Потом, сжав в кулаке заряженный артефакт, Леона неслась по безлюдной улице в наступающих сумерках обратно в гостиницу. Перепрыгивая через ступеньку, добежала до выбитой двери в номер. И снова, перескакивая через скорчившиеся мумии, туда, к окну. – Арман! – позвала его. Перевернула на спину ставшее совершенно неподъемным тело. Заглянула в бледное, с посиневшими губами лицо. Вздохнула облегченно, когда поняла, что Арман Линто еще дышит, еле-еле, но дышит. Потом схватила его за руку и надела на безымянный палец перстень, одновременно активируя его. А сама осела рядом на пол, оперлась спиной о кровать и закрыла глаза. Сквозь веки пробивалось жемчужно-голубое сияние заряженного артефакта, оно успокаивало, давало надежду… У Леоны раз за разом в памяти возникала картина, как Линто, понимая, что его убьют, срывает с ее руки печать, чтобы хотя бы у Леоны Риквейл был шанс. По неясной причине думать об этом было приятно – до сладкой боли в груди, до мурашек по коже. Хотя, понятное дело, между ней и Арманом ничего не было и быть не могло. Никогда. Леона вздрогнула, когда Арман закашлялся. Открыла глаза. Королевский оборотень, перегнувшись пополам, лежал на полу и выкашливал сгустки крови. Он посмотрел на Леону вполне осмысленным взглядом, и во взгляде этом… Как будто треснули старые зеркала, выпуская на свет что-то новое, чего ни один из них до этого не знал. Леона молча протянула руку и погладила Армана по жестким растрепанным волосам, откидывая их со лба. – Все хорошо, – сказала тихо, – теперь все хорошо. Он перехватил ее руку и, все еще кашляя, стиснул пальцы до боли. Не отпуская, с трудом сел и осмотрелся. Взгляд Армана задержался на ближайшей мумии, затем вернулся к Леоне. – Что это было, льесса? Это ваша работа, так ведь? – Руку отпустите, – растерялась она, Арман держал ее крепко. – Разумеется. – Он криво усмехнулся и разжал пальцы. – Иногда мне кажется, что вы только и делаете, что возвращаете меня к жизни. Я вас перестаю понимать. Вместо того чтобы просто сбежать – вы ведь теперь свободны, я снял печать, – вы снова здесь, сидите рядом. Почему? Он шмыгнул носом, вытер кровь с подбородка и выжидательно уставился на Леону. В тусклом свете уцелевших фонариков лицо казалось жуткой маской, бледное, в крови, и глаза как два бездонных колодца, на дне которых агония, боль, почти сумасшествие. Что она могла ответить? И сама не знала. Пожалела перемолотого королевой оборотня? Или просто человека? А может, было еще что-то, призрачная надежда, легкая, словно скользящий луч лунного света? Невозможно было облечь в слова те неуловимые чувства, что зарождались в душе. Леона и сама не понимала, зачем раз за разом спасает человека, который везет ее даже если и не на смерть, то на процедуру малоприятную, это точно. Потом все же нашлась: – Так вы считаете, я должна была бросить вас умирать здесь? По себе судите? Линто усмехнулся, покачал головой. С силой провел пальцами по волосам, отбрасывая их назад, и, как ни в чем не бывало, совершенно забыв о предмете разговора, заметил: – Нам надо сменить гостиницу, не находите? – Так ведь у нас денег нет, – прошептала Леона, не отводя взгляда. – Посидите здесь, льесса. Арман вдруг улыбнулся, очень тепло, а Леона подумала, что еще ни разу он ей не улыбался вот так, открыто и слегка озорно. Едва не брякнула «вам очень идет, улыбайтесь чаще», но вовремя прикусила язык. Это, верно, все случившееся на нее так действует, что глупости так и просятся наружу. Линто тем временем поднялся на ноги, ощупал грудь и принялся осматриваться. Леона смотрела на него снизу вверх и была благодарна за то, что он ей предложил еще немного передохнуть. На самом деле только сейчас она поняла, насколько измотана и устала. Тело гудело, и будь она у себя дома, первым делом нырнула бы в теплую ванну, а потом в чисто застеленную кровать. Огоньки на стенах казались слишком яркими, смотреть на них было больно, и Леона, щурясь, принялась молча наблюдать за Линто. Он, даже не морщась, уже ворочал ближайшую мумию, обшаривая карманы. Затем выпрямился, держа в руках что-то маленькое и плоское. – Льесса, ознакомьтесь с содержимым. Леона едва успела поймать летящий кошелек. Открыв его, высыпала на ладонь несколько серебряных монет. – Здесь полукрона. Я так понимаю, на гостиницу едва ли хватит. Да и есть ли здесь еще одна? – В любом случае отсюда нужно убираться. – Линто нахмурился. Он уже обшаривал следующее тело. – Придется