— Да что говорить! — все больше распалялась Диана Корвин. — Даже когда ты отказалась от помолвки с Кевином, тебе слова не сказали! Хочешь выбрать супруга сама — пожалуйста! Не хочешь идти замуж — ах, какая безделица! Откуда тебе знать, каково это — когда ты всего лишь одна из многочисленных девиц Вардстон, и никого не интересует твое мнение, как ты хочешь жить и чем ты хочешь заниматься! — Ах, какая драма! — едко отозвалась Алмия, и капитану показалось, что он слышит, как со змеиных клыков капает яд. — Обидели ее! Замуж силой выдали! Так что ж ты из дома не ушла? У тебя к тому времени профессия была — с голоду не померла бы! Так нет — тебе хотелось и рыбку съесть, и в воду не лезть! — Начертателем?! — А хоть бы и начертателем! Могла бы топнуть ногой — и фьють, свободна! — Ты хоть представляешь, как сложно пробиться женщине-начертателю?! — Представляю! Я, вообще-то, тоже женщина — если ты не заметила, женщина-эксперт. Вот только я не сижу в шикарном особняке, приобретенном на средства мужа, а мотаюсь по местам преступлений и дежурю по ночам наравне с мужчинами! Моими, между прочим, собственными подчиненными! Мастер замолчала, пытаясь совладать с эмоциями. А когда справилась с собой и заговорила, то голос ее звучал ровно, без тени той бури, что только что бушевала. — Дорогая, ты помнишь, какое условие у нас является необходимым для вступления в наследство? Вижу, помнишь. Моя мать просила деда, умоляла его, чтобы он позволил мне наследовать обычным порядком — девичья доля и приданое, положенное каждой девушке из приличной семьи. Разве можно было позволить, чтобы любимая дочь вынуждена была зарабатывать деньги?! Зачем ей равное с братьями право наследования, если ради него она должна будет и работать наравне с ними? Дед почти согласился. Я тогда ушла из дома. До окончания школы артефакторов было еще два года, и эти два года я перебивалась по подругам и жила на что придется. И землю зубами грызла, чтобы не вылететь из школы — с моими весьма скромными талантами бесплатное обучение мне не светило, а из двух оставшихся лет оплачен был только один. И не надо говорить мне, что я любимица, а за тебя все решили против воли. Ты сама сделала свой выбор, Диана. И… Если тебе так уж мил Кевин и постыл этот брак — ты могла потребовать развод. Николас бы уступил. Ему не нужна жена, которая смотрит на сторону. Нельзя сказать, чтобы последние слова блондинка как-то особо выделила — все та же ровная, чуть холодноватая интонация. Но у капитана всё равно осталось ощущение, что она их выплюнула. Поняв, что это конец беседы между нежными любящими кузинами, капитан оттолкнулся от стены. Надо же, какие открываются подробности! Любопытные прям-таки... Мастер Алмия вышла к Вольфгеру. И снова на лице самое что ни на есть привычно-обычное выражение лица — легкая надменность, непоколебимое чувство собственного достоинства. А все равно вервольфу показалось, что сейчас оно далось Элисавифе с некоторым трудом. — Я вас подвезу, — произнесла она, когда оба спускались по лестнице — капитан снова, уже почти по привычке воспользовался экипажем дружественного управления, практично оставив стражевский — страже. — Но мне нужно в управление, я и так кучу времени потратила впустую. Вольфгер мог бы сказать, что никто не заставлял уважаемого мастера ни являться для оценки камней, ни наносить визит Диане Корвин, но что-то подсказывало ему, что этот упрек нынче и не упрек вовсе. И злилась госпожа эксперт не на потраченное время. — Благодарю, не стоит, — Вольфгер любезное приглашение отклонил. — У меня есть дело неподалеку, я вполне способен дойти дотуда пешком. — Как знаете, — бросила