Впрочем, Куколовчи предпочитал «СМирновскую», и с каждой рюмкой он пьянел все больше. Выпив, он аккуратно закусывал и начинал поносить руководителей эмигрантов. Причем, ругал он за все: за трусость, нерешительность и двуличие. В конце концов, обидившиеся на него женщины вышли из-за стола. — Ну и черт с вами! — напутствовал их Куколович. Опрокинув очередную порцию, он закусил ее соленым грибком и неожиданно для Алексея спросил: — На кой черт ты сюда приехал? — По приглашению фон Лампе! — ответил Алексей. — Ну да, — пьяно ухмыльнулся Куколович, — чтобы вместе сражаться с проклятыми большевиками! Так? — Так! — кивнул Алексей. — Не понимаю только, к чему этот допрос? — А только к тому, — согнав улыбку с лица, ответил Куколович, — чтобы ты понял, что к чему! Ты хороший парень, а потому… давай выпьем! — неожиданно предложил полковник. Алексей разлил водку по рюмкам. Куколович выпил и запил лимонадом. Потом закурил и несколько раз глубоко затянулся. — А ты уверен, — спросил он, — что твой фон не служит на Лубянке? — Николай, — ответил Алексей, — давай закончим этот разговор, по-моему, ты начинаешь заговариваться! — Я заговариваться? — воскликнул Куколович. — А ты знаешь, кто я и где я… Как не был пьян полковник, но при этих словах в его сознании что-то сработало, и он так и не договорил, кто он такой и где работает. — Ты знаешь, — продолжал он, — кто такие адмирал Крылов и генералы Монкевиц и Скоблин? — Руководители Российского общевойскового союза, — ответил Алексей. — Да, — кивнул Куколович, — руководители! Только руководили они союзом вместе с генералами с Лубянки! Ты знаешь жену Скобелева? — Певицу? — Да, — кивнул Куколович, — певицу! Так вот наш уважаемый генерал умудрился со своей ненаглядной Надеждой Плевицкой получать от большевиков жалованье. — Этого не может быть! — покачал головой Алексей. — Может, Леша, — улыбнулся полковник, — и еще как может! — Предатели были всегда, — пожал плечами Алексей. — Все то, что рассказал мне, печально, но это вовсе не означает того, что Лампе играет двойную игру! — Эх, Леша, — вздохнул Куколович, — если бы только знать, что может что обозначать, то мы в аб… Он не договорил и махнул рукой. Несколько минут он просидел с закрытыми глазами, но когда Алексей уже собрался отвести его в спальню, полковник открыл глаза. — Самые крупные колонии русских эмигрантов в Европе, — заговорил он, — размещались в Париже, Праге, Берлине и Белграде. Они находились под присмотром и покровительством английской, французской и польской разведок. До середины 30-х годов самой крупной и организованной была русская белогвардейская эмиграция. Но нанесенные советской разведкой удары практически свели на нет ее организационные основы, и как единая сила она перестала существовать. И дело не только в Москве, — поморщился Куколович. — Никакого единства среди русской эмиграции, как ты, наверное, уже успел заметить, нет, и не может быть! Да, еще в мае твой Лампе, будучи Начальником Объединения Русских Воинских Союзов обратился к Главнокомандующему Германской армии фон Браухичу с просьбой в случае начала боевых действий против СССР предоставить чинам РОВСа возможность принять участие в вооружённой борьбе с большевиками. После этого три четверти эмигрантов перестали с ним здороваться… — И что ответил Браухич? — спросил, наливая еще водки, Алексей. Куколович кивком поблагодарил и выпил водку. — А ничего! — ответил он. — В начале войны об этом не могло быть и речи! — Почему? — Да только потому, что фюрер посчитал, что кроме немцев, никто больше не может носить оружие… — Значит, — спросил Алексей, — вся наша возня затеяна зря? — Да, — кивнул Куколович, — если бы не одно но… — Какое? — Поражение под Москвой, — ответил хорунжий. — Недавно фюрер собрал руководителей всех спецслужб и устроил им самый настоящий разнос за плохую работу! И теперь мы можем вооружать всех желающих бороться с советской властью! И если в начале войны отдельные чины и небольшие группы Союза по собственной инициативе отправлялись на Восточный фронт, то теперь полным ходом в Югославии идет формирование Русского Корпуса… — Ну вот, — улыбнулся Алексей, — а ты говоришь, у нас нет единства! — Нет, Леша! — повысил голос Куколович. — И этот корпус мелочь! Да, среди эмигрантов немало тех, кто отдаст последнее, чтобы