— Что он сперва на кошках тренировался? — На кошках не на кошках, но вполне мог и раньше в благодетеля играть. Чего проще: пригреть девчонку вокзальную, которая еще не совсем опустилась, но лиха уже хлебнула. Помоложе, посимпатичнее. По крайней мере поначалу такая точно будет на цыпочках ходить и в рот заглядывать. — А потом… бах, и на огороде закопал! Арине стало смешно: — Да ну тебя! Не выдумывай. Никого он на огороде не закапывает. Все проще. Отогреется такая девочка, глядишь, собственным голосом разговаривать начнет. Ему оно надо? Пошла прочь, другую найдет. А другая, может, родить не в состоянии. Тоже прочь пошла. Да ладно, это все предположения чистые. Соседей, по-моему, там недостаточно отработали. Но, с другой стороны, а смысл? Даже если у этого, прости господи, Кащеева до Софьи еще полдюжины таких девочек перебывало — если совершеннолетние, ненаказуемо. Но вряд ли совсем мелких подбирал, он, мне кажется, не по малолеткам. — Откуда знаешь? — азартно прошептала Ева. — Так… — Арина повела плечом. — Глаза не те, повадка тоже. У тех, что по малолеткам, просто сексуальные предпочтения на сторону свихнуты. Этот не такой. — А какой? Какой? — та чуть не подпрыгивала на стуле. — Ну вот скажи в двух словах. — В двух? Глава семьи. При этом семьи может и не быть. Но он тем не менее — глава. Хозяин дома. — Так это же хорошо? — неуверенно спросила Ева. — Вроде да, — так же неуверенно ответила Арина. — Щебечем? — в приемную заглянула Эльвира. — Что, Вершина, поджидаешь начальство, чтобы про свои телевизионные успехи отчитаться? Ах-ах-ах, лицо следственного комитета! Типа ты у нас теперь не Вершина, а вершина, — она сместила ударение на второй слог. — Другие работают, а тут, без году неделя, раз — и знаменитость. — Вообще-то я сюда тоже не прямо со свеженьким дипломом явилась. — Ой, слышали про твои питерские подвиги! Маньяка она поймала! Повезло просто, а звону-то теперь на всю жизнь хватит! — Эль, ты, что ли, сердишься, что не тебя на телевидение отправили? Ну так я туда не просилась. Ева, поклянись, что в следующий раз Эльвира поедет. — Ну конечно, клянусь. Элечка, вот ей-богу, крест на пузе! — Можно подумать, нас каждый день туда приглашают, теперь-то можно чем хочешь клясться. И я миллион раз просила не называть меня Элей! — фыркнув, она выплыла из приемной. Нехорошо, подумала Арина, чувствуя себя почти виноватой. Сама с мамой воюешь из-за вечных «деточек» и «душенек», и сама же про «Элю» забываешь, а ей обидно. Да еще телевидение это, чтоб его! Кому там и блистать, если не первой красавице всего областного следствия. Немудрено, что Эльвира разозлилась. Арине стало вдруг почти жалко коллегу. Следователь-то она неплохой, а все видят только ноги от подмышек, смоляные кудри да бездонные глаза. И ясно, почему ППШ ее на программу не отправил — чтоб, не дай бог, не подумали, что он любовницу сыночка своего продвигает. Тоже ведь то еще счастьице Эльвире досталось — младший Пахомов. — Пойду я, Ева. Спасибо за чай. — Заходи ближе к вечеру, — улыбнулась та. — У тебя ж сейчас ничего срочного в производстве? Выгоним всех, я тортик припасу, расскажешь еще про съемки. * * * Дверь Арининого кабинета подпирала знакомая плечистая фигура: — Здрава будь, Арина свет Марковна! — Молодцов отвесил ей шутовской поклон. Опер пребывал в радостно приподнятом состоянии духа, Арине даже подумалось — не выпил ли? Но — с утра пораньше? Да и не склонен Молодцов к злоупотреблению — по праздникам может любого перепить и даже язык не заплетается, а в прочие дни — ни-ни. — И тебе не хворать, Иван Сергеич! Ты чего к нам? Так забежал али по делу какому? — По делу, матушка следователь, по самому что ни на есть делу. По твоему, между прочим, иначе чего б я под твоим кабинетом торчал. — Ну заходи, — пригласила Арина. — Хотя… я ж только из отпуска, никаких поручений операм вроде еще не успела расписать. — Вот! — он воздел глаза к небу. — Пока некоторые отдыхают по самое не хочу, другие работают по самое не могу. Подарок у нас для тебя, Арина свет Марковна. Как раз к твоему возвращению объявился. Очень, я считаю, удачно. — Подарок? — изумилась она. — Подарок-подарок, прямо самолучший. Так что нечего в кабинете штаны… а, ты по случаю первого рабочего дня в юбочку, как приличная девочка, оделась? Все равно: нечего юбку на стуле протирать, поехали? — Куда поехали-то? Что стряслось? — Что ты нервная какая? Как будто не отдыхала, ей-богу! Ах да, наслышаны, тебя ж заставили в телевизоре выступать. Арина понимала, что Молодцов явился не просто так, но все-таки начала сердиться: — Да черт с ним, с телевизором, говори быстро, в чем дело. — В чем, в чем… Я-то думал — привезу Арину Марковну, будет ей сюрприз. Ладно, ладно, докладываю. По мошенничеству искала подозреваемого? — Ну… — Арина нахмурилась, еще не веря в удачу. — Ой, Ванечка, миленький, неужели? Дело о мошенничестве лежало в приостановленных — до задержания подозреваемого. Надежды на что, впрочем, было совсем немного. Эпизодов в последнее время не прибавлялось, только предыдущие жертвы звонили регулярно, требуя найти, покарать и, разумеется, вернуть их «кровные». Жертвы! Арина не уставала удивляться, как люди на столь явный «развод» ведутся? С другой стороны, на «нигерийские письма» и прочие «лотереи» тоже ведь не марсиане ловятся. И деньги мошенникам отдают собственноручно, а после приходят и плачут: помогите! Суть дела была проста, как грабли: элегантный представительный мужчина снимал приличную квартиру — и начинал ее продавать. Вроде как риэлтер он. Приводил потенциальных покупателей ознакомиться с «товаром», договаривался о времени окончательного заключения сделки и… брал аванс. Небольшой, для «обозначения намерений» и в компенсацию, так сказать, за его риэлторские услуги. «Продать» одну и ту же квартиру он ухитрялся десяти, а однажды даже семнадцати страждущим. После чего исчезал со всеми авансами — и снимал следующую квартиру. Доказательств набралось более чем достаточно — включая отпечатки пальцев хитреца и даже фото, сделанное случайно одним из «покупателей». Плюс целая коллекция визиток с разнообразными именами. Не хватало одного — самого «умника». Почуяв, что на него охотятся, мошенник затих. Залег, что называется, на дно. Сама Арина, впрочем, была почти уверена, что скорее всего ушлый персонаж успел сбежать и теперь греется на каком-нибудь дорогом курорте. Вот и ищи его от Турции до Бразилии, включая Флориду и Канарские острова. Не успел, значит… Но какие же ребята молодцы — отыскали гада! Как только ухитрились! — На радостях прощаю тебе «Ванечку», — строго заметил Молодцов, — но насчет неужели — это прямо в точку. Поехали, по дороге расскажу, такой анекдот вышел, цирка не надо. Ванечкой Молодцова называть позволялось лишь обожаемой его супруге. Но сейчас опер излучал удовлетворение по поводу финала безнадежной истории, так что «Ванечка» сошел Арине с рук. — Куда едем? — весело уточнила Арина, устроившись на пассажирском сиденье потрепанной, но чистенькой молодцовской «калины». — В ИВС, матушка моя. Подозреваемого твоего оформлять, чтоб все как положено. Ну и допросить сразу сможешь, он сам, похоже, в шоке от неожиданности. — Да уж, действительно, сюрприз. Как?!! — Арина вытаращила глаза, демонстрируя степень своего изумления. — Ой, цирк, — хмыкнув на простершуюся впереди пробку, Молодцов свернул во дворы. — До сих пор смешно. Патрульные в «Империи», ну, знаешь, торговый центр на Юбилейной, щипача на кармане взяли. Давай его вязать и в кутузку тащить. Ну и потерпевшего, само собой. А тот мнется, как девка на первом свидании — да нет, да я не могу, да я тороплюсь и все такое. Важный такой, ну прямо весь из себя солидный человек. И вообще, говорит, бумажник-то мой цел в итоге, так что спасибо, господа полицейские, за отличную службу и до свиданья. И тут один из патрульных повнимательнее к потерпевшему-то присмотрелся — что-то, потом говорил, рожа мне его знакомой показалась. Мы ж ориентировку-то рассылали, помнишь? Но, заметь, сработал парень очень грамотно, теперь же все адвокатскими закорючками пуганые — пришьют превышение, век не отмоешься. Так что кидаться на гражданина не стал, а молвил ему — уже посуровее — что это вы, говорит, господин-товарищ, странно себя ведете? Не по-граждански. Знаете, говорит, что такое воспрепятствование осуществлению правосудия? До