— Никогда не думал, что следствие до таких подробностей докапывается. Арина пожала плечами: — Да по-разному бывает. Хотя именно эти вот подробности все из шубинских материалов. Там не только опросы свидетелей, там… Впрочем, неважно пока. Историю жизни Федяйкина Шубин действительно до последних деталей разложил. — А потом, значит, этот Федяйкин упал с собственного балкона… — задумчиво протянул Денис. — И молодая жена осталась не только безутешной, но и весьма богатой вдовой. Ну то есть осталась бы, если бы не посадили. Неужели такая дура? — Да непохоже, чтобы дура. Училась прекрасно, до красного диплома совсем немного не дотянула… Могла быть, конечно, случайная ссора… а после девушка просто растерялась. Только и знала, что твердить — я этого не делала. Очень глупо. — Погоди, — остановил ее Денис. — Мы вроде решили исходить из невиновности осужденных? То есть в данном случае из того, что красотка Алиса своего мужа не убивала. — Ну да, — согласилась Арина. — Но я не представляю, кто еще мог его убить. И главное — как. — Он какого росту был? — деловито уточнил Денис. — Около ста восьмидесяти. Денис задумчиво покачал головой: — М-да. Как я уже сказал, их терраса, ну или балкон — не полюс недоступности. До крыши рукой подать, рамы нараспашку… — Хочешь сказать, убийца мог с крыши спуститься? — Не совсем. Если перелезать с крыши на балкон, слишком велик риск, что увидят. Я думаю, что если убийца был на крыше и хотел выдернуть человека с балкона… Можно ведь взять шест попрочнее… ну хоть трубу водопроводную… и подтолкнуть того, кто на балконе. Ну или подцепить за рубашку, к примеру, и дернуть. Тоже, правда, есть вероятность, что увидят, да и рычаг вниз упустить можно. Но, в принципе, шансы неплохие. — Хорошая версия, — усмехнулась Арина, представив высовывавшегося с края крыши злодея с шестом вроде прыжкового в руках — придумка была и впрямь неплохая, даже жалко разбивать. — Но — нет. И с крыши никто не спускался, и никаким орудием никто Федяйкина не тыкал, не дергал. Следы-то остались бы, а их нет. — А следы точно обнаружились бы? Кстати, а крышу на предмет постороннего присутствия обследовали? — Крышу, — Арина вздохнула, — увы, не обследовали. Недоработка, конечно. Но слишком уж все очевидно выглядело. Все, в том числе следы на трупе. Там действительно все однозначно. — Ладно, ладно, верю. Жалко… А почему вообще сделали вывод, что не сам упал? Там парапет не такой уж высокий, а ты сказала рост сто восемьдесят два, не коротышка. В принципе, мог и сам свалиться, а? Сел, к примеру, на перила и не удержался. Она помотала головой: — Во-первых, есть доказательства их ссоры на балконе. Хоть и верхний этаж, но всего-то восьмой, так что со двора и из окрестных домов терраса вполне прилично просматривается. По крайней мере, та часть, что ближе к парапету, там каждый как на ладони. А дамочка — яркая блондинка, ее издали видать, а уж халат у нее и вовсе приметный — алого шелка, ярче светофора, дорогой фирмы и узнаваемого силуэта. Ни с кем не перепутаешь. Во-вторых, ладно бы ссора, но у трупа на плече и на лодыжке микрогематомы. Свеженькие, по времени появления соотносимые с моментом смерти. Ты вот про следы спрашивал, так это они и есть. Гематомы на плече и на лодыжке означают, что погибший не сам через парапет перекинулся, а кто-то его за ноги резко дернул и вдобавок толкнул. Но главное — на штанах покойного никаких следов усаживания на парапет. Если бы он, к примеру, неосторожно перегнулся, остались бы следы на передней части рубашки, их тоже нет. Зато на спине есть, да и поза трупа свидетельствует, что падал он спиной вперед. А под ногтями волокна от того самого шелкового халата. В крайнем случае — от точно такого же, а вещь почти штучная. И на его рубашке — такие же микроволокна. Контактные микроследы то есть. — Ну на рубашке-то микроследы могли и сами по себе остаться, — возразил Денис. — Может, они перед ссорой обнимались. Но синяки на лодыжке — это убедительно. И мотив у супруги, я так понимаю, общепринятый: стать богатой и свободной, избавившись от дурацкой помехи в виде