Арману показалось, что все-таки ее голос чуть-чуть дрожал. Она уехала очень быстро, что неудивительно – у Леоны при себе не было никаких вещей. Арман приказал заложить экипаж, Леона торопливо забралась внутрь, и плантосы легко взвились в небо, чтобы потом нырнуть в темень серединных ярусов. Вот и все. Краски померкли. Осталась лишь тянущая боль в груди, словно Леона, уезжая, зацепила там рыболовный крючок и теперь тянула изо всех сил. Арман долго стоял и смотрел вслед экипажу и как-то не сразу сообразил, что рядом стоит Сильен. Легкий ветерок шевелил седоватые волосы министра, и Арман невольно позавидовал выражению спокойствия, что царило на желтоватом лице Сильена. – Уехала? – только и поинтересовался он. А потом, не дожидаясь ответа, сказал: – Пусть лучше так, ваше величество. Леоне Кьенн не нужно становиться королевой, выберете себе любую другую, из правильного рода. Арман промолчал. Повернулся и побрел во дворец, к себе в кабинет. Как никогда раньше, ему хотелось побыть одному – и побыть в том месте, где еще недавно была Леона. Ему казалось, что ее сияние все еще там, рассыпалось солнечными зайчиками по стенам, по полу. Поймать хотя бы одного, сжать в кулаке, снова почувствовать себя нужным, любимым. Он почувствовал, что у него начинается приступ мигрени. В этом не было ничего удивительного, учитывая, сколько модификаторов он проглотил за последнее время. Боль дергала правую половину головы, отдавая в глаз. Смотреть на солнце становилось больно. Он забился к себе в кабинет, заперся и, усевшись на полу в самом темном углу, обхватил руками голову. Надо было как-то привыкать к тому, что Леона уехала и он ее никогда больше не увидит. Но мысли о том, что ее нужно отыскать, что нужно защитить, никуда не ушли. И Арман, зажав зубами манжету, слепо уставился в потолок. Он не должен был сдаваться, он мог бы придумать, как ее вернуть. Возможно, ей просто нужно немного времени. Ведь когда-нибудь она простит, правда? Его солнечная малышка, которая его согрела, которая ему подарила радость, тепло и любовь! Голова болела все сильнее. Он скорчился в углу, подтянул колени к груди, уткнулся в них лбом. Казалось, если чуть сильнее давить на голову снаружи, она будет меньше болеть изнутри. И Арман, чуть не подвывая от безысходности, старался думать о том, что когда-нибудь откроются двери и на пороге будет стоять Леона, счастливая, улыбающаяся. Да, это обязательно случится, надо только немного подождать. Но насколько хватит сил? Сидя и баюкая больную голову, Арман не сразу услышал, что кто-то настойчиво стучится в дверь. А когда понял, что его желают видеть, только прохрипел в ответ: – Пошли вон! Все! Король желает быть один! Но стук не прекратился. Из-за двери донеслось: – Ваше величество! Прошу вас, мне надо кое-что вам сообщить! Голос был незнакомый. Или Арману так казалось. Но он все-таки заставил себя подняться, проковылял к двери, повернул ключ. За дверью… Арман с трудом узнал одного из магов-поисковиков, совсем еще мальчишку, веснушчатого и рыжего, как лисенок. – Ваше величество, – прошептал он, – мне очень нужно с вами поговорить. Выслушайте, прошу. – Что тебе? – Каждое слово давалось с трудом. Маг оглянулся, затем вошел в кабинет и прикрыл дверь. – Послушайте, мне кажется, вы должны знать. Когда вы отправились по следу поискового заклинания, у нас активизировалась и вторая цель поиска, льесса Кьенн. Так вот, льесс Сильен потребовал, чтобы мы бросили привязку на его человека, который отправился в место обнаружения второй цели. Мне кажется, вам следует это знать. Арман с усилием сжал пальцами виски. Ему казалось, что голова вот-вот треснет, как упавшее на землю переспелое яблоко. Но новости… В общем, плохие это были новости. То, что сообщил маг, означало, что Сильену не стоило доверять. Учитывая, что второе заклинание было настроено на Леону, Сильен перебросил кого-то, чтобы Леону нашли. Вот только что министр планировал сделать с найденной женщиной? На этот вопрос у Армана ответа не было. – А что, человек тот вернулся, вам известно? – поинтересовался он у мага. Мальчишка пожал плечами: – Мы его больше не видели, ваше величество. Думаю, вам это нужно выяснить у льесса Сильена. – Помалкивай об этом, – приказал