— Знаешь, такую программу нужно начинать сенсацией, чтобы зритель прилип к телевизору. Ну, кому в кайф смотреть постные политические дебаты? В нашей стране даже в год выборов этим не очень интересуются. Нужен скандал. — Жириновского зовите. — Банально. Он уже исчерпал себя. Ни на что новое не способен. Все его выходки прогнозируемы до зубной боли, а поэтому неинтересны. — Ну не знаю тогда. А что ваши редакторы? — Тоже маются. Склок в политических кругах хоть отбавляй, да кто же станет выносить сор из избы? У них там все повязаны, даже противники между собой какие-то договоренности имеют: я это не скажу, а ты уж, будь любезен… — протянула Катерина. Ни с того ни с сего Алена ощутила покалывание в кончиках пальцев, что по меньшей мере было странным явлением в этой ситуации. Пальцы ее реагировали лишь на перспективу интересной идеи, которая вот-вот должна материализоваться в голове. Но ее идеи были столь далеки от политики, что ничего интересного в плане творческих предложений на ум вряд ли могло прийти. Сжав кулаки, она закрыла глаза. Что-то ускользало из ее сознания, какая-то до того сумасшедшая догадка, что у нее скулы свело от желания ухватиться за нее. Но тщетно. Алена издала протяжный стон. — Ты чего? — удивилась подруга. Она открыла глаза, тупо уставилась на темный экран телевизора и зачарованно пролепетала: — Слушай, как это называется, когда чувствуешь себя гениальной, но природу этого чувства определить не можешь? — Шизофрения, — сухо констатировала Катерина. *** Пробуждение было стремительным и оттого особенно неприятным. Еще не успев открыть глаз, Алена резко села на кровати. Воздуха не хватало, в груди пекло словно она только что финишировала на марафонской дистанции, которую преодолела со спринтерской скоростью. — Фу! — Она помотала головой и, открыв глаза, пробормотала, — Это что, похмелье? Хотя какое, черт побери, похмелье, мы с Катькой по бокалу вина всего выпили? Мысли про тропическую лихорадку, свинку что-то столь же ужасное и непоправимое утонули в размытых картинках только что увиденного сна. A конкретно ей приснилось и что стало причиной столь мучительного пробуждения, она не могла понять. Снилась-то ей всякая неясная муть: какие-то странные коридоры, по которым носились искривленные парни с характерным для такого движения неприятным подвыванием, то первый муж Марины — художник Лелик, малевавший на голом торсе лейтенанта Морошко Сикстинскую мадонну (причем лицо лейтенанта было страдальческим), то хозяин «Московских камней» Налимов, который разглагольствовал о целесообразности участия в грядущих выборах «Социально-мистической партии масонов», сокращенно именуемой «СМПМ». Потом Алену занесло в офис компании «Дом», где лысый адвокат Прохоров принялся отговаривать ее от приобретения дачи в Ницце. Словом, ночь у Алены выдалась поганая. И, несмотря на едва сереющий рассвет за окном, спать ей совсем не хотелось. А кому захочется после такого? Она слезла с кровати, тяжело прошлепала на кухню, скорее по привычке, чем по желанию включила телевизор, достала из холодильника бутылку минералки. Разумеется, экран тут же разукрасился причудливой решеткой, а квартира наполнилась неприятным механическим писком. А что еще можно было ожидать от телевизора в пять часов утра? Алена недовольно покосилась на экран, попутно вспоминая, куда только что сунула пульт, и вдруг застыла как была: у открытого холодильника с бутылкой в руке. Голова ее мгновенно прояснилась, а кончики пальцев прямо-таки раскалились. Она даже поморщилась от боли. Идея, блуждающая на периферии ее сознания, вдруг оформилась в слаженный, четкий план действий, в схему, до того простую и понятную, что странно было, как не пришла она в голову еще вчера. Не помня себя от восторга, Алена ринулась в гостиную и, схватив телефон, принялась судорожно набирать номер. Долгие длинные гудки уже успели нагнать на нее тоску. Наконец, на другом конце провода хрипло ответили: — Слушаю… — Катька! — Алена крикнула так звонко, что подруга, скорее