покончить с большевиками! Но основная масса болеет за свою страну! Да и не верят немцы русским! Именно потому и делают ставку на других… — Не знаю, — покачал головой Алексей, — но тебе, наверное, видней… — Да, видней! Именно поэтому я и делаю ставку не на вас, русских, а на украинских националистов, с которыми абвер давно уже работает. Дело прошлое, и теперь я тебе могу рассказать кое-что интересное! Тебе, конечно, известно о том, что Гитлер договорился со Сталиным о разделе Польши? Алексей кивнул. — А вот то, что задумали немцы на самом деле, ты не знаешь! — И что же? — Только то, что 1 сентября 1939 года могло стать не только днем начала войны, но и днем создания марионеточного украинского государства… И Алексей узнал о том, что одним из наиболее опекаемых нацистскими спецслужбами националистических движений была Организация украинских националистов. Она вела подрывную деятельность и против Польши, и против Советского Союза. В планах германской агрессии она должна была сыграть существенную роль. В Польше украинские националисты должны были поднять восстание, а также ширить диверсионную деятельность. В связи с ожидающейся польско-немецкой войной на территории Германии украинцы проводят военные учения, имеющие характер военной подготовки, которые проходят легально. Члены же ОУН получают подготовку неофициально, при поддержке военных немецких элементов. Более того, правительство Рейха весной 1939 году двукратно увеличило дотации для ОУН. Деньги должны быть предназначены на развитие более широкой переворотной деятельности с саботажно-диверсионным характером на территории Восточной Малопольши и Волыни — эта акция рассчитана на подрыв Польского государства изнутри. К июню 1939 года представители ОУН и абвера вели подготовку к вооруженному восстанию ОУН в Польше более чем активно. На состоявшемся 13 июня совещании между начальником второго диверсионного отдела абвера полковника Эрвина фон Лахузена и представителя ОУН Романа Сушко говорилось о подготовке и использовании в случае нападения на Польшу 1300 офицеров и 12 тысяч рядовых украинцев. В отчете Лахузена от 15 июля отмечалось, что в рамках подготовки к операции «Вайс» абвер ведет подготовку специального диверсионного подразделения из числа украинских националистов, получившего кодовое название Bergbauernhilfe («Помощь крестьянам-горцам»). Оно было названо так потому, что основу подразделения составляли карпатские украинцы. К середине августа 1939 года численность его составляла около 600 человек, а начальником был Роман Сушко. Одновременно с подразделением Bergbauernhilfe к антипольскому восстанию готовились и структуры ОУН на территории Польши. Еще в июле по приказу краевого проводника ОУН на Западной Украине Владимира Тымчего члены организации начали проходить военную подготовку в специальных конспиративных лагерях в Полесье и Карпатах. К концу августа были подготовлены около тысячи боевиков, которые должны были составить костяк антипольских повстанческих отрядов. Задачей боевых отрядов ОУН была не только диверсионная деятельность, но и захват государственной власти. По замыслу Тымчего, подразделения партизан должны были выйти из своих укрытий и, захватив власть на местах, провозгласить восстановление украинской державности, создать собственную администрацию. Тем временем диверсионный отдел абвера решал многочисленнеы организационные задачи. Мало подготовить диверсионные подразделения — для обеспечения быстрого роста их численности необходимо доставить им оружие, боеприпасы и взрывчатку. 18 августа в рабочем дневнике Лахузена появилась примечательная запись: «Обучение членов Bergbauernhilfe следует продолжать. Отправка состоится предположительно в районе 22.8. Через майора Штольце украинский военный штаб получает указания, в соответствии с которыми лидер украинцев Мельник должен быть готов к участию в военных действиях, если того потребует ситуация в Польше». 22 августа диверсанты ОУН из Bergbauernhilfe должны были отправиться к польской границе. Как и другой отряд абвера — специальное подразделение Ebbinghaus, подготовленное для действий в польской Силезии, они должны были стать основой антипольского восстания. Однако этим планам помешала большая политика. 23 августа в Москве был заключен советско-германский договор о ненападении.