Стоп. Может быть, именно это Шубин увидел в ничем, казалось бы, не связанных убийствах — тень некоего Призрака. Что если все подозреваемые говорили правду, в которую следователи просто не поверили? Если староста был невиновен в растрате церковных фондов — кто-то же навел батюшку на такие подозрения? Если сын антиквара ни при чем — кто-то же принес его отцу отравленный кинжал? А потом, весьма вероятно, не полагаясь на случайность, и «помог» его применить? Что за парень появлялся в доме Федяйкина в день его гибели? Вот с мужиком на охоте непонятно: если он стрелял в другую сторону, как пуля из его ружья попала в голову его напарника? Но с этим можно попробовать разобраться. Призрак там или не призрак, но некая тень во всех этих делах, бесспорно, прослеживается. * * * — А-а-а! Задохнувшись, Арина рухнула в сугроб. Неожиданно плотный, совсем непохожий на легкий пушистый снег начала зимы. Прямо не сугроб, а какой-то слежавшийся ватный матрас. Только цвет снежный — кристально белый, даже голубоватый. Быть может, это отражение пронзительно синего, как бывает только в марте, неба? Где-то там, почти касаясь небесного купола, качались вершины, и от этого казалось, что небо вращается. Или это голова кружилась от сияющей вокруг белизны? Арина уселась в сугробе, как в кресле, и, прижмурившись, втянула ноздрями непривычно чистый воздух. Из зарослей орешника выскочила белка. Взлетела на березу, потопталась на ветке, устраиваясь поудобнее, расправила метелку хвоста, покосилась на пришельцев, зацокала неодобрительно: чего явились, тут я живу! Арина рассмеялась, до того комичными выглядели эти хозяйские ухватки. Белка недовольно фыркнула, пробежала по стволу повыше, выбрала ветку, уселась, застыла пушистым столбиком — наблюдала. — Господи! — Арина откинулась в своем снежном кресле, почти закрыв глаза от удовольствия. — Денис, какой же ты молодец, что меня сюда вытащил! И, представляешь, я никогда в жизни не ходила на снегоступах, — она пошевелила закрепленными на ногах решетчатыми конструкциями, похожими на гигантские теннисные ракетки. — Кажется, так бы и заснула в этом сугробе. — Устала? — заботливо и в то же время слегка насмешливо поинтересовался ее спутник. — Назад-то дойдешь или попробовать машину сюда поближе подогнать? — Ой, так уезжать не хочется! — протянула она. — Знаешь, я всегда была уверена, что я — сугубо городское растение. Не то чтобы беспомощная, я и дрова рубить умею, и воду из колодца доставать… или откуда ее там достают, из проруби? Но все равно непонятно было: как это люди в лесу живут? От одной тишины ведь свихнешься. А сейчас… Вот взяла бы и поселилась в лесной избушке. Денис молча улыбался, искоса глядя на нее. Разрумянилась, глаза сверкают, из-под капюшона темный вихор выбивается… и не скажешь, что взрослая ответственная дама, тем более следователь. Какая там дама — девчонка пятнадцатилетняя! И радуется всему, как только дети радуются. — Ой! — крутившая головой Арина вдруг попыталась вскочить, но сугроб не отпускал, и она плюхнулась обратно. — Денис, ты волшебник, что ли? — Почему это? — Ну только я сказала про избушку — и нате, пожалуйста! Откуда ни возьмись. Метрах в ста за стволами действительно виднелся забор — доски потемнели от времени, но стояли плотно, уверенно — и зеленела из-за него треугольная остроконечная крыша. — Да она там и стояла, ты просто не заметила. — И что, тут в самом деле люди живут? Или какая-нибудь… лесная ведьма… — Арина расширила глаза — тоже совершенно по-детски, словно снедаемая жгучим азартом любопытства, от легкой примеси страха: ведьма! лесная! а вдруг она настоящая? ка-ак заколдует! — еще более острого. — Тут Семеновское лесничество, — смягчая скучноватость