Глупости какие… Леона все же обхватила его за шею и прижалась щекой к плечу. Как хорошо, когда тебя просто несут на руках, пусть и отдает от одежды горечью праха и крови. Все равно можно позволить себе ни о чем не думать и просто наслаждаться тем, что тепло и спокойно и что чувствуешь себя слабой и нужной. «Нужной, как же, – одернула себя, – ты только для одного и нужна. Вытащить Вечную королеву, чтобы вернуть сестру». Арман нашел еще одну гостиницу, через два квартала, куда скромнее предыдущей, но в этом был и несомненный плюс – здесь казались рады любым постояльцам. Даже перемазанным в крови и саже. Денег, которые Линто вытащил из карманов убитых, хватило с лихвой. И снова был номер на двоих с крошечной ванной, такой крошечной, что Леона едва туда втиснулась. Выходя, она натянула одежду, заглянула в комнату – Арман сидел, сгорбившись на краю кровати, уронив руки на колени. Леона усмехнулась. Надо же, королевского оборотня признала ее магия! Не кого-нибудь, черт возьми, правильного, благородного и перспективного, а совершенно изломанного, носящего в себе дар магического оборота… Человека, который попросту принадлежит Вечной королеве, как об этом еще маркиз Риквейл любил рассказывать. Скажет Королева: отгрызи себе палец, и он это сделает, потому что… «Потому что думает, что его сестра – заложница». Почувствовав ее взгляд, Арман вздрогнул и обернулся. Леона развела руками. – Я… В общем, ванна свободна. Арман молча поднялся и прошел мимо нее, чуть задев плечом. Тихо скрипнули дверные петли, послышался шум льющейся воды. Леона вздохнула и побрела в кровать, легла, как была, в штанах и рубашке. Она лежала и бездумно вслушивалась, как шелестят струи воды, ударяясь о медные бортики ванны. Она чувствовала себя бесконечно уставшей, глаза так и слипались, но каждый раз, уже на краю сна, Леона вскидывалась и со страхом озиралась по сторонам. Да нет же, все было спокойно. За окном плыла ночь. Где-то вдалеке подвывала собака. В номере пахло чем-то жареным – он явно располагался прямо над кухней. А еще за хлипкой дверью Арман Линто плескал водой. Леона вспомнила его спину, всю в тонких розоватых червячках шрамов, натянула одеяло до самого носа. Королевский оборотень, похоже, был в ловушке, которую поставил для себя сам, если, конечно, вся эта история с сестрой выдумки старухи… С другой стороны, а что такого было в Армане Линто, что она так хотела держать его на коротком поводке? Дар магического оборота? Так Арман не единственный такой в этом мире, хотя что уж там, оборотни очень, очень редки… Зевнув, Леона в очередной раз начала погружаться в сон. И на этот раз это было так приятно и уютно, что она не сопротивлялась. Даже не открыла глаза, когда кровать рядом прогнулась под весом Армана. Интересно, он тоже одет? Или все-таки постирал окровавленную рубашку и теперь она висит и сохнет, а он… Любопытство все же пересилило сон, Леона приоткрыла один глаз и посмотрела на Линто. Он лежал на спине с закрытыми глазами и дышал глубоко и размеренно. Рука – смуглая, мускулистая – лежала поверх одеяла. «Все-таки разделся, – сонно подумала Леона. И вдогонку: – Твой бы профиль да на королевские кроны». Сама не знала, почему подумала именно так. А потом сон мягко укутал ее в плотный кокон, и она больше не сопротивлялась. То, что совсем рядом тихо посапывает Арман Линто, больше не пугало ни капельки. …Она снова была во дворце. Шла медленно по бесконечным коридорам, сплетающимся в лабиринт. Шла куда-то в дальнее крыло, где никого не бывает, где у входа выставлена стража с наложенным заклинанием молчания. Мимо неторопливо проплывали яркие гобелены, изображавшие мир до того, как он расслоился. То был замечательный плоский мир, огромное блюдо, дрейфующее в море Теней, и так жаль, что сейчас от него остались одни осколки, в результате катаклизма сложившиеся в подобие пирога. Она размышляла о том, что королева все-таки должна остаться вечной, несмотря ни на что, потому что это залог благоденствия того, что осталось. А еще потому, что приятно сознавать собственную бесконечность. Заполучив бесконечную жизнь, она уподобилась самому Творцу. Кто же добровольно с таким расстанется? И вот теперь она расхлебывает