Дело пахло мерзко. Отвратительно, прямо скажем, пахло. Только идиот будет радоваться тому, что его втягивают в дело, которое может стоить участникам головы. Но как ни крути, Вольфгер Лейт был сыщиком не только по должности, а по состоянию души. А такие дела — пусть мерзкие, но зато сложные и неоднозначные, бросающие вызов его мастерству — попадались нечасто. И сейчас он отчаянно боролся с желанием податься вперед, чуть приподняв голову и замереть так, впитывая слова, запахи, чужие страхи и ожидания. — Естественно, я поставил в известность о случившемся всех, кого должен был, и они, — он особенным образом выделил это слово, — дают нам возможность решить проблему самостоятельно — быстро и эффективно, чтобы оправдать оказанное доверие. Остальные части «Души волка» сейчас находятся под усиленной охраной и поводов для паники пока что нет, поэтому они не хотят привлекать к ситуации лишнее внимание. Капитан Лейт, вы считаетесь лучшим мастером сыска в лидийском управлении, поэтому это дело поручается вам. Закономерное завершение речи вызвало невольную дрожь предвкушения вдоль холки, и Вольфгер едва заметно передернул плечами, чтобы ее унять. — Ну и поскольку дело касается сферы достаточно специфической, со своими законами и особенностями, было решено прикрепить к вам на время расследования консультанта и выдающегося специалиста в своей области. И именно поэтому, мастер Алмия, мы и пригласили вас сюда. Я лично за вас поручился. «Вы» в адрес сиятельной блондинки в исполнении важного чиновника хоть и звучало совершенно непринужденно, все равно казалось Вольфгеру фальшивым. «Я тебя пригласил, Эва, потому что доверяю тебе. Потому что ты моего круга. Помоги мне, пожалуйста», — слышал за этими словами капитан Лейт. Плевать, в общем-то. К обществу «фифы» ему не привыкать. Он почему-то мысленно усмехнулся, позволив сознанию немного вильнуть в сторону от рабочих проблем. Вкус победы неделю назад оказался настолько сладок, что до сих пор вызывал у вервольфа ощущение какого-то внутреннего торжества. На самом деле знакомые духи на лестничной площадке он учуял еще тем утром, до того, как блондинка выцепила его на проспекте. Просто не придал им особого значения, лишь поморщился досадливо — вот уж мода на аромат. И только потом, вдыхая и вдыхая его поблизости в течение всего дня убеждался — нет, не совпадение. Въехавшей в квартиру сверху новой соседкой действительно оказалась мастер Алмия. Собственно, изначально он хотел этот факт утаивать от самой госпожи Алмии как можно дольше — сложно ли не пересекаться при их-то графиках? — потому и попросил высадить раньше. Но мастер взбрыкнула в своей излюбленной манере, вервольф не выдержал и… от души клацнул, наконец, зубами в ответ. А потом все выходные слушал, как в квартире наверху долго-долго двигали мебель в спальне и с грохотом разбирали коробки, роняя на пол, кажется, абсолютно все небьющиеся предметы. Но от этого тоже почему-то хотелось только улыбаться. В одном он оказался прав. Не пересекаться при желании было совершенно несложно — звонкий стук каблуков вверх или вниз по лестнице прекрасно извещал Вольфгера о появлении противника на горизонте. Тыкать в гадюку палкой лишний раз не хотелось, и капитан благополучно избегал добрососедских обменов приветствиями. Единственное неудобство от нового соседства на данный момент заключалось для капитана в том, что, подкрепленные беспрестанно витающим на лестничной клетке ароматом, сны и не думали пропадать, хоть полнолуние и миновало. И это порядком раздражало. «На шею не смотри!» — напомнил сам себе Вольфгер, мазнул взглядом вверх, на губы, сегодня подчеркнутые помадой сочного персикового цвета. Вниз — на грудь, чьи очертания соблазнительно проступали под ослепительно белой блузкой. Мысленно ругнулся и посоветовал себе не смотреть вообще. Чем и занялся, сосредоточив все свое внимание на потерпевшем. — Прежде чем отправиться в особняк госпожи Ревенбрандт, я хотел бы