объяснения, Денис улыбнулся. Арину, впрочем, отсутствие ведьмы не разочаровало. Она даже губу от восторга прикусила: — Лесничество? И там настоящий лесничий? Денис пожал плечами: — Может, лесничий, может, егерь. Сейчас гляну, может, навигатор чего-нибудь ценное скажет. Да, дом егеря тут должен быть. Лицо Арины неуловимо изменилось: брови слегка сдвинулись, глаза сузились. И взгляд стал совершенно другой: не безмятежно-детский, а серьезный, сосредоточенный… следовательский. — Погоди, ты сказал — Семеновское? — Ну да, — довольно равнодушно подтвердил Денис. Арина нахмурилась. Именно в Семеновском лесничестве, точнее, в подведомственном ему охотничьем хозяйстве случилась та самая охота, один из участников которой — как бишь его, Любавин? — нечаянным выстрелом убил своего партнера по бизнесу. Одно из дел, которые Шубин включил в свой список. Отсидевший два года Любавин разговаривать с ней отказался — а она, изучая оставшиеся после Шубина материалы, пыталась, ох как пыталась вызвать «нечаянного убийцу» на беседу — и вот теперь… Мистика какая-то. В совпадения Арина не верила. То есть они бывают, конечно, да еще и такие, каких самая буйная фантазия не выдумает. Но бывают они… редко. Куда реже, чем это кажется на первый взгляд. — Ты специально меня именно сюда привез? — строго спросила она, продолжая сидеть в сугробе, поэтому получилось не столько строго, сколько смешно. Денис промолчал, только плечами опять пожал. То ли не понял вопроса, то ли полагал ответ слишком очевидным, чтобы произносить его вслух… вот всегда с ним так! Нет, решительно подумала она, в Семеновское лесничество Денис потащил ее «гулять» вовсе не случайно! И с навигатором чисто для вида справлялся — хотя блуждания по лесу и показались Арине совершенно хаотическими, он-то наверняка точно знал, куда именно онишли. И — вышли. Дом за дощатым забором казался безжизненным, но мало ли что издалека кажется. Есть дым над крышей или? Отсюда, из сугроба было не разобрать… — Интересно, там есть кто-нибудь? — задумчиво проговорила Арина. — Ты собираешься размышлять об этом, сидя в сугробе? — Денис уже стоял возле ее «кресла». — Или можем проверить… — он приглашающе протянул руку. — А… можно? — на мгновение Арина испугалась непонятно чего. — Запрещающих знаков вроде нет, с чего бы? Да даже если бы они и были… ты ж не просто так, а по делу, а? — он подмигнул, одним движением выдергивая Арину из мягкого снежного сиденья. Она ринулась вперед так резво, точно и не собиралась только что заснуть прямо в сугробе. — Ой, а как же хозяева внутрь заезжают? — удивилась она, оказавшись возле разбивавшей забор небольшой калиточки. — Неужели только пешком ходят? — По этим зарослям только пешком, пожалуй, и пройдешь, — отозвался откуда-то из-за ее плеча Денис. — Думаю, ворота с другой стороны, там дорога какая-то должна быть. Мы с тыла подошли. Арина осторожно постучала в калиточные доски. Подождала немного, еще постучала, чувствуя себя довольно глупо: ясно же, что даже если кто-то там, на участке или в доме, и есть, стука он явно не слышит. Но она все равно еще немного постучала. Денис стукнул по доскам ладонью — и калитка приотворилась. Арина робко шагнула внутрь. Ненамного, всего на шажок — только осмотреться, а что такого? Дальний угол двора отгораживала крупная металлическая сетка, за которой мельтешили рыжие, белые, черные и пестрые меховые клубки. Сколько там было собак, Арина не поняла, но их молчание ее немного удивило: ведь сторожевому псу положено лаять на забредших во двор чужаков, разве не так? Или у охотничьих собак другие правила? Слева весело подмигивала чисто промытыми, неожиданно большими окнами бревенчатая стена. Между домом и проволочным вольером оставался небольшой