всего, выронила трубку от неожиданности. — Я все поняла! Та что-то попыталась возразить, но Алена ее не слушала: — Я свела две истории в одну и теперь знаю, как прищучить убийцу Титова, а заодно сделать твою программу популярнее, чем «Угадай мелодию»! *** — Ты рассуждаешь о съемках с уверенностью дилетанта, — авторитетно заявила Катерина и демонстративно зевнула, мол, скучно от твоей глупости. «Ну да! — фыркнула про себя Алена. — Стала бы ты из-за чепухи лететь ни свет ни заря на другой конец Москвы. Понравилась тебе моя идея. Еще как понравилась!» Вслух же она уверенно затараторила, хотя внутренне и не была столь же уверена в своей правоте. Сейчас она убеждала не только подругу, но и себя. План-то ее действительно был сумасшедшим. — Дело за малым: нужно найти людей, которые пострадали от махинаций компании «Дом», и представить доказательства того, что в этой компании людей действительно надували по-черному. Ну… и еще оппонента партии Горина подыскать. Вот и все! — Все?! — прищурилась Катерина. — За малым, говоришь? Давай по порядку: первое — кто такие клиенты компании «Дом»? В основном «новые русские». Пойдут они зрителями в студию? Никогда! Поскольку считают, что участие в съемках телепередачи — развлечение для лохов. Это раз. Я даже не обсуждаю процесс поиска этих граждан, поскольку это просто невыполнимо. Да и кто из них публично признается, что его грубо надули? Ведь это в их обществе клеймо на всю жизнь. Второе — как добыть доказательства нечестного бизнеса компании? Ты что, залезешь в офис под покровом ночи, дабы стащить из запертого сейфа компрометирующие документы? Если эти документы вообще существуют. Третье — найди мне таких оппонентов партии Горина, которые не побоялись бы во всеуслышание заявить, что перед нами не только политик, но и вор. — Ну, это-то как раз проще простого. — Алена и сама уже не верила в то, что предлагала, — Я же тебе говорила, у них у всех рыльце в пушку. Необходимо найти абсолютно честного политика (а таких, как мы только что выяснили, не существует), да к тому же он должен питать к Горину просто-таки сумасшедшую ненависть. Она отвернулась к окну. Ну что тут скажешь? Теоретически план ее акции был гениальным и одним выстрелом поражал сразу две цели. Первую, и главную, — это наказать Горина за убийство Андрея Титова, ведь наказать олигарха по закону невозможно. Вторую — помочь Катерине сделать программу рейтинговой. Ну, это так, как говорится, до кучи. Хотя Катьке — не до кучи, для нее приоритеты целей меняются, и, если бы идея не показалась ей замечательной именно в рамках повышения рейтинга новой программы, то вряд ли она вообще стала бы ее обсуждать. А идея проста (впрочем, как все гениальное). Алена хорошо помнила фразу, сказанную ей недавно телезвездой Василисой Жаховой о том, что телевидение — великая сила, так как зрители и по сей день безоговорочно верят голубому экрану. Именно силой воздействия телевидения на аудиторию Алена и собиралась воспользоваться. На нее навел тоску разговор с Вадимом. По его утверждению, Горин неуязвим перед законом. Действительно, доказать его причастность к убийству Титова практически невозможно (если, конечно, он сам не признается, а рассчитывать на это не приходится). И хотя всем понятно кто стоит за аварией, в которой погиб телеведущий, ни один следователь не возьмется копать в этом направлении. Еще бы! Кому охота связываться со столь влиятельным человеком, как Горин! Ведь если даже предположить, что какой-нибудь отчаянный сыскарь вдруг найдет эти самые доказательства причастности олигарха к покрывательству махинаций компании «Дом», а также докопается до причин гибели Андрея Титова, все равно дело замнут, а деятельного сыскаря прижмут к ногтю. Вот так. Тут уж ничего не поделаешь – это стандарт нашей жизни. Таким образом выходит, что как ни крути, а Горин все равно останется безнаказанным. Возможно, посадят Кувалдина, Прохорова и даже того долговязого агента, который показывал Марине недостроенный поселок, но покарать