задать несколько вопросов вам, господин Корвин. И хотел бы, чтобы на этот раз вы ответили на них предельно откровенно. — Можете воспользоваться моим кабинетом, я вас пока покину, — выдвинул щедрое предложение Валлоу, решивший, очевидно, убить всех зайцев разом — и высказать уважение высокой особе, и не присутствовать при допросе, чтобы потом, ежели что, не быть виноватым. Кажется, бестолковое нагнетание суеты при первой попытке похищения артефакта его чему-то научило. Он бросил на Вольфгера предупреждающий грозный взгляд и вышел. Николас Корвин поднялся и совершенно спокойно пересел на место начальника управления стражи, освобождая капитану одно из кресел напротив. — Когда артефакт был передан госпоже Ревенбрандт? — не стал тянуть кота за хвост вервольф. — На следующий же день после попытки ограбления сейфа. Выходит, неделю назад. — Вы встречались с ней после этого? — Нет, мы сговорились, что будет надежнее, если мы не будем контактировать попусту и в следующий раз встретимся уже только для возвращения «Волчьего сердца». — Когда вы узнали о смерти госпожи Ревенбрандт? — Сегодня утром, из газеты. Я тут же поехал в ее особняк, где ее родственники сообщили мне, что Аморелия скончалась вчера днем — согласно заключению ее лечащего врача, сердце не выдержало. Возраст, в конце концов. Скончалась тихо, в послеобеденный сон. Меня провели к телу, артефакта на нем не было. Я подумал, что его могли снять перед омовением — не хоронить же даму в повседневных украшениях? Но Элиза Ревенбрандт, жена старшего сына Аморелии, утверждала, что присутствовала при том, как камеристка снимала с покойной украшения, чтобы подготовить к омовению, и что никакого медальона на ней не было. Камеристка сообщила, что видела медальон на госпоже, когда одевала ее утром, но подтвердила, что среди украшений, которые она сняла с тела, ничего подобного не было. На всякий случай я потребовал вскрыть все домашние тайники и сейфы, о которых было известно семье, но ни в одном из них артефакта, как и следовало ожидать, не обнаружилось. После этого я сразу же отправился к господину Валлоу. Под конец размеренная речь господина Корвина стала немного частить, выдавая глубокое волнение чиновника. Сейчас, пристально глядя на него, Вольфгер видел, что на лбу блестят бисеринки пота, а пальцы сцепленных на столешнице в замок рук слегка подрагивают. Впрочем, учитывая ситуацию, Корвин держался просто превосходно. — Кто мог знать о том, что вы передали артефакт госпоже Ревенбрандт? — это был последний на данный момент и наиболее важный вопрос. Во всех подробностях исчезновения медальона из особняка вервольф будет копаться уже в самом особняке. — Двое, — Корвин назвал чины и фамилии, и вервольф едва сдержал глубокий тяжелый вздох — эти двое сидели высоко и далеко. В столице. — Мы обсуждали дело с помощью артефакта связи. — Разве они действуют на подобные расстояния? — позволил себе удивление капитан. — Есть такие, которые действуют, — коротко, но емко отозвался чиновник. Капитан бросил взгляд на старшего эксперта, и та едва заметно качнула головой — да, есть. — Хорошо, — кивнул Вольфгер. — Я смогу получить возможность побеседовать с этими благородными господами? — Вам назначат время. — Господин Корвин, подумайте хорошенько. Не кто знал, а кто мог знать о передаче артефакта. Кто мог вас услышать, увидеть? Кто вез вас в дом госпожи Ревенбрандт, кто видел, как вы из него выходили? Кому вы обмолвились, что видели ее буквально на днях в добром здравии? — Меня никто не слышал. Помещение, из которого я вел переговоры, прекрасно защищено от прослушивания. Я не ездил к ней, мы пересеклись на ужине у Вардстонов, куда были оба приглашены по счастливому совпадению. И я уверен, что никто не видел, как я передал ей артефакт. За весь вечер мы едва обменялись парой слов. — А ваша жена? — Моя жена? — Она знала о том, что находится у вас на хранении и кому вы передали эту вещь? — Естественно, нет. Вольфгер