проход. И оттуда кто-то шел… Арине показалось — поднявшийся на задние лапы медведь. Здоровенный, на две головы выше нее самой, темный. Настоящий хозяин тайги. Или просто — хозяин? — Заблудились, что ли? — пробасил медведь, выходя из темноватого прохода на свет. Лицо у «медведя» оказалось круглое, румяное, глаза из-под темных ресниц светились неожиданно яркой голубизной. Низ лица скрывала недлинная, но густая, окладистая, аккуратно подстриженная каштановая бородка, напоминавшая плотную медвежью шерсть. Впрочем, сходство с медведем возникало, пожалуй, больше от общей повадки: легкие движения крупного тела, слегка сгорбленные плечи под необъятной темной курткой. Арина не то чтобы испугалась — чего бояться, Денис рядом, да и вообще от медведеподобного дядьки исходило ощущение не столько опасности, сколько первобытной какой-то мощи — но почему-то смутилась: — Да нет вроде, не заблудились. Мы случайно. Гуляли, глядим — избушка… — В гости, значит, решили зайти? — за бородой было не понять, смеется он или говорит серьезно. По голосу — вроде улыбается, а вообще — кто его, медведя такого, знает. — Мы просто посмотреть хотели, — Арина улыбнулась, но и сама чувствовала, что улыбка вышла какая-то неуверенная, почти заискивающая. — Испугалась, что ли? — точно, он смеялся. — Да вы проходите, я сейчас не так чтоб очень занят. Меня Федором Григорьевичем кличут, можно просто Федором. Чаю хотите? Она собиралась было по городской привычке отнекаться — мол, у нас термос с собой и прочие припасы — но почему-то кивнула. Этот медведеподобный дядька производил на нее странное впечатление. Он был… хозяин. Да еще имя вдобавок… Ведь не может же человек, которого зовут так же, как ее несносного и прекрасного братца, таить в себе опасность! — Меня Арина зовут, а это Денис. Мы тут… гуляли, — зачем-то повторила она. — Да я понял уже, — кажется, он опять смеялся. — Проходите, проходите, я правда как раз собирался чаю выпить, так что не стесняйтесь особенно, ни от чего вы меня не отвлекли. В сенях было темновато, так что Арина не очень поняла, куда девались ее куртка и ботинки. Дальше светлел прямоугольник распахнутой в жилую часть двери. Арина сделала шаг, другой… и ахнула! Какая там лесная избушка! Не в каждой городской квартире настолько впечатляющий интерьер увидишь. Ох не в каждой. Даже сейчас, когда модные дизайнеры изгаляются кто во что горазд, окружая, к примеру, вычурный барочный стол минималистическими угловатыми стульями стиля хай-тек. Арина видела подобный гарнитур в каком-то «продвинутом» журнале. На следующей картинке стеклянно-стальной хай-тек объединялся уже с деревянными «деревенскими» лавками. Скудный текст умными словами объяснял, что дизайнер Аграфена Шпильстейн смело предлагает творческое смешение разнородных стилей, что ее интерьеры создают атмосферу свободы и способствуют полету фантазии и творческого вдохновения. Слово «творческий» торчало из каждого предложения. «Творческое вдохновение» Арину тогда изрядно развеселило, она даже Федьке рассказала, тому нравились всякие такие штуки, он, цитируя кого-то, называл это «Париж в Чухломе». Как бы там ни было, но жить в интерьерах, способствующих «творческому вдохновению», было, конечно, совершенно невозможно. В здешних же интерьерах, напротив, хотелось поселиться на всю жизнь. Как минимум в кухне, куда шагнула, чуть щурясь от неожиданно яркого света, Арина. Хотя здесь-то как раз царило полное «смешение стилей», хватало и хай-тека, и всевозможного ретро. Впрочем, ни завитушечного барокко, ни бело-золотого ампира не наблюдалось. Солнечно-золотистое дерево, темное стекло, матово поблескивающая сталь. Очень просторно. Стеллаж с кухонной техникой, похожий на приборную панель