главного преступника никому не по силам. Разве что четвертой власти. Той власти, которая сама стоит над правилами нашей жизни, у которой свои законы и методы наказания. И эта четвертая власть называется — СМИ, то есть средства массовой информации. Если с экрана телевизора отчетливо прозвучит, что Горин виновен, то его карьера как политика рухнет. Или хотя бы приостановится на этот выборный год. Разумеется, произнести приговор должен не ведущий новостей, доказательство вины должно быть скандальным и публичным. И для этого акта идеально подходит новая Катькина программа «Политический ринг», которая планируется как ток-шоу в прямом эфире. По замыслу создателей, в студии, в окружении зрителей должны дебатировать яркие представители двух противоборствующих партий. Политики, не щадя живота своего, должны этим зрителям доказывать, что именно их партия идет правильным курсом и именно они те люди, которые наконец-то приволокут нашу многострадальную Родину в светлое будущее. По ходу дела политики, разумеется, клеймят друг друга позором, выставляют чужие раны на всеобщее обозрение и пытаются увернуться от язвительных ударов противника. Ну а зрители по мере сил поддерживают ту или иную сторону. Прямой эфир добавит остроты, потому что только на прямом эфире понимаешь мудрую пословицу «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь». В общем, в замысле авторов программы нет ничего потрясающего и нового. Но если в рамках передачи воплотить в жизнь идею Алены, то телевизионный эфир запоет совсем по-другому. Нужно только уговорить ничего не подозревающего Горина и его сотоварищей по партии прийти на съемку, а все остальное подготовить в полной тайне. Еще, придется найти представителей той партии, которые в открытую согласились бы представить компромат на Горина (касающийся его покровительства нечестному бизнесу), потом разыскать тех, кто имел несчастье связаться с компанией «Дом», а также уломать этих людей в прямом эфире рассказать о своих бедах. И самое главное, надо попытаться обставить дело так, чтобы все выглядело как экспромт, потому что Алене вовсе не хотелось вступать в политическую борьбу с открытым забралом, равно как не хотелось подставлять создателей программы. Ведь еще неизвестно, останутся ли у Горина силы и возможности для мщения после успешного завершения передачи. Если останутся, никому из рядовых авторов акции, приведшей к его политическому краху, несдобровать. Ну и к тому же вряд капитан Терещенко позволит ей участвовать в разоблачении Горина. Его угроза заслать ее в Вену к родителям, «если что», четко прозвучала в их последнем разговоре. Тут Алена улыбнулась: с одной стороны, ей, конечно, приятно, что Вадим проявляет по отношению к ней такую заботу. Да что там заботу — он боится за нее. И все-таки он со своими страхами может все испортить. Нужно держаться от него подальше. Во всяком случае, не раскрывать своих намерений относительно телепередачи… — В общем, это, конечно, здорово, но, к сожалению, весьма иллюзорно! — наконец заключила Катерина и снова зевнула. Алена резко развернулась от окна и взглянула на подругу так, как обычно глядела на Борисыча, когда тот пытался угробить ее статью своими помарками. — А ты поговори с продюсером канала, с редакторами. Вот увидишь, как вцепятся они за эту идею! — Ну и что толку? — в голосе Катерины не сквозил энтузиазм. «До чего же люди консервативные создания! Cидит — квашня квашней! Тоже мне, режиссер-профессионал! Кто из нас дилетант, интересно?!» — Кать! Ты, главное, поговори. Организацию праздника я возьму на себя. Алена улыбнулась подруге с такой победоносной уверенностью, что и сама неожиданно прониклась верой в свои неисчерпаемые возможности. Хотя пока и не представляла, каким образом она все организует. Глава 13 Одно дело уверить подругу в своей организаторской силе, другое — саму себя. Алена растянулась на кровати, раздумывая, с чего начать свою деятельность на телевидении. Вот бы нужно было столкнуть лбами двух эстрадных звезд, тут