– Послушай, я устала и не хочу возвращаться к этому. Что было – прошло – как тебе такое? – Я пытаюсь расслабиться, прижимаясь к его телу сбоку. – Стала существом одиноких привычек. Не хотела ни с кем слишком сближаться во время войны, и с тех пор у меня не было такой возможности. Его дыхание глубокое и ровное. Может, он уже спит. Закрываю глаза, пытаюсь присоединиться к нему, но требуется много времени, чтобы заснуть. Я не могу перестать задаваться вопросом, как сильно ему, должно быть, не хватало контакта с другим живым существом, чтобы рискнуть разделить со мной постель. 11. Похороны Понедельник – рабочий день, и на обеденный перерыв меня ждут в «обществе», но после вчерашних событий я не собираюсь преломлять хлеб с Джен. Иду на работу с латунным ключом, спрятанным в моей сумке с секретом, захожу в библиотеку и сразу начинаю складывать книги и наводить порядок. Середина утра, Яна еще не приехала. Надеюсь, она в порядке. Не думаю, что вчера я ее видела, но если она слышала, что произошло, – я не знаю, насколько близко она знала жертв, но могу представить, через что ей пришлось пройти, реально знай они друг друга. Несколько дней назад ей стало плохо. Каково сейчас? Я иду за стойку администратора. Кругом тишь да гладь, посетителей еще нет, ничто не мешает мне перевернуть табличку на дверях надписью «закрыто» во внешний мир. Немного покопавшись в административной документации, я нахожу домашний номер Яны. Набираю – и спустя пугающе долгий промежуток времени кто-то поднимает трубку. – Яна? Ее голос звучит устало, и это не искажения на телефонной линии. – Рив, ты? – Да. Я беспокоилась за тебя. Все хорошо? – Я плохо себя чувствовала. И, честно говоря, мне не хочется идти сегодня. Ты же не против порулить всем одна? Я оглядываюсь. – Нет, здесь даже дверь не скрипит. – Я слишком поздно прикусила язык. – Знаешь что? Тебе лучше взять несколько выходных. Через пару-тройку месяцев все равно уйдешь на больничный, лезть из кожи вон нет смысла. Если хочешь, приеду к тебе в выходной, принесу книжки. Послезавтра. Что думаешь? – Прекрасная мысль, – говорит она с благодарностью. Мы еще немного болтаем о том о сем, потом я кладу трубку. Сто́ит мне перевернуть табличку стороной «ОТКРЫТО», как уже знакомый длинный лимузин подруливает к обочине перед входом. Я выдыхаю – что тут делает Фиоре сегодня? – и смотрю, как из него выходит священник. Затем, что удивительно, он открывает дверь другому человеку. Кому-то в фиолетовой рясе и странном головном уборе. Я почти сразу понимаю, кто это должен быть: епископ Юрдон. Епископ столь же костляв, худ и высок, сколь приземист и толст Фиоре. Вместе они будто аист и жаба. Его кожа необычайно землистая, а скулы торчат как лезвия. Он носит очки в толстой прямоугольной роговой оправе, его волосы льнут к черепу редкими прядями цвета гнилой слоновой кости. Он идет вперед, размахивая руками словно скелет, и Фиоре бежит за ним, пыхтя и тяжело дыша, стараясь не отставать. – Пожалуйста, послушайте, пожалуйста! – причитает он. – Ваше сиятельство, прошу вас прислушаться и… Епископ толкает дверь библиотеки, открывает ее и останавливается. Его глаза очень бледные, голубые, со слегка желтоватыми белками. Взгляд – ледяной, презрительный. – Ты уже не первый раз лажаешься по-крупному, Фиоре, – шипит он. – Мне очень хотелось бы, чтобы в будущем ты держал свои маленькие дрочильные фантазии при себе. – После этих слов он поворачивается ко мне лицом. – Здрасте?.. – Я выдавливаю улыбку. Он смотрит на меня так, будто я – непись. – Я епископ Юрдон. Пожалуйста, отведите меня в хранилище документов. – Ах да, конечно. – Я поспешно выхожу из-за стола и жестом зову его за собой. Фиоре хмыкает и тяжело дышит, ковыляя за нами, но Юрдон двигается с костлявой грацией, будто все его суставы заменены хорошо смазанными подшипниками. Что-то в нем заставляет меня содрогнуться. Взгляд, который он бросил на Фиоре… не могу припомнить, чтобы когда-либо видела такое выражение чистого презрения на человеческом лице. Веду их в комнату; Мрачный Жнец крадется за мной в сердитом молчании, сопровождаемый неуклюжей маслянистой жабой. Я отхожу в сторону, когда мы доходим до справочной секции, и Фиоре возится со своими ключами, заметно увядая под яростным взглядом Юрдона. Он открывает дверь и врывается внутрь. Юрдон делает паузу и пронзает