Арман. Он закрыл глаза. Голова болела все сильнее, внутри как будто бушевало торнадо, раздирая в клочья способность мыслить. «И в самом деле, что там замыслил Сильен?» Глава 12 Снова Люций Почему все это так больно? Почему так несправедливо? Что она сотворила такого ужасного, чтобы терпеть все это? Свернувшись клубочком в углу кожаного дивана экипажа, что несся в темноту серединных ярусов, Леона даже не пыталась смаргивать слезы. Они текли по щекам, глаза щипало, и дыхание застревало в горле. В чем она провинилась? Наверное, только в том, что была добра, милосердна и успела влюбиться, как девчонка. За это ею попользовались на благо королевы и сестры, обошлись как с мусором, как будто сама она ничегошеньки не значила. Впрочем, наверняка так оно и было. Теперь мусор отправлялся обратно, туда, где солнце бывает дважды в день. Изломанная, израненная, убитая – и воскрешенная. И при мысли об этом рыдания рвались из горла и хотелось биться головой о спинку дивана, чтобы вытрясти проклятые воспоминания о той единственной ночи, когда все казалось правильным. Растравляя свежую рану, Леона заставляла себя вспоминать, как лечила эту неблагодарную тварь, королевского оборотня, как он заверял ее в том, что ничего дурного не случится и что Оракул ничего с ней не сделает. О, лживый подонок! И какая она дура, что доверилась Арману Линто! Знала ведь, кто он такой, об этом все при дворе говорили. В общем, сама виновата. Поделом. Дурами все пользуются, а потом выбрасывают. Между тем воспоминания, взболтанные слиянием отпечатков, постепенно отстаивались, занимая свои места, и Леона то и дело отвлекалась от мрачных раздумий. Ее немного беспокоило то, что произошло с ней, пока она вела себя, как маленькая девочка, пока жила с похитителями. Она вспоминала ненароком подслушанные разговоры, но теперь они обретали совсем иной смысл. Эрика говорила, что Арман стал королем. В самом деле? Значит, он избавился от королевы? Но зачем же тогда было убивать Леону? Как есть тварь! Или вот еще странное: они говорили о ребенке, хотели его убить, и тогда Леона убежала. О каком ребенке шла речь? И тут Леона вдруг сообразила о каком. И завыла сквозь стиснутые зубы. Будь ты проклят, Арман Линто! Случилось то, что и должно было случиться, учитывая, как трепетно к этому гаду отнеслась собственная магия Леоны. Она всего лишь понесла в ту ночь, когда они были близки. Потрясенно глядя на фонарик, раскачивающийся под потолком экипажа, пытаясь осознать и как-то переосмыслить происшедшее, Леона замерла. Подумать только! Оракул убил ее, но каким-то чудом не успел навредить ребенку. Это было невероятно, но это случилось. «Ты же мечтала о детях?» Леона улыбнулась в окружавшей ее темноте. Выходит, за все, что случилось с ней, была и награда. Да, она очень долго мечтала, а потом перестала, потому что у магов с детьми часто бывают большие сложности. И Леона наконец встретила… «А вдруг они ошиблись?» – тут же испугалась она. Потом вспомнила, как ее выворачивало только от запаха вяленого мяса. Просто так это не бывает, верно? Ну, ничего. Надо просто немного подождать и убедиться… Женских дней с той жаркой ночи у нее больше не было. А прошло уже изрядно времени. Леона положила руку на совершенно плоский живот. Там, внутри, сидела крошечная бусинка, которая вырастет в маленького человечка. И от осознания этого всю обиду как рукой сняло. Что ж, Арман Линто воспользовался ею. Но и она, выходит, попользовалась им, чтобы воплотить в жизнь свои давние мечты. «А жить вы на что будете?» – тут же подумала Леона. И невольно улыбнулась, радуясь тому, какую разумную и размеренную жизнь она вела. У некроманта приличные гонорары, и если не транжирить, то можно откладывать сбережения. «На пару лет мне вполне хватит, – решила она, – а там снова начну работать». Тут Леона вспомнила, что компас наставника так и остался в той магической лавке, куда она вряд ли вернется, потому как даже не знает, где находится тот город. А ведь этим компасом она выкупила жизнь оборотня! Снова сделалось обидно до слез. Он ведь не стоил таких жертв, точно не стоил! «Ну, как-нибудь новый наживу», – решила она. С потерей драгоценного подарка мэтра Флорье пришлось смириться. И про Армана она забудет! Заставит