик с установленным в башне «виккерсом» можно тысяч за пятнадцать взять. Ну, подержанный, ясно дело, но и то лучше подержанный, чем те, что в Чернигове наловчились собирать. Так что хрен когда этот МГ у нас тут продастся. И к пифии не ходи. Пока Мина не отлипала от пулемета, я прошелся меж стеллажей, набирая необходимый огневой припас. Патроны для «мосинок», для БАРа, для револьверов, гильзы для дробовика – картечь и пули к «спенсеру» сами отольем. Капсюли, порох, клей, еще гильзы – к винтовкам и револьверам… И когда уже Семеныч их по логике разложит, а не как ему хочется? Боевое к боевому, охотничье к охотничьему, видите ли… А у нас все для боя и все для охоты, вот! А еще ведь надо… А, сссобака, опять полная корзина… Пора ее к прилавку тащить. За прилавком я застал все еще торгующихся Хильду и Василь Семеныча, который был традиционно усат, велик, необъятен и неуступчив. Особенно когда дело касалось сбыта гильз и гейстовой кости для инкрустации против скидки на наши покупки, немалую долю которых занимали ящики с патронами для мелкашек. Семеныч калачом был тертым, оружием торговал не первый десяток лет, так что выбить из него скидку было делом очень трудным. Настолько трудным, что почти что на грани невозможного. Впрочем, это был один из тех моментов, когда в блондинистой и голубоглазой Хильдегарде просыпалась кровь степных булгарских князей, больше прославившихся как купцы, а не как боевые маги. Торговалась эта парочка азартно, поминая пребывающую в нужде родню, неурожай озимых и тяжелую внешнеполитическую ситуацию в княжествах Анатолии – до полушек аж доспорились и почти до полуполушек дошли, если бы остатки здравого смысла их не остановили, что Хильду, что Семеныча. И это ж они еще до динамита не дошли, а как за него торг начинают, так каждый раз чуть ли не до драки доходит. Я подошел к прилавку… Чувство опасности кольнуло, но слишком поздно. Визг тормозов на улице, входная дверь распахивается настежь, жалобно звенит подвешенный на нее колокольчик. Внутрь вваливаются шестеро – в шляпах и плащах, лица замотаны платками… И все вооружены. – Руки! – рявкнул один из неизвестных, выхватывая из-под полы плаща обрез и наставляя его на нас. – Чтоб я видел! А чего их видеть-то? У меня корзиной заняты, а Семеныч и Хильда на прилавок оперлись во время спора. Да уж, застигли лучших охотников севера в сортире да без портков… Револьвер под прицелом не достать, для заклинания тоже нужно время… Время и зрительный контакт… – Чего пялишься? – рявкнул другой неизвестный, нацеливая на меня сразу два револьвера. – Бросил корзину, отошел к прилавку! И подняли руки! – Все! – добавил первый, пока еще четверо молча расстредоточились по магазину. Аккуратно положил корзину, попятился назад, поднимая руки.