— Механик. — Он понесся вниз по переулку. Алена подскочила на слабые ноги и потрусила следом, уже на ходу удивляясь, что довольно резво бежит, если принять во внимание недавнее падение. То, что осталось от механика, представляло собой жалкое зрелище: скорченная фигура на асфальте, больше похожая на полупустой холщовый мешок, нежели на человека. Когда она подлетела, Вадим уже пытался обнаружить признаки жизни в этом покалеченном теле. Алена старалась не вглядываться, но даже то, что открылось ее блуждающему взору, оказалось очень неприятным — парня просто размазали по стене дома, черные разводы на штукатурке цокольного этажа показывали, где это произошло. В одном из окон второго этажа зажегся свет, через минуту из форточки выглянула перекошенная спросонья физиономия. — Телефон есть? — крикнул появившемуся Вадим, непонятно каким образом умудряющийся не только внимательно осматривать тело, но еще и отмечать иные перемены в пространстве. — А как же, — мужчина лет пятидесяти вылез в форточку по пояс и с интересом уставился на них. — Вызывай «Скорую» и милицию. Да не торчи ты тут, вызывай! — А кто ты такой, раскомандовался? — удивление готово было перерасти в откровенное возмущение. — Капитан УВД Терещенко, — бросил ему Вадим. — Давай звони! Мужчина проворно залез в квартиру. — Ну что? — Алена присела рядом с Терещенко на корточки. Он посмотрел на нее с грустью и отрицательно помотал головой. В этот момент механик едва слышно прохрипел. Они вздрогнули и оба нагнулись над телом. Хрип повторился. — Что? — Алена едва справилась с накатившейся волной паники. Ей хотелось подхватить этого несчастного и нестись в ближайшую больницу. Может быть, его все-таки удастся спасти. Она даже дернулась в его сторону, но Вадим молча остановил ее и снова отрицательно мотнул головой. Стало понятно, что внезапными порывами жалости механику уже не поможешь. Скорее всего его вообще нельзя трогать. В этот момент несчастный вдруг дернулся и слабо застонал. Взгляд его уперся в Алену. Она замерла, чувствуя, как холод смерти проникает в нее через этот прощальный взгляд. Механик медленно моргнул и, борясь с приступом удушья, просипел: — Слишком красива! Потом его голова безвольно упала на асфальт. Тело обмякло. И дальняя сирена «Скорой помощи» уже не возвещала о приближающемся спасении. Спасать было некого. Глава 27 День съемок ознаменовался утренним звонком Налимова. — Ну как настроение? — бодро приветствовал он Алену. — Да так, — неопределенно протянула она и потерла ушибленный локоть. — Мужайтесь! — подбодрил ее Налимов. — Угу. — Значит, я пришлю за вами машину часам к десяти. — Может, не стоит? — Судорога непонятного страха сжала ей горло. Она попыталась напомнить себе, что Налимов не должен желать ей зла. Во всяком случае, до съемок. — Отчего же не стоит? Нет уж, позвольте мне это сделать. И вообще… — Тут он выдержал многозначительную паузу, под завершение которой Алена чуть не свалилась на пол от накатившей слабости. Коленки мелко тряслись. — У меня к вам серьезный разговор после съемок. Вы согласны? — Давайте не будем предвосхищать события, — пискнула она. В этот момент Вадим подошел сзади и обнял ее. Алена улыбнулась, физически чувствуя, как волна теплой уверенности наполняет ее тело новой силой. «Какая я дура! — выругалась про себя она и улыбнулась. — Испугаться Налимова. Случится же такое! Удивительное рядом!» — Это кто посмел так тебя растревожить? — шепнул Вадим, когда она положила трубку. — Налимов. Очень видный политический деятель. — Тот самый, который… ну, я в газете читал… — Не продолжай. — Она повернулась и чмокнула его в небритую щеку. — Все, что они с Гориным вылили друг на друга за последние полторы недели, нормальному человеку не должно быть интересно. — А кто спорит, — усмехнулся Терещенко. — Может быть, поговорим о тебе? Тебе-то, как выяснилось, все это интересно. — Какой же ты! — Она оттолкнула его в сторону, но потом схватила за футболку и, снова притянув к себе, жалобно простонала, — Скорее бы все закончилось! — Признайся, тебе ведь нравится этим заниматься? Ты бурлишь энергией. — Тебе признаюсь — я это не-на-ви-жу! — отчеканила Алена. — Мой энтузиазм основан на диком желании поскорее с этим развязаться. — А мне нравится, — неожиданно признался Вадим и погладил ее по голове. — Опасность снова сблизила нас. А то я уж и не знал, как выгрести из ловушки… — Какой ловушки? — Ну… — Он неопределенно хмыкнул, похоже, покраснел и закончил уже совсем сконфуженно, — Потом как-нибудь… если ты захочешь. Алена не стала допрашивать его с пристрастием. Настроение было не то. К тому же для серьезных личных разборок времени совсем не оставалось: еще минут пятнадцать и ее телефон примется жить в режиме непрекращающегося звона. — Хорошо, — быстро согласилась она и, нехотя отлепившись от любимого следователя, поплелась в ванную, — но я захочу. На другое и не надейся. * * * В десять, как было обещано, к ее подъезду, на удивление соседских бабушек, подкатил черный лимузин с мигалкой на крыше. За ним во двор въехало еще два представительных «Мерседеса», тоже черных и тоже с мигалками. В них сидели по четыре охранника. Все как один очень серьезные и сосредоточенные. Увидев столь внушительный эскорт, Вадим перевел дух и пожелал ей счастливого пути, наотрез отказавшись садиться с ней в лимузин. — Это для VIP-персон. А я просто стою рядом, — ухмыльнулся он. — К тому же у меня дела на Петровке. Но к съемкам я успею. На огромном заднем сиденье машины Алена почувствовала себя страшно одинокой, маленькой и какой-то незащищенной. Она съежилась в углу, с ужасом ожидая продолжения дня. Ее присутствие в этой большущей машине было сродни ее присутствию в большой политике. Сходство это выражалось в одной фразе: «Что я тут делаю?!» Мысли сами собой перекинулись на несчастного механика. Хотя что там перекинулись — его тощее тело, смятое неизвестной машиной в переулке, постоянно ей мерещилось. Конечно, этот человек сам виноват в своей гибели. Если рассуждать с позиции вселенской справедливости, то ему воздалось по заслугам: он испортил машину Андрея Титова, и испортил именно по злому умыслу. Мало того, он даже не испытывал угрызений совести от сознания того, что отправил человека на тот свет, он еще и денег хотел за это получить вдобавок к полученным от «заказчика» преступления. И все-таки кому понадобилось убивать этого подлого парня? Какой информацией он хотел поделиться с Аленой? Неужели люди Горина настолько перепугались, что все всплывет в разгар газетной шумихи, что решили расправиться с ним посреди Москвы на глазах у журналистки и следователя с Петровки? Вообще очень странное убийство. Почему преступники позволили механику добраться до места встречи и прикончили его только там, ведь есть масса мест, более пригодных для таких актов? Собственная квартира этого мужика, например. Выходит, у них не было иного выбора, как совершить преступление в Старосадском переулке. Но почему? Вадим тоже не мог дать вразумительный ответ на эти вопросы. По своим каналам он лишь узнал, что механика звали Коля Брыкин, чаще именовался Зюзей и работал в автосервисе, где Титов проверял свою «Тойоту» после оформления документов на покупку. В салоне очень престижном. На этом нить расследования и прервалась. За вчерашний день так и не удалось узнать, кто подговорил Зюзю испортить машину, зачем и когда он это сделал. Дружки Зюзи по цеху только плечами пожимали, мол, работал себе неприметный парнишка, и кто бы мог подумать?! На вопрос, с кем видели Брыкина в последний месяц, все как один отвечали: «С разными людьми». Много к нему ездило народу, потому что Зюзя был неплохим мастером. Да и вообще, руки у него считались золотыми: он и по кузовным работам, и по электрике, и в моторе сек… Директор автосервиса даже посетовал, что погиб такой ценный сотрудник. Словом, кому понадобилось давить Зюзю на глазах у изумленной Алены, так и осталась загадкой. Правда, была у нее одна мысль, очень нерадостная. Ей пришло в голову, что убили Брыкина не только ради его вечного молчания, но и чтобы ей, Алене, показать, какой быстрой и жестокой бывает расправа с теми, кто не умеет держать язык за зубами. * * * В «Останкино» ее моментально