меня ледяным взглядом. – Нас нельзя беспокоить, – сообщает он мне, – ни по какой причине. Это понятно? Я энергично киваю. – Я… я буду на стойке регистрации, если понадоблюсь. – Мои зубы едва не стучат. Что не так с этим парнем? Я и раньше встречала мизантропов, но святой отец – нечто совершенно особенное. Фиоре и епископ тусуются в архиве, занимаясь тем, чем они там занимаются, почти три часа. Порой они говорят на повышенных тонах. Порой елейные мольбы Фиоре кроет негодующе-змеиное шипение епископа. Я сижу за письменным столом, заставляя себя не оглядываться через плечо каждые десять секунд, и пытаюсь прочитать книгу об истории охоты на ведьм в доиндустриальной Европе и Америке. В книге есть тревожные отголоски того, что происходит здесь: сообщества расколоты на взаимно недоверчивые фракции, соревнующиеся, чтобы донести друг на друга безумным духовным авторитетам, опьяненным мирской властью. Однако мне трудно сосредоточиться, пока змея и жаба в запертой комнате издают такие звуки, будто пытаются зажалить друг друга до смерти. Уже почти наступил мой обычный обеденный перерыв, когда появляются Фиоре и Юрдон. Фиоре выглядит обиженным и подавленным. У епископа, судя по всему, с настроением лучше – но если это его хорошее расположение духа, не хотела бы я видеть этого типа по-настоящему злым. Когда он улыбается, становится похож на череп, на который кто-то натянул кусок кожи: бесцветные губы обнажают пожелтевшие зубы в ухмылке, совершенно лишенной веселья. – Тебе лучше вернуться к работе, – властно бросает он Фиоре, проходя мимо моего стола и даже не кивнув в мою сторону. – Надобно наверстать упущенное. – Затем он уходит через парадную дверь. Длинный черный лимузин закладывает по кварталу круг почета и увозит своего господина куда-то в типично-господинские места обитания. Пару минут спустя Фиоре с угрюмым взглядом ковыляет мимо меня. – Зайду завтра, – бормочет он и выходит за дверь. Низшему рангу духовенства, как оказывается, лимузин не положен – он на своих двоих, пошатываясь, уплывает в марево полуденной жары. Какое унижение! Я наблюдаю за ним, пока он не исчезает из виду, затем подхожу и переворачиваю табличку на двери в положение «ЗАКРЫТО». Я запираю дверь и делаю глубокий вдох. Не ожидала, что все произойдет сегодня, но это слишком хорошая возможность, чтобы ее упускать. Я иду за сумкой из учительской и с ней направляюсь в хранилище. Вот-вот наступит момент истины. Менее чем через сто секунд после того, как Фиоре покинул здание, я вставляю тщательно скопированный ключ в замок. Сердце колотится, когда я поворачиваю свою поделку. На мгновение она отказывается сдвинуться с места, но я вожу ей туда-сюда в замке – зубья не входят в сцепление со штифтами, – и что-то встает на место, слегка скрипит, поддается. Я широко распахиваю дверь и тянусь к выключателю. Итак, я – в маленькой комнате, где нет ни окон, ни стульев, ни столов. Под потолком – лысая, без абажура, электрическая лампочка, свисающая на проводе. У трех стен – по книжному стеллажу. В середине пола – люк. – Что за фигня, – произношу я вслух, оглядываясь по сторонам. На всех полках – коробки с папками, их легионы. Ни на одной нет каких-либо вразумительных словесных меток – только серийные номера. Все здесь покрыто пылью, кроме люка, который недавно открывали. Я вдыхаю и с трудом сдерживаю чих. Да, если так Фиоре ведет домашнее хозяйство, неудивительно, что святой отец на него зол. Я смотрю на ближайшую полку и наугад достаю одну из папок. Открываю кнопку-защелку, соединяющую створки папки: внутри бумага, желтеющая, с машинописными столбцами шестнадцатеричных цифр, отбитых неинтеллектуальными чернилами на каждой стороне. Вверху каждого листа указан номер страницы. Требуется время, чтобы понять, на что я на самом деле смотрю. Это сериализованная запись данных – древние называли такую «шестнадцатеричной». Много страниц. В этой коробке их должно быть пятьсот штук. Если то же самое в других, передо мной сто тысяч страниц, на каждой где-то десять тысяч знаков. Все, что записано на этой чудовищно неэффективной среде, не очень велико – размером с геном маленького млекопитающего или около того, да и то – после того, как лишние экзоны [15] отфильтрованы. На три-четыре порядка меньше человеческого генома. Я качаю головой и откладываю коробку в сторону. Судя