звездолета, мирно соседствовал с темным резным буфетом. Здоровенный, с готически острыми башенками по бокам, с витыми колонками и мелкими гранеными стеклами в латунных переплетах, он уверенно стоял на толстых, тоже резных, лапах — не то львиных, не то черепашьих. Если бы не эти лапы, буфет вполне сошел бы за небольшой замок. — Какая красота! — невольно вырвалось у Арины. Похвала была принята благосклонно — хозяин добродушно усмехнулся, усаживая Арину на угловой диван, покрытый какой-то странной, серой, с желтоватыми подпалинами шкурой. — Волчара, — пояснил Федор Григорьевич, заметив Аринино удивление. — Матерый был. И хитрый… еле выследил. Волки ж стаей ходят, а если вдруг одиночка объявится — жди беды. Как этот вот. Повадился… ну да, это дела прошлые, вам неинтересные, — оборвал он сам себя. Арина попыталась возразить, что, мол, наоборот, очень даже интересно, но хозяин только хмыкнул, споро выставляя на солнечно-желтую дощатую столешницу корзинку с бубликами и сухариками, плошки с вареньями и медом (буркнул «Степаныч из Красногорки гонит»), кружки и — здоровенный, с трехлитровую банку, расписной, в птицах и цветах фарфоровый чайник. Глядя на непонятные веточки и листики, которые Федор Михайлович доставал из жестяных и деревянных коробочек и бережно сыпал в пузатое фарфоровое нутро, Арина принялась размышлять, как бы это повежливее отказаться — травяной чай она не любила. Ничего не придумав, решила, что можно ведь лишь сделать вид, что пьешь, не станет же он ее заставлять. Напиток, однако, оказался совершенно восхитительным. Сделав глоток-другой и подышав вкусным паром — глаза от удовольствия так и норовили закрыться — Арина решилась: — Вы тут давно работаете? Олени на кайме «скандинавского» свитера пришли в движение, словно зашагали неспешно куда-то, кто вправо, кто влево, смотря по тому, куда была повернута оленья голова — хозяин пожал плечами: — Лет восемь. — Может, помните, у вас тут… ну то есть не именно у вас, а примерно здесь несчастный случай на охоте был, года три назад… примерно… — Забудешь такое! — свитер колыхнулся сильнее, теперь олени изображали скачку с барьерами. — Меня потом знаете, как песочили? Чуть с работы не выгнали. А что я без этой работы? Ложись да помирай? Ну вот сама посуди, — он как-то моментально начал говорить ей «ты», не обращая внимания на ее «выканье», ну да, что взять с лесного жителя. — В городе мне не житье, а в лесу другой-то работы не больно есть. Разве что в фермеры податься, но это тоже не всякому… или в пасечники, как Степаныч. Вы медок-то пробуйте, у Степаныча знатный мед! Темный — это гречишный, вот тут липовый, а этот — вроде бы просто разнотравье луговое, однако ж на особинку, за ним издалека приезжают… — мысли хозяина, сделав крюк, вернулись на прежнюю дорогу. — Знатно, в общем, мне тогда досталось. Но обошлось, оставили, выговор только вкатили и премию сняли. Да черт с ней, с премией, тут главное дело я ж сам перед собой хлеще всяких выговоров виноват. Человек-то погиб… И из-за чего? Из-за меня, выходит. Я ж не думал, что так может обернуться… А-а! Арина слушала очень внимательно — вот удача-то какая, на нужного человека повезло наткнуться, может, расскажет что-то, чего в деле не было — и хозяин, должно быть, заметил, как изменился ее взгляд. — Вы следователь, что ли? — он вдруг начал называть ее на вы. — Тем-то разом другая была. Такая… — он задрал подбородок, вздернул брови. Арина едва удержалась, чтобы не прыснуть: с торчащей вперед бородой и поднятыми бровями суровый егерь вдруг стал ужасно похож на первую красавицу всего губернского следствия Эльвиру. Поджав губы, чтоб ни одна смешинка не выскочила, сделала серьезное лицо и покивала — мол, да, следователь: