Всем он был известен как владелец гостиницы «Сибирь» в городе Сахалян. До Кумадзавы дошли слухи, что в Сахаляне появилась интересная личность — разъездной агент Дальгосторга Леонид Островский. Впрочем, Леонидом Ефимовичем Островским он был для японцев. В советских документах проходит как агент Летов. На самом деле это был Лазарь Хаимович Израилевский, который с 1922 года являлся негласным сотрудником ГПУ-ОГПУ. В 1924 году он стал активным участником оперативной игры «Маки-Мираж». Кумадзава не только познакомился с ним, но и завербовал его. Так в документах японской разведки появился агент «Старик». Японцам нужна была информация о воинских гарнизонах Благовещенска и Хабаровска. В 1930 году Островский рассказал Кумадзаве, что есть некий Иван Горелов — штабист Красной армии, который прокутил с женщинами несколько тысяч казённых денег. Так у японцев появился агент «Большой корреспондент», крупный советский военачальник, который якобы работал в штабе Особой Краснознамённой Дальневосточной армии. «Большой корреспондент» работал только через Островского — таково было условие сотрудничества. На самом же деле Ивана Горелова — или, как называли его японцы, «Большого корреспондента» — никогда не существовало. Всю информацию от него готовили чекисты. Кульминацией деятельности «Большого корреспондента» стал доклад от 1934 года «О структуре и численности стрелкового батальона Дальневосточной армии». Японцы, получив данные, умножили численный состав и вооружения батальона на их количество. Эту информацию также предоставил «Большой корреспондент». Полученный результат был ошеломляющим и заставил японский штаб пересмотреть планы широкомасштабной войны против СССР. Операция «Маки» была одновременно направлена против японской разведки «Току-му-Кикан» и прояпонского движения казаков в эмиграции, группировавшегося вокруг знаменитого с Гражданской войны забайкальского атамана Семенова в Маньчжурии и других провинциях Китая. Известную роль в написанном в НКВД сценарии сыграла казачка Наталья Чурикова, скатившаяся с песен в кабаках до ремесла профессиональной проститутки. Ее завербовал разведчик ГПУ Израилевский, и через нее советская разведка несколько лет снабжала семеновских казаков и японскую разведку отборной дезинформацией. Несколько лет ГПУ — НКВД снабжали дезинформацией и русских эмигрантов, и получавшего от Чуриковой «бесценную» информацию резидента японской разведки в Северном Китае Казумаву. В 1936 году операция «Маки» плавно перешла в «Мираж». Главным итогом операции стала запущенная в правящие круги Японии дезинформация, поверив в которую они приняли решение перенести на более поздний срок начало военной экспансии против нашей страны. Немаловажен и другой факт: за годы ведения этой оперативной игры органами госбезопасности Дальневосточного края была нейтрализована подрывная деятельность на его территории около двухсот японских агентов. «Наиболее ценным нашим агентом, — показал на следствии бывший вице-консул Маньчжу-Го в Благовещенске Асадо Сабуро, — находящимся на связи у Островского, был агент Большой корреспондент. Он проживал в Хабаровске, работал в штабе ОКДВА. Связь с ним была только через Островского. В 1937 году он выехал неизвестно куда…» Многие участники дела «Маки-Мираж» — это реальные жители Хабаровска, с реальными адресами и местами работы. Их в разное время «подставляли» японцам, а потом под разными предлогами выводили из игры. В японских кругах вся операция по привлечению Островского, Горелова и остальных к негласному сотрудничеству с японскими спецслужбами носила кодовое название «Большой корреспондент», как они вначале называли Горелова, и оценивалась в Токио как выдающаяся. Японская разведывательная служба долгие годы гордилась ею, а причастные к ней работники не были обойдены вниманием властей — получали награды, повышались в званиях и должностях. Постоянно подвергаясь личному риску, Израилевский несколько лет, с небольшими перерывами, достойно выполнял ответственные задания советской разведки. Это при его участии в операциях против японских спецслужб, особенно по делу «Маки», была выявлена и своевременно нейтрализована деятельность не одного десятка японских шпионов разного уровня. Как того и следовало ожидать, в 1938 году оо сфабрикованному обвинению «в шпионаже и причастности к правотроцкистской организации» Л. Х. Израилевский был арестован. Но следователи даже не успели основательно взяться за него, как вышло известное правительственное постановление от 17 ноября 1938 года, по которому из тюрем были освобождены тысячи невинно арестованных. Среди них был и Израилевский. Надо сказать и о том, что в отсутствие в Китае тогда сильного единого правительства и в обстановке борьбы здесь различных разведок и фракций самих китайцев, советская разведка чувствовала себя весьма вольготно. По той простой причине, что могла работать в соответствии с требованиями момента без каких-то ограничений. Так, в Маньчжурии с 1931 года особая