по обилию пыли сверху, ее давно не трогали. Не знаю, что это за данные, но, готова спорить, не в них главный секрет Юрдона и Фиоре. Значит, они ходят сюда не за ними. Нужно исследовать люк. Наклонившись, я хватаюсь за медное кольцо и приподнимаю тяжелую деревянную плиту, посаженную на петли. Моим глазам предстает лестничный пролет, сбегающий вниз. Он устлан ковром, а по обе стороны от него – деревянные поручни. Итак, под библиотекой есть потайное помещение, говорю себе я, стараясь гасить рвущиеся наружу испуганные смешки на подходе. Все это время тайна была прямо у меня под ногами. И что тут у нас? Конечно, я спущусь туда. После того, что Фиоре сделал с Филом и Эстер, я, вероятно, буду казнена, если они застукают меня в архивах. Останавливаться поздно – значит, нужно идти до конца. Ступеньки ведут вниз, в сумерки, но спускаются не очень далеко. Пол находится на три метра ниже люка, дальше на поручне есть выключатель. Я щелкаю им и оглядываюсь. Вот так новость – я больше не в темных веках. Если бы я все еще находилась в темных веках, увидела бы затхлый подвал с кирпичными стенами и деревянным потолком, отделанный бетоном и стальными балками. В то время с конструкционными материалами было плохо – ни тебе зебрового меха, растущего из пола, ни флуоресцентных органических жил (вместо них – электрические светильники, чей век, как известно, короток). Тут стоит очень винтажно выглядящий шезлонг – в стиле, который, я уверена, вышел из моды где-то между концом эпохи колонизации облака Оорта и рассветом Зеленой Республики. Есть тут и несколько диковинных стульев из черной смолы, которые выглядят как скелеты насекомых, вымахавших до четырех метров в высоту и выработавших эндоскелеты для борьбы с гравитацией. Хм-м-м… Я оглядываюсь через плечо. Да, если бы Юрдон и Фиоре вступили в перепалку здесь, оставив при этом люк открытым… тогда я вполне могла бы слышать их и на стойке регистрации. Другие предметы в подвале вызывают гораздо более сильное замешательство. Для начала: тут есть полноценные военные А-ворота – в этом я уверена. Ничем иным этот усеченный цилиндр (около двух метров в высоту и примерно столько же в диаметре) быть не может. Его поверхность покрыта белой непрозрачной броней из карбонитрила. Рядом с ним, на грубом деревянном постаменте, находится бронированная станция управления – такие штуки используются в полевых условиях и при жесткой модерации материи, для производства материалов и оружия, необходимых для спасения вашей задницы. Есть плутоний? Будет и бомбочка. Включать эту штуку я, конечно, не стану – не испорчу, так заставлю сработать какую-нибудь шумливую сигнализацию. Но ее присутствие здесь так же неуместно, как биплан в бронзовом веке. Вдобавок вдоль стен стоят полки с разной техникой. Тут почти наверняка есть батарея генераторов для ворпального меча – вроде того, что на алтаре в церкви. Мне ли не знать, как удобно той штукой рубить головы и проливать реки крови. К горлу подкатывает дурнота. Я делаю быстрый вдох, затем смотрю на полки в другом конце комнаты. Их много, некоторые сложены причудливыми прямоугольными кирпичиками для организации высокой плотности размещения – но бо́льшая часть места отведена кольцевым переплетам, набитым бумагой. На этот раз вместо серийных номеров – старомодные, удобочитаемые названия, хотя для меня они мало значат. «Пересмотренный протокол Стэнфордского тюремного эксперимента 4.0», «Церковная шкала моральных дельта-коэффициентов», «Расширенные критерии избирания Хозяина»… что бы все это ни значило. Хотя последнее название вполне понятное. Беру подшивку листов с полки и начинаю читать. Через какое-то время возвращаю документ на место мелко дрожащей рукой. Я чувствую себя грязной, схватившей какую-то заразу. Хотела бы я не понимать, что там написано – но, боюсь, все донельзя ясно. И теперь мне придется выяснить, что делать с этим знанием. Я смотрю на А-ворота, размышляя. Есть очень хороший шанс, что они не заражены Королем в Желтом – не станут же экспериментаторы цензурировать сами себя. Но толку от них, скорее всего, не будет – они отфильтруют меня еще на подходе. Но если у меня вдруг окажется некий рычаг влияния на Фиоре… если я смогу угрожать ему чем-то даже более ужасным, чем гнев Юрдона… если я вообще права насчет того, что от Юрдона следует ждать чего-то