мужа, так? — Примерно. Хотя, если говорить о мотиве и реализации, не факт, что убийство было спланированным. Могло все вправду случайно произойти: ссора, драка… Дочка говорила, они частенько цапались. Адвокат, кстати, как раз на аффект напирал, — она вспомнила, с каким жаром Роберт Моисеевич настаивал на невиновности Алисы, но вслух ничего не сказала. — Во всяком случае ясно, что это не бизнес-конкуренция, — усмехнулся Денис. — Слишком сложно. Если бы кто-то хотел этого Федяйкина с дороги убрать, чего проще — посадить снайпера на одной из вон тех крыш? Один выстрел — и готово. И если снайпер не идиот, ничего не найдут. — Эй, какая-такая бизнес-конкуренция? Мы ведь решили… — Ну да, если твой опер сконструировал серию, значит, мы ищем серийного убийцу. Я помню. — И? — Он ведь мог и ошибаться? Я пытаюсь все версии отследить. Версия про убийство из конкурентных соображений только что скончалась. Разве это не прекрасно? — Ну ты даешь! Но — да, все правильно. — Но, кстати, насчет спонтанности — очень правдоподобно выглядит. Если бы жена действительно хотела от него избавиться, спланировать могла бы и получше. А так… Сама же и вляпалась. Причем глупейшим образом. Слушай! Так ведь… — он вдруг резко выпрямился. И замолчал. — Что слушать? Он махнул рукой: — Да ладно, пустяки. Дурацкая идея. — Нет уж. Подрядился в Ватсоны — вываливай все, дурацкое оно или не дурацкое. — Да мне глупость этого убийства покоя не дает. Если спонтанно — еще ладно. Да и то… Вполне можно было сообразить на самооборону все списать. Раз уж они часто цапались. Даже если посадили бы, то за превышение, а не за убийство. Может, кому-то очень надо было, чтоб Алису по полной программе закрыли? Арина нахмурилась, суммируя и оценивая вероятности: — Ты хочешь сказать, что это гамбит? Ну когда ради достижения результата жертвуют некую фигуру, которая сама по себе ничего не значит. Что в этом убийстве главная цель — не Федяйкин, а ликвидация его жены? Денис покачал головой: — Обоих. Ее-то тоже можно было убрать гораздо проще. Если твой Шубин написал, что это он Федяйкина убил, значит, жена так или иначе ни при чем, и убил кто-то другой. А ты говоришь — есть доказательства ссоры. — Ну да, Есть показания дочки и соседей. И еще одно. Совсем странное. Шубин действительно много чего накопал, чего в следственных материалах нет. Но вот, смотри. Фотографии были так себе, не слишком качественные. Но две фигуры за парапетом виднелись вполне явственно: высокая блондинка в алом халате и почти того же роста лысеющий мужик в белой рубашке. — Вот видишь, — она передала Денису один из снимков. — Мужик в белой рубашке — господин Федяйкин, блондинка в алом халатике — его жена. В шубинской папке к снимкам еще флешка прилагалась, там, насколько я понимаю, оригиналы изображений. Уж не знаю, где Шубин их взял. На флешке нацарапано что-то нечитаемое — то ли слово, то ли цифры какие-то. И я не знаю, что и кого там видели свидетели, но тут совершенно ясно — дочка не при делах. Кто бы рядом с Федяйкиным на террасе не стоял, это не Кристина. Она на голову ниже. Запечатленная на снимках размытая блондинистая фигура в алом халате была ненамного ниже Федяйкина, а значит — как минимум на голову выше Кристины. Арина вздохнула: — Видишь? Повернувшись боком к краю крыши, Денис покрутил перед собой снимки, поставил один вертикально, посмотрел на него, потом по сторонам, потом опять на фото… — Вон из того дома снято. Третий или четвертый этаж сверху. Скорее третий, угол небольшой. Арина присмотрелась. Да, направление съемки — точно оттуда. Должно быть, кто-то с балкона фотографировал федяйкинский пентхаус. Зачем, кстати? Впрочем, это — второй вопрос. А первый — зачем вообще Шубин эти снимки сохранил? Что в них такого важного? — Денис, но ведь в этом нет никакого смысла! Посмотри, вот тут, в уголке, обозначены дата и время, когда снимок сделан. Одиннадцать тридцать семь. То самое субботнее утро. А в самом начале первого, то есть меньше чем через полчаса после этого кадра, дворник наткнулся на труп. И судя по его, дворника то есть, а не трупа, показаниям — ну там вид крови и все такое — с момента смерти прошло уже некоторое время. Может, десять минут, а может, и все двадцать. Как-то так. Получается, что фотография сделана непосредственно перед убийством. То есть фактически — это дополнительное свидетельство против Алисы. Причем серьезное такое свидетельство, практически железобетонное — если смотреть в общем контексте. Это уже не устные показания соседей, это вполне увесистое документальное свидетельство. И вот вопрос: свидетельство — чего? В следственных материалах этих снимков нет, это из шубинской папки! А Шубин как раз официальную версию опровергнуть пытался. Не вяжется одно с другим. — А сколько этой свежеиспеченной вдове дали? — Черт! Что-то не помню. Лет семь, кажется. Или даже шесть. Практически по минимуму. Она ведь так и не призналась, нет, ничего не делала, и все тут. Адвокат чуть из кожи не вылез, против улик-то не попрешь, а суду обычно не нравится, когда очевидное отрицают. Но он ухитрился и ее непризнание на пользу дела вывернуть: дескать, убивать не собиралась, действовала в состоянии аффекта, а после — посттравматическая амнезия. Ну типа поссорились, она мужа толкнула, а после в ужасе и сама все забыла. — И что, суд такое проглотил? — Присяжные, — уточнила Арина. — Адвокат-то у вдовы впрямь очень толковый был. Точнее, не был, а есть. Он до сих пор называет ее своей подзащитной, на днях предпринял фантастические усилия, чтобы со мной без лишних глаз побеседовать. — И? Может, он знает что-то? — Да нет, просто информация о шубинском деле, в смысле о его, так сказать, признании, расползлась. Нет, адвокат ничего нового не сообщил. Правда, я так и не поняла, зачем ему нужно было со мной встречаться — не для того же, чтобы заявить, что его клиентка невиновна. И все. Зачем, спрашивается? Черт его знает… Адвокаты — народ своеобразный. Он очень старался меня убедить, что верит в Алисину невиновность не по обязанности, а по-человечески. — Сейчас верит или и во время следствия тоже верил? Арина пожала плечами: — Не могу сказать. Может, и тогда верил. Или, как минимум, верил, что она ничего не помнит. Даже потребовал проверки на полиграфе, ну то есть на детекторе… — Я в курсе, что такое полиграф, — перебил Денис. — Но разве это считается доказательством? Она помотала головой: — Нет. Одним из свидетельств, не более, причем не слишком весомым. Зато на присяжных производит весьма благоприятное впечатление. Так что с учетом имеющихся улик приговор был на удивление мягким. — Наверное, эти фотографии, если бы их предъявили, дело бы подпортили? Она опять пожала плечами: — Да нет, не особенно. Не думаю во всяком случае. Версию аффекта с их помощью не опровергнешь, а на что они еще годятся? Там и прочие доказательства вполне основательные. И материальные улики, и свидетельские показания. Все очень убедительно. Настолько, что никаких других версий даже в голову не приходит. Я даже не спрашиваю, откуда Шубин эти фотографии взял. Главное — зачем хранил? Они ведь явно подтверждают позицию обвинения. Ничего ни с чем не связывается! — Арина поежилась: то ли погода портиться начала, то ли настроение. — А не мог Шубин… не знаю, как сформулировать… — начал Денис. — Предположим, он откуда-то знал — или догадался почему-то — что фотографии — фальшивка? И тогда снимки — доказательство подставы и невиновности вдовы. А? — Вот разве что, — уныло вздохнула Арина. — Правда, на мой взгляд, снимки всего лишь дублируют свидетельские показания. Но, возможно, я чего-то не вижу. В общем, надо обходить соседний дом и искать, откуда это было снято. Ну или наоборот — не было. * * * Определив примерно направление съемки, Арина с Денисом выделили сектор из четырех наиболее подходящих балконов, вычислили номера квартир. — Если среди этих источника фотографий не найдется, будем расширять сектор, но на сегодня нам и этих четырех за глаза хватит, — подытожила расчеты Арина. — Вечер уже совсем. С какой квартиры, думаешь, надо начать? Денис подумал несколько секунд: — Давай с левой верхней. Как по мне, с этого балкона угол зрения самый подходящий.