позволил себе несколько недоверчивый взгляд, и Корвин раздраженно пояснил: — Я не обсуждаю с женой рабочие вопросы, капитан, и уж тем более не посвящаю ее в государственные тайны. — Но у нее имелся доступ к сейфу, который пытались вскрыть. — Да, — чиновник раздраженно дернул плечом. — Но не к потайной ячейке. О ней знал только я, и я один. — И мастер, изготовивший сейф, — подсказал Вольфгер. — И мастер, изготовивший сейф, — повторил Корвин, еще больше теряя терпение. — Вы предполагаете, что Максимилиан Шантей дал наводку преступникам?! — Нет, я пытаюсь дать вам понять, что иногда мы не придаем значения важным деталям. Поэтому пусть не прямо сейчас, но, пожалуйста, прокрутите в памяти внимательно все дни последней недели и все разговоры, все ваши действия, которые касались артефакта. Возможно, вы что-то упускаете в уверенности и в желании быть уверенным, что все держали под контролем. Напряженные плечи Корвина чуть расслабились. — Я вас понял. Если я вспомню о чем-либо, что может иметь значение, я вам сообщу. — Последний вопрос, — чиновник снова напрягся, сосредотачиваясь, и Вольфгер почему-то с трудом сдержал улыбку. — Как, собственно, выглядит то, что мы разыскиваем? Корвин сморгнул, мастер Алмия рядом, от которой за все время допроса не было слышно ни звука, шумно выдохнула, явно спрятав усмешку. — Медальон в форме объемного сердца, — с облегчением произнес Николас Корвин и добавил, — стилизованного. Весь покрыт алмазами. Но они огранены по специальной артефакторной, а не ювелирной технике и выглядят невзрачно, как бижутерия. В круглом навершии желтый топаз. Цепочка несъемная в виде бусин, серебро. — Исчерпывающе, — кивнул Вольфгер и поднялся. — Не смею больше вас задерживать, господин Корвин. Чиновник тоже поднялся. — Одна только просьба, капитан. Я хочу, чтобы вы держали меня в курсе расследования и предпринимаемых шагов. Потому что мне необходимо отчитываться о них наверх. Там должны знать, что расследование ведется должным образом. В этот момент Вольфгер впервые вместо раздражения ощутил некое душевное родство с высокопоставленной персоной. Как бы высоко она ни была поставлена, есть кто-то выше. Кто точно так же чихвостит надменного Николаса Корвина, как господин Валлоу лидийского капитана стражи. — Как вам будет угодно, — произнес он. — Всего доброго. Мастер Алмия? Он бросил взгляд на продолжавшую сидеть в кресле блондинку, и та поднялась с грацией ленивой кошки, которую согнали с нагретого солнцем камня. — Все будет хорошо, Николас, — бросила она, поворачиваясь к выходу вслед за вервольфом. — Капитан Лейт обязательно во всем разберется. У него на такие дела нюх. При этом она так выделила интонацией слово «нюх», что Вольфгеру с новой силой захотелось свернуть ей шею. А еще мелькнула недостойная мысль в следующий раз «забыть» принять микстуру и позволить соседке насладиться душевным пением — в волчьем понимании этого слова. А то еще и родичей позвать. Помладше да понесдержанней. Вон, племянники, два дуболома осьмнадцати лет от роду, давно хотели город Мастеров повидать… Мечты о мести оказались, пожалуй, ненамного хуже мести как таковой, потому что, выходя в коридор управления, капитан с трудом удержал сурово-сосредоточенную мину. Мастер Алмия, не подозревающая о том, что на кону сейчас стоит ее спокойный сон, быстро догнала его и, пристроившись возле правого локтя, спросила: — Куда мы едем? Вольфгер сомневался, что мастер действительно не догадывается — скорее это был просто один из вариантов начать разговор, а потому спокойно ответил: — В особняк госпожи Ревенбрандт. Одновременно с этим он отдал распоряжение в переговорный амулет, и оперативная команда шестого отделения лидийской стражи выдвинулась туда же. — Скажите, мастер Алмия, — вервольф чуть повернулся, чтобы посмотреть на собеседницу и неожиданную «напарницу». — А откуда вы знаете об этом артефакте? Алмия фыркнула. — Странно, что вы о нем не знаете. Лучший сыщик управления!