Алмия и как-то рассеянно подала ему руку, забираясь в карету. — Всего доброго. Кучер подобрал поводья, причмокнул, и экипаж тронулся по мостовой под бодрый цокот копыт. Вервольф встряхнулся и зашагал в противоположном направлении. Городской морг и правда находился относительно неподалеку, но прежде, чем туда заявиться, Вольфгер планировал заглянуть еще в два важных места. Первым важным местом была винная лавка. И последующий визит к патологоанатому был связан с ней напрямую. — Чего ты от меня хочешь, Волле? — старик Кост в городском морге отработал больше, чем Вольфгер в целом таскал на плечах форму, а до того он гордо носил халат с кадуцеем в хирургическом покое первой градской больницы и имел моральное право на некоторые вольности. К примеру — переиначить на свой заморский лад капитанское имя. — Всё, что я имею тебе сказать — я укажу в отчете… — Вот и хорошо, — согласился капитан. — А сейчас скажи предварительно, что думаешь — человеческим языком и с понятными деталями. Бутылка из толстого, искристо-коричневого стекла стукнула о поверхность рабочего стола. Две солидные, видавшие виды рюмки тут же стукнули о стол рядом с эргерским хмелем, а Вильф Кост отвернулся, покопался где-то в недрах шкафа и добыл оттуда бутерброды с ветчиной. — Что тебе надо, Волле? — задумчиво щурясь на светляк магического освещения, задал вопрос после первой рюмки Вильф, — Спрашивай. — И откусил от бутерброда. — Какое у тебя заключение? — Вольфгер последовал примеру опытного старшего коллеги, то есть — закусил бутербродом. — Трансмуральный инфаркт задней стенки миокарда, — Кост меланхолично и вдумчиво жевал, щурился на источник подземного света и выглядел абсолютно безмятежным. — Значит, естественная смерть? — уточнил капитан, деловито разливая хмель по стаканам — чисто символически, дно закрасить. Старый Кост любил хороший алкоголь и терпеть не мог употреблять его в одиночку. — Я этого не говорил, — отозвался патологоанатом. — Ну что ты льешь, как воруешь?! — Извини, Вильф, но у меня сегодня еще дела. — Волле-Волле, — ворчливо отметил старый врач — Работа тебя погубит, помяни мое слово! Завязывай с трудоголизмом — или он приведет тебя ко мне на стол куда раньше, чем отмерено вашими волчьими богами. Вольфгер хмыкнул. — Так что там с причиной смерти госпожи Аморелии Ревенбрандт? — Трансмуральный инфаркт задней стенки миокарда, — покорно повторил старина Кост, но добавил к этому, — спровоцированный систематической передозировкой коргликона. Название вещества записать? — Зачем мне его записывать? Когда понадобится — я в твоем отчете посмотрю, — проворчал капитан. Что-то в последнее время коллеги из смежных ведомств сплошь и рядом считали необходимым ткнуть его носом в невежество в тех областях, где он выдающихся знаний демонстрировать и не планировал. Старый хрыч довольно хехекнул и пояснил: — Сердечное лекарство-то, Волле. Бывает растительного и алхимического происхождения, воздействие на организм я тебе подробно распишу — но в общем и целом могу сказать, что препаратик-то ей был в принципе показан. Сердечко у клиентки было слабое и нуждалось в лечении, но любое лекарство при несоблюдении дозировки — это яд. — Угу… — задумался вервольф и замер над рюмками с наклоненной бутылкой, прокручивая в мыслях варианты. Старина Вильф протянул руку и аккуратно, одним пальчиком, нажал на горлышко бутыли. Хмель послушно забулькал в рюмки. Спохватившись, капитан торопливо отвел руку, но поздно — старый пройдоха успел «набулькать» в рюмки до краев. Укоризненно взглянув на провокатора, вервольф предположил: — То есть наша старушка спала, начался приступ, она проснулась от