охватило смятение: она не знала, куда себя деть. Все сотрудники программы суетились целенаправленно, она же моталась из угла в угол, не зная, может ли кому-нибудь помочь. Или единственная помощь, которую она может сейчас оказать, — это исчезнуть. Роза судорожно вбивала в сценарий тексты от спонсоров, присланные лишь утром, чтобы потом прокручивать их ведущему на суфлере, Лиза в последний раз пыталась успокоить ведущего, который уже без малого месяц находился в состоянии панического страха не только перед прямым эфиром, но и за последствия этого эфира. Продюсер программы мужественно общался с кем-то из руководящего звена канала, уверяя их в том, что все будет хорошо, причем делал это неуверенно, и Алена оставила их группу в момент общего вывода, что все будет плохо. В студии тоже бушевала горячка. Тут Катька проводила репетицию (на профессиональном языке именуемую «трактом»). Она занималась тем, что, сидя за режиссерским пультом на другом этаже, орала на операторов в студии по громкой связи. Выглядело это примерно так: — Четвертая камера! Вася, блин, передвинься на два шага вправо. Вправо, идиот! Вот — это твоя точка. Сдвинешься, башку откручу. Что? (Тут Вася, видимо, нашел в себе силы ответить на характерном для операторов полупьяном мате.) — Так, я поняла ваше мнение, — хмыкнула Катька и переключилась на другого, — Вторая камера, покажи мне крупный план! В каком Засранске тебя учили такому крупному плану. Крупный план — это по сиськи, понял?! Ну и что «все мужики»?! Что у них, сисек нет? Алена тихо вышла из студии. Мимо пронесся администратор Венечка, уже с утра замотанный, глянул на нее непонимающим взглядом, помчался было мимо, потом остановился: — Вы Алена? Она кивнула. — Там уже зрители начали прибывать, что мне с ними делать: пропускать в телецентр или пусть на улице потолкаются? — А где они будут толкаться в телецентре? — Не моя забота. Наверное, по барам рассосутся. До съемок еще целый час. Тут наконец Алена нашла для себя занятие: — Пропускай и препровождай каждого в редакцию. Я их соберу и побеседую. — О'кей! — Венечка остался доволен. Спустя минут десять Алена располагала уже пятью бизнесменами, готовыми подтвердить историю с фирмой «Дом». Всех их она хорошо знала, потому как сама уговаривала принять участие в передаче. Валерий Карлович Бусляр, расположив свое тело в кресле, увлеченно читал брошюру под названием «Диагностика кармы». Периодически он отрывался от книги и окидывал комнату каким-то странным, отрешенным взглядом, словно не понимал, что он здесь делает. Иван Перепелкин мирно раскладывал за Лизиным компьютером электронный пасьянс, не обращая внимания на суету редакторов. Зато Алексей Кравцов молчаливо и величаво следил за Розиными хаотичными передвижениями по офису, причем по большей части его глаза были опущены на ее стройные ножки, обтянутые бархатными серыми чулочками. Иногда, в моменты особенно изящных Розиных движений, когда она склонялась над столом, он шевелил бровями и интеллигентно причмокивал. В этом не было ничего похотливого — он просто любовался. Роза действительно выглядела на редкость хорошо. А вот Лелик — первый Маринин муж — выглядел подавленным. Он скромно присел в углу на стул и сложил руки на сомкнутых коленях, как тихий троечник. Увидав столь красочную картину общего равнодушия друг к другу, Алена решила изменить ситуацию. (Ну что хорошего, если люди, сохранив такой настрой, притащатся в студию, где просидят всю передачу со столь же отсутствующим видом?) Она глубоко вздохнула и, выйдя на середину офиса, обворожительно всем улыбнулась. (Во всяком случае, ей показалось, что улыбка вышла чудесная. Вполне возможно, что внутренние ощущения не соответствовали действительности.) Ответили ей довольно кисло. Она тут же сконфузилась, чего раньше с ней никогда не происходило. Неуверенно пискнула: «Здрасьте!» И прокляла себя за неумение налаживать контакт с людьми. Спасло ситуацию чудо: дверь распахнулась, и на пороге появилась Марина под руку со своим Павлом. Лелик встрепенулся первым. Он подскочил на стуле и бросил в ее сторону призывный взгляд.