обыскать всех, мне не дает покоя мысль: кого посетила столь светлая идея избавиться от оборотня королевы? Леона пожала плечами: – Возможно, того, кто считает, что королеве пора на вечный покой? – Возможно, и так. А возможно, дело не только в этом. – Арман выпрямился и бросил ей еще кошелек. На этот раз добыча оказалось побогаче, Леона выудила увесистую золотую монету с профилем ее Вечного величества. – А в чем? – Вероятно, во мне самом. Пока вы принимали ванну, я отправил два письма, – Арман снова хмурил брови, проговаривая и переосмысливая происходящее, – одно письмо старому Мерклу, другое – своему секретарю. Узнать о том, что мы с вами здесь, могли только эти двое, считав наше местоположение с полученных плантосов, а еще те, кому эти двое могли рассказать. – Или кто-нибудь, кто перехватил ваших шмеликов, – несмело добавила Леона. – Чтобы их перехватить, нужно было знать, что они прилетят Мерклу и Бранту. А об этом никто не знал, – возразил Линто. – Либо же если бы их перехватили где-то рядом с нами, то люди, жаждущие моей смерти, должны были знать о нашем местонахождении заранее, что невозможно. Мы ведь и сами толком не знали, куда прилетит Рекко. – А почему вы решили, что вас не могут отследить маги-поисковики? – Да вы и об этом знаете… – Он помолчал, роясь в карманах последней мумии. – Ваш мэтр хорошо вас обучил. Но, видите ли, оборотня невозможно найти по его вещам. В этом вся прелесть магических оборотней, равно как и зеркальников. А вот по почтовым шмеликам очень даже можно определить место отправления. – Этого я не знала, – честно призналась Леона, – и это не мэтр меня учил, я сама. Мне интересно было. – Ну и вот, – Арман выпрямился, повернулся к ней, – выходит, все ниточки ведут либо к Мерклу и Сильену, либо к моему секретарю. И тут уж я не понимаю. Если это все-таки Брант, то зачем? Я предоставил ему прекрасное хлебное место, платил хорошо, лишний раз голоса не повышал. – А какое вино предпочитает ваш секретарь? Он пожал плечами: – Понятия не имею. Какое отношение это имеет к делу? – А дети? У него есть дети? – Да откуда мне знать? Это его личная жизнь, меня не касающаяся. Но пока он служил у меня, я ничего о детях не слышал. Он ни разу не обмолвился. Леона вздохнула. Кажется, Линто начинал злиться. В самом деле, расселась тут и задает странные вопросы. Поэтому она пояснила: – Бывает так, что мы совершенно не знаем людей, с которыми прожили бок о бок много лет. Арман подошел к ней и протянул руку. – Поднимайтесь. Давайте уйдем отсюда, пока все сидят по норам и боятся высунуться. Он легко поставил ее на ноги, и на мгновение Леона оказалась почти вплотную к Линто. В нос ударило кровавой горечью и гарью, закружилась голова, и она непроизвольно вцепилась в жесткий ворот его куртки. – Идти можете? – заботливо спросил он, поддерживая под локоть. – Могу, – Леона кивнула, – и правда, лучше уйти. Но голова все еще кружилась, поэтому Линто осторожно обнял ее за талию, потом усадил на кровать. Буркнул недовольно: – Вещи нужно собрать. Чем вы заплатили за зарядку перстня? – Компас отдала, – вздохнула Леона, – старый компас моего учителя. – Я его выкуплю и вам верну. Она лишь махнула рукой. Толку-то… Сейчас у них и денег столько нет, а потом наверняка его успеют перепродать. – Жизнь гораздо ценнее, чем компас некроманта, – сказала она. – Даже моя жизнь? Леона промолчала. И вспомнила о том, как ее магия, плеснувшись в мир живых, бережно укутала Линто в кокон и оберегала, вместо того чтобы выпить досуха. Арман собрал их сумки, повесил обе себе на плечи и вопросительно глянул на Леону. – Ну что, пойдем? – Да, конечно. И она мужественно поднялась и поковыляла прочь из разрушенного номера, где разгулялась смерть. Правда, на подходе к лестнице стало ясно, что голова по-прежнему кружится и слабость накатывает. Леона и пикнуть не успела, как Линто подхватил ее на руки. Пинком распахнул дверь и вышел в ночь. – Что вы делаете! – пролепетала она, не зная, куда девать руки. Можно было обхватить его за шею, но это уж выглядело совсем интимно, что ли. – Вас несу, вы же видите, – был ответ. – Вас еще самого носить надо, – пробормотала она. – Ничего. Ваш перстень творит чудеса. Равно как и ваша магия, льесса Риквейл. Леоне показалось, что в голосе Армана звучит горечь. Интересно, чем он был огорчен? Тем, что она его спасает раз за разом? Тем, что ее магия настолько смертельна? Или тем, что она все еще маркиза Риквейл?