похуже, чем даже смерть… Мне снова требуется время на раздумья – вот незадача. Хорошо, что есть дела до завтра, когда снова нагрянет Фиоре. * * * В библиотеку никто не торопится. В самом прямом смысле слова – ни души. Я сижу и жду, что неписи-законники прибудут арестовать меня, но этого не происходит. Решив сделать вылазку в запретную зону во время обеденного перерыва, я, похоже, не активировала никакие сигналы тревоги. Если задуматься, это неудивительно. Ведь если и существует место, где Фиоре, Юрдон и загадочная персона Хант не хотели бы, чтобы за ними наблюдали, это будет архив, где они хранят свои экспериментальные инструменты. Такие люди, как они, не очень хорошо себя чувствуют под надзором. Это натолкнуло меня на мысль. В середине дня я запираю библиотеку на полчаса и торопливо направляюсь в ближайший магазин электроники за полезным гаджетом. Затем провожу час на нервах, устанавливая его в подвале. После этого я чувствую себя победительницей. Если план сработает, Юрдон и Фиоре поплатятся за самоуверенность, а заодно – за то, что сделали свою сумасшедшую симуляцию слишком реалистичной. В библиотеку никто настолько не торопится, что я ухожу с работы на полчаса раньше положенного. Теплый летний вечер так и зовет одолеть пешком два километра до дома. По пути мне изредка встречаются парковые рабочие, косящие траву, но это, увы, неписи. А реальных людей совсем не видать. Я что, пропустила какой-то всеобщий сбор? Неизвестно. Я шагаю себе, шагаю, покуда не выхожу на дорогу, ведущую из центра города. Спускаюсь по ней в короткий тоннель, из него снова выныриваю к дневному свету – на тихую жилую улочку, утыканную деревцами, с ленивым, почти стоячим ручейком вдоль одного края. До меня доносятся чьи-то голоса, и я улавливаю слабый запах готовящейся снеди у одного из домов. Значит, люди остались – в оранжерее я не одна. А я уж почти поверила, что академики Схоластии поняли, что в симуляции Юрдона-Фиоре-Хант обстряпываются незаконные делишки, и, пока я торчала за библиотечной стойкой, – прибыли эвакуировать всех здешних заключенных. Такая приятная греза наяву. Довольно скоро я подхожу к следующему автомобильному тоннелю, соединяющему жилые сегменты. На этот раз достаю фонарик, когда свет, падающий от входа, остается далеко позади. Да, как я и предполагала – в одной из стен здесь есть втопленная дверная панель. Я достаю блокнот, заношу ее в свой список – медленно вырисовывается карта взаимосвязанных сегментов. Она похожа на циклический ориентированный граф (им и является, по сути) – сеть узлов, соединенных линиями, представляющими пути-переходы с Т-воротами в середине. На этой же схеме я собираюсь отмечать и канализационные люки – после того, что повидала в архиве. На самом деле Т-ворота как таковые увидеть нельзя: находясь в одном сегменте пространства, просто проходишь через невидимую мембрану и в следующий момент попадаешь в какой-то другой сегмент. Но расположение «дверей» в тоннелях, вероятно, что-то может сообщить – если мне хватит ума дешифровать послание. Вероятно, я сумею понять, что за граф вырисовывается – реберный, хордальный или гамильтонов. Есть не самый благоприятный вариант: никаких «ребер» или «хорд», может, нет в принципе и я имею дело с одним жилым цилиндром, разделенным герметичными перегородками под давлением. Или все сектора могут находиться в разных местах, на расстоянии парсеков друг от друга. Я стараюсь избегать слишком смелых предположений. Выискивая разгадку с закрытыми глазами, немудрено что-то упустить. Я поспеваю домой к обычному времени, напряженная и нервная, но в то же время во власти странного облегчения. Что сделано – то сделано. Завтра Фиоре либо заметит мое вмешательство, либо нет. Или, если мне совсем повезет, он решит, что дополнительное наблюдение – дело рук Юрдона; меж этими двумя явно нет теплых чувств, и, если правильно разыграть все карты, я смогу воспользоваться их разногласиями. В любом случае чему-то эта задумка меня научит. Нельзя сидеть сложа руки – да и знаю я уже слишком много, на полпути не остановиться. Осознай кто-то из экспериментаторов, что за мысли вызревают у меня в голове, я давно бы подверглась устранению. Никакого беспорядка и ритуального унижения перед десятком фанатиков в церкви. Быстрое кипячение мозгов – раз, и все. Так что покамест Фиоре играет с огнем.