боли, попыталась принять лекарство и не рассчитала дозу? — Э, нет! — Кост одним глотком опорожнил свою стопку. — Препаратик-то накопительного действия! Если бы почтенная дама разом из горла махнула или вот, как мы с тобой, рюмку в себя опрокинула, была бы совсем другая картина при вскрытии. А так — вещество успело отложиться в сердечной мышце, что повлекло ее истончение, спровоцировавшее в результате инфаркт. Капитан Лейт опрокинул в себя алкоголь, не забыв сделать недовольное лицо, долженствующее показать коллеге, как он, Лейт, не одобряет подобные провокации. — То есть принимала она это лекарство не один день? Ладно, боги с ним — обед на носу, метаболизм у вервольфов ускоренный, глядишь, пока доберется, пока обед, алкоголь и выветрится… — Определенно. Причем не просто принимала — она принимала избыточную дозу. Точно тебе скажу, когда закончу, но от недели до четырех — в зависимости от состава препарата и наличия либо отсутствия магической составляющей. В этом смысле я очень рассчитываю на анализ содержимого желудка — если удастся установить, что именно из десятка аналогов она принимала, это здорово ускорит процесс… Ну что ж, суицид можно исключить — убивают себя совершенно иначе. Что остается? Неосторожное обращение с лекарствами? Отравление? Некомпетентность целителя? — То есть, — задумчиво произнес Вольфгер, ненавязчиво отодвигая от увлекшегося (либо попросту охамевшего) коллеги свою рюмку, — Либо госпожа Ревенбрандт игнорировала назначения, либо ее целитель попросту коновал? — Не сказал бы, — отозвался Вильф. — Помимо медикаментозного лечения, имеются также и следы магических манипуляций целительского характера. Вполне грамотная работа, на коновала отнюдь не похоже. — Госпожа Ревенбрандт год тому, как сменила домашнего доктора, — задумчиво оповестил патологоанатома капитан. — У, за год следы развеялись бы! — заверил коллега, вкушая бутерброд. — Это точно новый целитель. Кстати, как зовут? — А тебе зачем? — Да парень-то весьма хорош! У меня в последнее время сердечко что-то пошаливать стало, к кому попало идти не хочется — а результаты работы этого доктора я, по крайней мере, видел… — Угу, на прозекторском столе, — буркнул вервольф. — Так все там будем, — философски отозвался старый товарищ. — И то так. Только на этого доктора нашего с тобой жалованья не хватит, — капитан припомнил дорогую оправу, костюм от хорошего портного, сидящий на докторе, как влитой. — На здоровье, Волле, экономить нельзя! — назидательно изрек Вильф и негромко пробормотал, — Нет, но парень мне определенно нравится. Аккуратист! Тонкое воздействие, очень точное! Талант! Вервольф обреченно вгрызся в свой бутерброд. Для ребят, стукнутых кадуцеем, вообще были характерны специфический взгляд на жизнь, цинизм и чернушный юмор… — Вильф, — попросил капитан, когда все рабочие темы вроде как были исчерпаны, а с нерабочими не позволял грядущий допрос Кевина Ревенбрандта. — Что? — отозвался Кроста. И глаза широко открыл. И брови приподнял. Удивление изобразил, значит. — Давай, Вильф, — хмыкнул вервольф. Кост изобразил недоумение — брови свел домиком, губы собрал гузкой. В глазах — работа мысли. Мол, что же вы можете от меня хотеть, дорогой коллега?! Лицедей доморощенный! — Вильф, мне сейчас допрашивать сложную персону, из старых семейств. Он явится со сворой адвокатов, и они повиснут на мне, как собаки на медведе. Не хватало мне еще алкогольного запаха, чтобы они потом в жалобах строчили, что капитан стражи находился в непотребном состоянии, валялся на полу и пил эргерское из горла прямо во время допроса. Патологоанатом сдался и начал расстегивать рукава рубашки, чтобы не мешали.