последствия ошибки трехлетней давности. Надо же было такую глупость учинить! И теперь только и остается, что это крыло, этот немой караул, да и не только караул немой, старый Меркл тоже с наложенным заклинанием… Гнев накатывал удушающей волной. И к тому моменту, как дошла до нужного помещения, уже была готова повернуть обратно. В самом деле, на что там смотреть? Но, пересилив себя, вошла. У нее довольно времени, чтобы понять, что со всем этим делать. Главное, чтобы новость не просочилась за эти толстые двери. В комнате, залитой солнечным светом, полно игрушек: больших кукол в шелковых платьях, валяных из шерсти зайцев и медведей, сшитых из плюша. А недавно привезли высокий шкаф, ореховый, и теперь он набит книгами с картинками. Она невольно замирает, когда девочка в розовом платье отважно взбирается по полкам шкафа. У девчушки роскошные смоляные кудри и по-детски пухлые ручки, которыми она отчаянно цепляется за полки и лезет, лезет настырно и бездумно, как это часто делают дети. – Витта! Девочка оборачивается, смотрит испуганно… И разжимает пальцы. …Леона резко села, жмурясь от яркого света, потерла глаза. Сердце подпрыгивало где-то в горле, пришлось некоторое время медленно дышать, задерживая дыхание. Потом она посмотрела на Армана – конечно, тот уже проснулся, лежит, молча смотрит. – Была девочка, – вздохнула Леона и покачала головой, – теперь уже точно была. – Вы выкрикнули ее имя, – осторожно подсказал Линто, – ее зовут Витта. Значит, все-таки она где-то есть… Что вы видели? Леона задумчиво потеребила прядку волос. Линто замер, одеяло натянул повыше, только руки поверх. Даже руки в шрамах. Хотя их и не так много, как на спине. – Я ее видела маленькой, – сказала Леона и поймала себя на том, что повторяет то, что слышала от Армана. Он тоже смутно помнит что-то такое из детства. – Королева была не в восторге, что эта девочка вообще есть. У королевы очень странное к нам с сестрой отношение. – Да уж, – Леона хмыкнула, – она к вам неравнодушна, это точно. Они помолчали, потом Леона снова легла, оперлась на локоть и повернулась к собеседнику. Почему-то смотреть на его профиль было приятно. – Зачем мы здесь задержались, льесс? Возможно, нам бы следовало поторопиться, сесть на Рекко и лететь во дворец? Арман чуть заметно улыбнулся, глядя куда-то в потолок, украшенный лохмотьями паутины. – Рекко еще не в том состоянии, чтобы долететь. И потом, надо выждать. Если Брант все-таки пришлет мне те модификаторы, о которых я просил, значит, предатель – Меркл. Или Сильен. А вот если не пришлет… – Понятно, – сказала Леона. – А что мы будем делать все это время? Ну, пока вы решите, когда лететь дальше? – Не знаю. Она глянула на Армана и вдруг поняла, что он растерян. Но его лицо быстро обрело прежнее равнодушное выражение. – Возможно, за это время вы еще что-нибудь про Витту увидите. Леона пожала плечами. За окном было утро, солнце как раз скользило мимо яруса. Можно было бы пойти погулять. Заодно посмотреть, что происходит рядом с гостиницей, которую так знатно погромили убийцы. Она обернулась к Арману, встретила его тревожный взгляд. – Вам принести рубашку, льесс? – Да, пожалуйста, – глухо ответил он. Завтракали внизу, в тесном зале, где всего-то умещалось четыре столика. Ничего не спрашивая, Арман заказал Леоне и кофе, и булочки с цедрой и изюмом, неприлично дорогие на этом ярусе, потому что все везли сверху. На тарелочке золотилось масло, в маленьких стеклянных плошках застыл бордовый смородиновый джем. А еще Арман приказал подать сыр, который оказался весьма приличным для столь скромного заведения. Ломтики сыра подавали с медом и свежим виноградом. Себе же он попросил воды, и когда ее принесли – холодную, в запотевшем стакане, сидел и долго цедил, в полном молчании уставившись в окно. Леона вдруг почувствовала, насколько она голодна и как давно ела. И поэтому, наплевав на условности и правила приличия, она намазала булку маслом и с наслаждением впилась в нее зубами. Даже глаза прикрыла от наслаждения, казалось, что никогда в жизни она не ела ничего вкуснее. Потом, одолев булку, Леона взялась за кофе. Спросила: – Почему вы не едите? Арман неопределенно пожал плечами: – Откат