Не подействовало. Он остался предельно серьезным. — Найду за что. — Значит… для простых смертных закон существует. А для высшей лиги — нет? — Точно, — кивнул он. — Это жизнь. И если ты хочешь продолжить существование в нашем несправедливом мире, просто смирись. Пиши про звезд эстрады и не лезь в политику. — Подожди. Обыкновенное мошенничество ты называешь политикой? Ведь фирма «Дом» занимается тем, что обманом выколачивает деньги из богатых клиентов. — Если бы «Дом» была простой фирмой, занимающейся нечестным бизнесом, я бы назвал ее деятельность обыкновенным мошенничеством. Но эта фирма находится под прикрытием Горина, а поэтому мы имеем дело с политикой. И не спорь! — Я удивлена! — Она вскочила на ноги, гневно взглянув на гостя сверху вниз. — Нет! Я разочарована! Слышать такие речи от капитана милиции! — Правильно, — он спокойно взял бутерброд с тарелки, — так и продолжай. Поливай меня позором, я стерплю. Уж лучше ты будешь общаться с ничтожеством вроде меня, чем с ангелами. — Какое великодушие! И как это низко, Вадим! Неужели мы обязаны терпеть унижения?! Ведь достоинство человека зависит от того, насколько он сам позволяет вытирать об себя ноги! Я просто не верю своим ушам. Ты имеешь в руках все доказательства… — Вот именно что нет. — Он хлопнул ладонью по столу. Эффект оказался сокрушительным. Алена замолчала и опустилась на стул. Вадим договорил в тишине, — Не имею я никаких доказательств — одни догадки. И что мне с ними делать? Идти к прокурору? Да он рассмеется мне в лицо. Копать дальше? Но прекратить мои поиски им легче, чем выпить стакан воды. Ты уже попыталась напечатать абзац про «Дом» в своей статье. Напечатала? Вот то-то и оно. Они помолчали. Терещенко доел бутерброд. — Я пока не знаю, что делать дальше, но чувствую, что нельзя просто так сдаваться, — наконец подытожила она. — Дурочка, — улыбнулся Вадим. — Я еще могу понять Титова. Он пострадал лично. Но ты-то зачем лезешь в это дело? — Не хочу, чтобы подонки сидели у меня на голове. Не хочу платить им налоги и не желаю избирать их в свои президенты! — Учти, если не перестанешь нести чепуху, следующие выборы пройдут для тебя в изоляторе предварительного заключения или… — Тут ему в голову пришла новая идея, и он расплылся в счастливой улыбке. — Нет, ты отправишься в Вену к родителям. — Это я уже слышала от Борисыча, — равнодушно хмыкнула Алена. — Он грозился выслать меня из страны, когда я гонялась за нашим Гамлетом. Но мне приятна твоя отеческая забота. — Борисыч твой, возможно, не был столь же серьезен в своих обещаниях. На меня в этом плане можешь положиться, — заверил ее Вадим. По его удивительному спокойствию Алена поняла, что он принял решение, которое не сулит ей ничего хорошего. ​ *** Алена наполнила бокалы вином и искоса взглянула на Катерину: — Сколько же ты не была у меня? — Сейчас припомню, — улыбнулась та. — Кажется, последний раз мы собирались здесь года три назад. Ну да, Инка тогда победила в конкурсе красоты, и мы с тобой уволокли ее сюда от назойливого спонсора, который подарил ей шубу. — Точно. — Алена подала бокал подруге. — Ее леденящие душу стенания до сих пор стоят у меня в ушах. — Она, как могла, изобразила Инессу, – «Вы лишили меня права на ошибку!» Катерина раскинула руки по спинке дивана, приняв мученическую позу раздавленной лягушки, и истерически взвыла: — Противные девки! Вы украли у меня будущее! Мою виллу в Ницце и красный спортивный «Мерседес»! Они расхохотались. — Вот ведь и не вспоминает наш подвиг. Неблагодарная! — всхлипнула Катька. — Если бы не мы с тобой, связалась бы она с тем «папиком» и ничего бы не достигла. — Но виллы-то у нее все равно пока нет, — заметила Алена. — Правда, красный «Мерседес», похоже, есть. — Белый. — Подруга глотнула вина. — А Маринка тогда еще со своим вторым притащилась. С этим «падальщиком». Так самозабвенно про него рассказывала, а меня дрожь пробирала. Алена подсела к ней на диван, и они чокнулись бокалами: — Мы превратились в мерзких сплетниц. Даже противно! — Ты права, — кивнула Катька. — Права, как всегда. — Она вдруг хитро прищурила правый глаз. — Но можем же мы раз в три года стать обыкновенными бабами. Мне так недостает этого. Знаешь, крутишься день и ночь, строишь из себя профессионала… — Ты и есть профессионал, — усмехнулась Алена. — Вот именно. Дела, дела, дела, — проныла подруга, — а хочется просто посплетничать. И еще, так хочется иногда накраситься, нацепить что-нибудь эдакое… Она резво подскочила на ноги и, приняв томную позу, прикрыла глаза: — Боже мой! И пойти по улице, отчаянно виляя бедрами, чтобы с мужиками энурез случился. — Ну и пойди. У тебя очень даже ничего