трех лет, между прочим. — Иван Сергеич, что за бред? — фыркнула Арина. — Нет, ну есть двести девяносто четвертая статья, но когда ты с ее применением в последний раз сталкивался? А уж до трех лет — это вообще о чем? Там штраф или, если уж в камеру, то максимум до полугода, кажется. Если я не путаю. — Не путаешь, Арина Марковна. Ну так он же не юрист, да? Тем более что по сути-то все верно — и статья существует, и срок по ней какой-никакой, а предусмотрен. Не для таких, конечно, случаев, но фигурант-то о том ни сном ни духом. Вот и запаниковал. Сразу забыл, что страшно торопится, да я, говорит, да всегда, да пожалуйста. — И в участок поехать не отказался? — Ха! — Молодцов лихо вырулил из дворов опять на улицу, уже другую, где было посвободнее. — Поехал как миленький. И — здрасьте, господин Боровой, мы счастливы видеть вас во плоти. Можно было кого-то из дежурных следователей попросить оформить, да мы посчитали, что ты вот прямо уже из отпуска возвращаешься, задержали фрукта на семьдесят два часа в соответствии с законодательством. До выяснения, так сказать… — Он, конечно, я не я и лошадь не моя? — Ото ж. Но ребята, пока он в растерянности пребывал, пальчики-то ему откатали, якобы чтоб с пресловутого бумажника следы владельца отсеять. Он и охнуть не успел. А что возразишь? — Те самые? — Те самые. Но, заметь, гражданину о том никто ничего не сказал, молодцы коллеги. Только документы проверили. Собственно, не Боровой он оказался, разумеется, не Гриценко и даже не Гаспарян. Лошко он, — Молодцов резко выделил второй слог, — если по настоящему паспорту смотреть. — Ложко? — переспросила Арина. — Не-не-не. Не от ложки, а от лоха. Забавно. В итоге-то он сам этим лохом и оказался. В суд за постановлением сейчас или завтра? — Давай завтра, очень хочется на этого типа живьем поглядеть. Исполнив все необходимые формальности и допросив уже растерявшего изрядную толику солидности господина Лошко, Арина забежала к операм — поделиться радостью: дело, по всем признакам неуклонно превращавшееся в «глухарь», теперь требовало лишь проведения нескольких формальных мероприятий вроде опознания — и пожалте в суд. Вот ведь случай какой счастливый! — Да чего там — случай! — пробасил забежавший на минутку и все еще подпиравший угол капитан Карманов из «автомобильной» секции. — Еще и не то бывает. Помнишь того придурка, что прохожего насмерть сбил и, перепугавшись, вместо того чтоб бросить и уехать, решил тело подальше увезти? Арина покачала головой: — Это не при мне было. — Тоже ведь счастливый случай. Его на посту ДПС тормознули — по поводу какой-то фигни, то ли номера у него были грязные, то ли выхлоп дымил… не помню. Ни о чем короче. Через минуту бы дальше поехал, да инспектору показалось, что мужик чего-то нервный. На алкоголь проверил — чисто. Ну и так уже, до кучи, все подряд решил смотреть. Оно бы и ничего, только у мужика-то в багажнике — труп. А вы говорите — случай. — Ой, а когда курьер решил, что у патрульных собачка на наркоту натасканная? — засмеялся бессменный молодцовский напарник Стас Мишкин. — Ну и спалился. И тоже его просто так остановили, типа поворотники не горят. Баек про счастливые случайности опера знали множество. И Арина невольно вспомнила Кащеева — он ведь тоже ей на глаза случайно попался. И тоже… произвел «то самое» впечатление. Вроде потерпевший, а руки чешутся в камеру его закрыть. Программу, где пришлось «блистать» Арине, смотрели, оказалось, все присутствующие. И по поводу Кащеева мнение было единодушным — тот еще жук. Может, и не плачет по нему уголовный кодекс, но что-то там, безусловно, нечисто. Добродушный Стас Мишкин, который знал, кажется всех и вся, извлек откуда-то пухлую, порядком потрепанную записную книжку и улыбаясь, сообщил: — Ща попробуем! — и, покопавшись в книжке, принялся тыкать в кнопки стоявшего на столе телефонного аппарата. — Повезло, — разулыбался он еще шире, когда ему ответили, и пояснил, повернувшись к «честной компании», — Борис Ефимыч никуда не делся, по-прежнему тем же участком рулит. Отличный мужик, я вам скажу! У Мишкина все или почти все были — «отличные мужики». В крайнем случае, «отличные тетки».