себя забыть. Выйдет замуж за какого-нибудь приличного льесса и будет жить себе дальше. Многие возьмут ее замуж даже с ребенком, потому что жена-некромант источник хорошего дохода. Леона погладила живот, пробормотала: – А ты пока спи, моя бусинка. Я буду тебя ждать. Вот так, сидя на мягком диване закрытого экипажа, который плантосы уносили все дальше от солнца, Леона решила, что начнет все заново. В конце концов, она жива, здорова, да еще и беременна. Нужно радоваться. А Армана она скоро забудет, потому что… Слишком много ему чести, чтобы помнить. Единственное, что беспокоило, это тот незнакомец, который ее нашел и, судя по всему, собирался убить. Но, скорее всего, это на королевском ярусе Леона Кьенн кому-то мешала. А Леона, спрятавшаяся от солнца, не мешает никому, так что и переживать не стоит о том, что нечто подобное может повториться. К счастью, ее квартира уцелела. Никто не взломал дверь, никто не влез в окно. Здесь было тихо и сумрачно. Пахло немного сыростью. Было слышно, как редко-редко срывалась с крана капля воды и звонко шлепалась на дно ванны. Леона прикрыла дверь и обессиленно привалилась спиной к стене. Вот она и дома. Вот все и закончилось… И хорошо, что закончилось. И вроде бы нужно радоваться тому, что жива осталась, но почему же мир кажется блеклым и безрадостным? Она вздохнула. Еще раз огляделась. Рассеянно прошлась по гостиной, зажгла газовый фонарь. Выглянула в окно; там была привычная темень, кое-где разбавленная скудным уличным освещением. Прямо под окнами прошел, громко цокая подкованными каблуками, одинокий прохожий. На миг Леоной овладело беспокойство, вспомнился мужчина, который хотел ее зарезать в лесу. Кто его послал? Но затем твердо сказала себе: пока ты сидишь в темноте, ты никому не нужна и не интересна. Ты никому не мешаешь. Так что продолжай в том же духе и все будет хорошо. Она почувствовала, что голодна – конечно, засахаренных орешков она нажевалась, но хотелось кусок жареного мяса. Еды, понятное дело, в квартире не было. Обычно Леона спускалась позавтракать либо в кофейню, что напротив, либо заглядывала к Злате, а пообедать наведывалась в «Румяные ножки» в соседнем доме. Так что, выходит, чтобы поесть, следовало снова выйти из дома. Но сперва она решила искупаться, Эрика ее не мыла ни разу. Леона набрала в ванну теплой воды, затем с облегчением избавилась от платья и белья, остановилась перед зеркалом. Все еще не верилось… В то, что через несколько месяцев она раздастся в талии, живот округлится, а там, внутри, будет новый человечек, сынок или доченька. А когда он или она появится на свет? Как тогда себя вести? Что делать с малышом? В том, что она будет любить свое дитя, Леона не сомневалась ни мгновения. И, пожалуй, от Армана Линто в нем не будет ничего, это будет только ее ребенок. А вот насчет того, что делают с детьми, у Леоны вдруг оказалось столько вопросов, что впору было ехать к родителям. Но как тут приедешь? Допустим, они знают, что она жива. Но вот ее огромный живот вряд ли приведет их в восторг. И это без мужа, теперь ведь она официально совершенно свободна. Вздохнув, она забралась в воду и задремала, откинув голову на бортик. Как назло, приснился Арман, грустный и какой-то беззащитный. Видеть его таким оказалось невыносимо больно, Леона проснулась со слезами на глазах и долго глядела в потолок. Все пыталась понять, отчего ее так задела его ложь. Она ведь понимала, что герцог Саторийский та еще тварь, но почему-то допускала, что стала для него кем-то важным, особенным. Какая глупость! Не раздумывая, он пожертвовал ею ради того, чтобы жила сестра и королева, которую он, судя по всему, потом и убил. Интересно, а как бы он поступил, если бы знал о ребенке? «Ничего бы не изменилось». Леона вымыла голову, выбралась из ванны и как следует вытерлась. Потом, завернувшись в полотенце – и, как назло, снова вспомнив о том, как проникновенно и жарко Арман смотрел на нее полуголую, поплелась в спальню, чтобы одеться. Есть хотелось неимоверно. Потом она вышла на улицу и поспешила в пекарню, к Злате. Ей казалось, что там, в уютном мире пирожков и румяных булок, немного отляжет от сердца. Горло то и дело стискивало невидимым обручем и почему-то хотелось плакать.