после модификаторов. Может, к обеду смогу. И снова умолк, цедя воду. Леона смотрела на него и ловила себя на совершенно крамольной и неуместной мысли. Да, Арман Линто ей определенно нравился. Нет, это не пылкая влюбленность, не наваждение, но определенно и не равнодушие. Было в нем что-то особенное, Леона даже не могла понять, что именно и отчего ее сердце начинало стучать чуть быстрее. «Это просто жалость, – она тихо вздохнула, – жалость к человеку, который несет непростую ношу и до сих пор не сломался». А еще, может быть, он ей чуточку нравится потому, что все это время вел себя с ней как благородный человек, ни разу не обидев. Интересно, он со всеми женщинами такой или только с ней, потому что она – маркиза Риквейл? Любопытно… Но при мысли о других женщинах почему-то стало неуютно. Конечно же они были, всякие и разные. Вполне нормально для здорового и богатого мужчины, которого к тому же побаивается королевский двор. «Куда тебя несет, Леона? Между прочим, при живом муже. Да и льесс Линто, судя по всему, не расположен к страстному роману». И тут же вспомнила, как он на нее посмотрел тогда, когда она завернулась в полотенце и думала, что успеет проскочить незаметно. Все было сложно. Попивая кофе, Леона внимательно изучала герцога Саторийского. За прошедшие дни у него на подбородке и щеках появилось что-то вроде короткой бородки, которую так и хотелось погладить. И даже стакан к губам он подносил отточенным, аристократичным движением. А она… Ей ведь ничего не стоило, лишившись метки и убив бандитов, попросту сбежать, а его бросить. Она была бы свободна, а отпечаток королевы через некоторое время сам распался бы, просочился в меморум. Но нет, даже мысли не возникло, что так можно. Бежала со всех ног, лишь бы успеть его вытащить. И ради чего? А ради того, чтобы он теперь ее все-таки привез к Оракулу. Если, конечно, Леона не увидит, где держат Витту. Леона смотрела на человека, которого должна была считать своим врагом. Он вызывал у нее чувства противоположные тем, какие должен вызывать враг. Не было ненависти, презрения или еще чего-то там. А было нечто неопределенное. Теплое. Она просто желала ему добра. «Жаль, что я не встретила его до Риквейла», – подумала Леона. И сама себе ответила: «Ну и что? Даже если бы встретила, думаешь, Арман Линто на тебе бы женился? Да он не женится ни на ком и никогда, потому что с потрохами принадлежит ее величеству». Леона вздрогнула, когда ее пальцы накрыла жесткая ладонь Армана. – Вы погрустнели. Отчего? – А с чего мне веселиться, – неумело соврала она, – учитывая, куда вы меня отвезете в итоге. Арман отставил стакан, но руку свою так и не убрал. У Леоны от этого простого прикосновения мурашки побежали по коже, от запястья к плечу. – Я вам обещаю, что ничего плохого с вами не случится и жить вы будете, – сказал он. – Клянусь всем, что мне дорого. – Обещаете? – спросила она, а сама думала о другом. В голове толкались бессвязные мысли о том, что ей отчего-то хочется, чтобы Арман не разрывал этого контакта, и вообще, ей было так хорошо и спокойно у него на руках. – Обещаю, ничего плохого, – быстро повторил он и отвернулся. Как все-таки жаль, что им не быть вместе. Леона вздохнула и осторожно убрала руку. Вот не нужно даже так думать, ничего хорошего из этого не выйдет. Повисло напряженное молчание. Арман как будто ждал от нее чего-то или сам не решался что-то сделать. И он снова был сердит, Леона не понимала почему. Тишину нарушил громкий гул, доносящийся с выхода на улицу. Что-то с размаху ударило в дверь, и так несколько раз. Горничная подошла, открыла, «что-то» пронеслось по темному холлу, а в следующий миг прямо на стол перед Арманом плюхнулся шмелик. К его брюшку из сплетенных стеблей был привязан мешочек. – Ну, слава богу, это не Брант! – Арман оживился, взял шмелика в руку. – Хотя мог бы и поторопиться, старый бездельник. Леоне стало любопытно; она смотрела, как Арман отвязывает мешочек, который был размером с самого шмелика. Распустил нитки, которыми мешочек был перевязан, высыпал на ладонь несколько пилюль небесно-голубого цвета, посмотрел на Леону и о чем-то задумался. Потом попросил: – Возьмите к себе плантоса. Не боитесь?