получается. — Не могу. — Она медленно опустилась на диван. В глазах ее мелькнула тень настоящей тоски, словно вилять бедрами на улице для нее действительно было воплощением несбыточного счастья. — Я режиссер серьезной политической программы. Строгий костюм, бледные щеки и хвост на затылке — вот мой удел. — Да брось ты, — отмахнулась Алена. — Сама себя уродуешь, потом ноешь. Я таких режиссеров видала, что любой модели фору дадут. Вот скажи, на кой черт ты на нос эти бабушкины очки нацепила, а? — Ну… — Катерина неуверенно пожала плечами. — Может быть, для солидности. Да и вообще, меня от мониторов зрение совсем упало. — Ерунда! — Алена перешла в жесткое наступление. — Есть прекрасные оправы, которые не портят лицо, а как раз наоборот. Подруга аккуратно сняла очки, оглядела их со всех сторон, будто впервые в жизни видела, и наконец тихо призналась: — Вот ведь штука какая интересная: я как-то машинально купила именно их. Может, у меня в подсознании поселилась старая дева? — Все, Катька! Веду тебя к своей тетке Тае. Она из тебя эту старую деву в два счета вытрясет. — Не выйдет, — усомнилась Катерина. — Ха! Со мной было нечто похожее осенью. Тоже как-то закрутилась, смотрю на себя в зеркало и такую образину вижу, что хоть свет гаси. И ничего поделать с собой не могу. Ну, тут тетка Тая за меня взялась… — Алена улыбнулась, вспомнив, что на формирование ее женского образа оказала большое влияние вовсе не тетка Тая, а совсем другая особа. А именно — некая женщина со странным именем Корнелия и столь же странным миропониманием профессиональной жены. Теперь она сгинула в прошлое: не является по-соседски и даже не звонит. Съехала с нижнего этажа в неизвестном направлении, за полчаса до этого сменив все свои жизненные ценности на прямо противоположные. Вот к кому бы Катьку отвести. Да только сможет ли теперь Корнелия ей помочь? Ведь в последнюю их встречу она сама вознамерилась стать деловой женщиной. Куда катится мир? Алене стало грустно. Трель мобильного телефона разрядила атмосферу. Катька выхватила трубку из сумки и, как показалось Алене, довольно нервно произнесла: — Слушаю. По выражению ее лица стало понятно, что звонивший ее окончательно достал. Она нахмурилась и резко проговорила: — Я имею право быть там, где мне хочется. На это ей что-то ответили. Перемены в подруге удивили Алену, как и тогда в редакции, когда она тоже разговаривала по мобильному. Катерина побледнела, но при этом не сорвалась на крик, а наоборот, из ее уст полился прямо-таки словесный мед, причем вполне искренний: — Дорогой. К чему такие сложности? Я у подружки. Хочешь, она тебе скажет что-нибудь? И вообще, я уже почти выезжаю. Не беспокойся. Сунув трубку обратно в сумку, Катька закрыла глаза, посидела так с минуту, потом открыла и посмотрела на Алену. В глазах ее без труда читались грусть и усталость. Произнесла она тихо и словно обреченно как-то: — Стоит ли выхаживать по улице в короткой юбке? Видишь, чем это оборачивается! Алена усмехнулась: — Я ничего не знаю о твоей, как выясняется, насыщенной личной жизни. — Насыщенной? Один полусбрендивший тип из прошлых моих неудач пытается воскресить наши давно уже почившие отношения. — А почему ты его просто не пошлешь? — Видишь ли… — Катька замялась. — У тебя Бунин есть? Эти ребята из тех, которым легче отдаться, чем объяснить, что все кончено. Мой к тому же еще и зануда: выдвигает какие-то требования, изображает жуткую ревность. На самом деле все это полный бред, и, если вовремя пропеть ему что-нибудь ласковое, он ненадолго отходит. Но совсем отвязаться — просто невозможно. Алена прекрасно поняла Катерину. Действительно, у нее есть Бунин, и она все знает о ситуации «ни с тобой, ни без тебя». Чтобы изгнать неприятное настроение из разговора, она живо сменила тему, спросив: — Так ты все-таки стала режиссером политической программы? Катерина, видимо, тоже думала в эту минуту с чем-то своем, отдаленном, поэтому вздрогнула от неожиданности, но быстро сориентировалась и улыбнулась. Алене показалось, что улыбнулась натянуто. — Наша программа называется «Политический ринг». Прямой эфир. А я ведь не работала на прямом эфире. Ну только пару раз, не то, чтобы на конвейере. Так что теперь набираюсь опыта, таскаюсь по программам — в общем, учусь. У меня пятки сводит, как подумаю про ответственность. Ведь ошибиться нельзя — завалишь эфир. — А когда пилотную передачу снимаете? — Через две недели. Чем ближе, тем страшнее. Я уже ночами не сплю. — Глаза подруги вспыхнули, профессиональным интересом. Алена поняла, что ей хочется быть режиссером на прямом эфире и в то же время страшно до чертиков. — А кого пригласите в студию?