группа разведчика советского ГПУ Шилова, состоявшая кроме собственно советских диверсантов и из союзных китайцев, маньчжуров, монголов, фактически превратилась в партизанский отряд, ведущий боевые действия в тылу противника и проводящий диверсии против японцев и недружественных СССР местных китайских царьков. Именно группой Шилова здесь выкраден по просьбе дружественной разведки Монголии ее перебежчик Мерсэ, чекисты тайно похитили его в Маньчжурии, вывезли в Советский Союз, где этот монгольский разведчик и бывший деятель Коминтерна был расстрелян за измену делу социализма. Только в 1933 году группу Шилова смогли разгромить японцы, при этом ими захвачены и казнены советские чекисты Курков и Ястребов. Сам Шилов сумел бежать в Советский Союз, где позднее в репрессии Большого террора тоже казнен, только уже своими. Самая активная диаспора белой и казачьей эмиграции тогда концентрировалась в Харбине, который после вторжения японской армии в 1931 году в Маньчжурию оказался фактически под властью Японии в ее протекторате Маньчжоу-Го. Самыми активными и наиболее тесно связанными с японской разведкой здесь были Азиатский филиал РОВС под началом генерала Шильникова, Азиатское отделение «Братства русской правды» под командованием Косьмина, казачий центр атамана Семенова. Позднее к ним присоединились движения подросшей эмигрантской молодежи: НТС и «Российский союз фашистов». И все эти структуры при активной поддержке японской разведки «Токуму-Кикан» и японской тайной полиции «Кэм-пэй-Таи» вели диверсионную деятельность, забрасывая через границу в СССР свои боевые группы для террора. После 1927 года назначенный Танакой новым военным министром «ястреб» Араки и его новый шеф военной разведки «Токуму-Кикан» Мацуи приказали оказывать белым центрам в Харбине всяческую помощь, а с оккупации Маньчжурии японцами в 1931 году эти связи стали еще крепче. Самой известной тайной операцией против белой эмиграции в Харбине стала операция ГПУ «Мечтатели», почти полностью слепленная Лубянкой по шаблонам бывшего «Треста» в Европе, но с восточной спецификой и гораздо менее известная в истории советских спецслужб. Операцией в Иркутске руководили присланные из Москвы чекисты Борисов и Гудзь. А главное руководство осуществлял начальник ГПУ по Восточной Сибири Ян Зирнис — ветеран ВЧК времен Гражданской войны и активный участник операции «Трест» в 20-х годах. На Востоке повторили модель «Треста», различными методами заставив сотрудничать с ГПУ многих бывших офицеров, священников и интеллигентов с «антисоветским» подпольем в Иркутске и Чите. И так же подставленные ГПУ «проводники» приводили в СССР для знакомства с подпольем и выпускали обратно рядовых связников РОВС и «Братства русской правды», стараясь заманить в Союз главарей белой эмиграции. Операция «Мечтатели», как и «Трест», длилась несколько лет, с 1932 по 1935 год. Ее прекратили только тогда, когда вся легенда уже оказалась на грани раскрытия, а в Союз «Мечтатели» смогли заманить главных руководителей белого движения. Итогом операции «Мечтатели» стал широко освещаемый советскими газетами «Иркутский процесс» 1935 года, на котором заманенные провокационной игрой чекистов на советскую территорию главари движения Кобылкин, Переладов и Олейников были осуждены к смертной казни. Японцы использовали русских эмигрантов для подрывной деятельности против Советского союза и в Европе. Особенно отличался в этом отношении «Национально трудовой союз нового поколения», который после установления связи с японской разведкой, резко активизировал свою террористическую деятельность. Так, в 1936 году на заседании Исполнительного бюро НТСНП было решено осуществить убийство сначала Сталина, а затем Молотова или Кагановича. С этой целью в 1937 году в СССР были переброшены террористы Околович и Колков. Им надлежало попасть на майский парад 1937 года на Красной площади и бросить бомбу в правительственную трибуну. Попасть на Красную площадь в период проведения майского парада им не удалось, и в начале 1938 года террористы вернулись в Варшаву. Отсутствие результатов работы со стороны членов НТСНП, переброшенных в Советский Союз, вызвало недовольство у японцев, и они начали оказывать давление. Японский военный атташе в Берлине генерал Кавабэ предложил поторопиться с подбором новых людей для переброски в СССР. Было решено усилить переброску террористов в СССР. В 1938 г. Исполнительным бюро НТСНП был получен от Вюрглера новый, более подробный план Москвы, который ему удалось добыть от польской разведки, с которой так же активно взаимодействовали японцы. Кроме того, в 1939 году Исполнительному бюро удалось получить эскизный план Кремля, на котором указывались помещения, занимаемые Сталиным, Молотовым, Берия, Ворошиловым и Ждановым. В августе 1939 года с территории Польши в СССР было направлено три группы террористов. В конце этого же года в связи с оккупацией Польши германскими войсками курсы по подготовке террористов в Варшаве были ликвидированы.