бы ей потеть не пришлось — все эти люди на ладони. Но политики? Что она вообще знает о политической жизни страны? О партиях? Да, в сущности, ничего! Даже новости смотреть не любит. Где ей искать оппонентов Горина! Он-то хоть лидер какой партии? И вообще, он лидер или просто видная фигура? Алена попробовала припомнить, кто из ее приятелей занимается политической журналистикой, но так и не смогла. По всей вероятности, ни один человек из ее окружения в эти дебри не совался. «Вот уж взвалила на себя!» — в сердцах выругалась она. Ну откуда ей знать, кому Горин перешел дорогу, и кто имеет на него здоровенный зуб? Такой здоровенный, чтобы устроить публичную стирку белья в прямом эфире. «Возьми себя в руки! — приказала она себе. — Назвалась груздем…» В дверь позвонили. «Вот только Терещенко сейчас и не хватает!» — почему-то подумала Алена, попутно понимая, что, несмотря на секретные обстоятельства, ей все равно хочется, чтобы на пороге предстал именно Вадим. Но не тут-то было. За дверью оказался Бунин. «Вот не везет так не везет!» Он прямо влетел в прихожую, там замер на мгновение, внимательно оглядел ее с ног до головы, прищурившись, шепнул: «Как всегда, хороша!» — и ринулся на кухню с криком: «Дай чего-нибудь пожрать!» Алена пожала плечами. Что он собирается разыскать у нее из съестного? Сейчас опять примется ворчать про отчаянную пустоту холодильника, про ее безалаберность, ну и про все то, о чем он обычно ворчит. — Я сделал это! — Костя сосредоточился на сухой колбасе, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы нарезать. Нож все время соскакивал, ударяясь о доску. — Сделал? — Алена наблюдала за его мучениями подперев плечом косяк. — Да! — Он бурлил радостной энергией, которую щедро вкладывал в кромсание колбасы. — Ты представляешь, какая хитрая! Просыпаюсь я утром от того, что ее мамаша трясет меня за плечо. Она, видите ли, решила познакомить меня с родителями. А лучшего времени, чем девять утра, для этого не нашла! Думала, дурочка, раз меня мамаша в ее постели застанет, то я, как честный человек, женюсь. — Н-да, — равнодушно протянула Алена, — девушка явно просчиталась. — Ну вообще-то я давно уже намеревался распрощаться с ней. А это стало последней точкой в наших отношениях. Еще не хватало, чтобы я унимал истерику ее маман… — И зачем ты мне все это рассказываешь? — Алена села за стол и, подперев кулаком подбородок, уставилась на него с интересом зоолога, следящего за действиями подопытной мартышки. — А кому же мне еще похвастаться?! — искренне изумился Бунин. — Другие женщины меня не понимают. — Ладно, можешь продолжать. — Да это, собственно, и все, — он с жадностью сунул в рот кусок колбасы, — за спиной я слышал визгливые проклятия и какие-то странные доисторические обвинения в том, что обесчестил дочку. К слову сказать, ее уже давно обесчестили, и это был не я. А я, как человек интеллигентный, не стал принимать все это на свой счет и вдаваться в объяснения. Так захотелось тебя увидеть! — Он перегнулся через стол и чмокнул ее в нос. — Аленка! Ты такая милая! — Бунин, — она отстранилась от него, — интересно, когда ты закончишься? Когда черная полоса под названием «Бунин» наконец пройдет в моей жизни? — Я бы предпочел, чтобы этого не произошло еще лет тридцать… — как ни в чем не бывало усмехнулся он. — Кажется, я способен любить только тебя. — О не может быть! — Она закатила глаза. — Неужели я обречена?! — Слушай! — Он предпочел сменить тему и заговорил серьезно, — Налимов приглашает нас с тобой на вечеринку. Он окончательно проникся к тебе нежностью. Как ни встречу его, первый вопрос о тебе. — Лестно, — улыбнулась она. — Так ты пойдешь? Это сегодня. — А раньше ты не мог сообщить? — Она выхватила кусок колбасы из его рук и сунула в рот. Настроение у нее было прекрасное, несмотря на неожиданное появление ненавистного Кости, поэтому, ощутив на языке вкус сервелата, она адски захотела есть. — Раньше я был в загуле. Это дело серьезное, так просто не вырвешься, — весело сообщил он.