Околофутбол необходим, чтобы пролы выпустили пар, - подумал Уинстон, - Иначе они будут объединяться и выходить против властей по какому-нибудь другому поводу. И для того, чтобы полиция не расслаблялась. Если полиция не будет постоянно поддерживать себя в форме для подавления массовых выступлений, то однажды сможет и революцию прозевать. А так, если завтра пролы начнут демонстрацию против Большого Брата, то привычно поднимутся сначала ближайшие несколько участков, они выиграют время для легионеров, те для конной полиции, у которой одна или две базы на весь Лондон, а если и конная полиция не справится, то армия подойдет раньше, чем восстание распространится на весь город. Будет ли армия стрелять в народ? Конечно, будет. Пролы готовы бить друг друга и руками, и оружием даже за принадлежность к разным фанатским клубам. При этом можно быть соседями, болеть за разные команды, драться после матчей и вместе похмеляться на следующее утро. Школа против школы, район против района – социально приемлемая норма с начала веков. И Барт того же мнения со своим историческим экскурсом. Армия и пролы это как бы разные клубы. За сборную страны вместе, а внутри друг против друга за милую душу. Даже армия против флота легко выйдет. Уинстон представил Железную Леди и Стивена Дадли во главе толпы фанатов в спецовках против толпы матросов и офицеров в форме и улыбнулся. Они с Бонни пробежали пару минут по направлению к метро и столкнулись с бандой вестхэмовцев человек из шести. - Снимайте шарфы! – сказал главный. Уинстон встал в боксерскую стойку. Ему не был дорог шарф, надетый просто для маскировки. Но при Бонни он никому не отдал бы ни единой нитки. - А ты возьми! - Давайте один на один, кто не трус! – крикнула Бонни. Из компании вытолкнули вперед парня примерно той же весовой категории. Тот не выглядел как «основа» и носил старое полупальто вместо «бомбера». Уинстон до сих пор во взрослой жизни не дрался на улице. Ему мешало все, и плащ, и ботинки, и даже шарф на шее. Противник же, надо полагать, получал опыт скорее на улицах, чем в спортзалах. Осторожный обмен ударами на дистанции. Плащ очень мешает. Парень по неловкости, связанной с плащом, решил, что имеет дело с дилетантом, и пошел на сближение. Уинстон более-менее адаптировался к рукавам и встретил противника прямым в лицо. Тот отскочил, разозлился и набросился на Уинстона, беспорядочно осыпая его ударами со всех сторон. Уинстон защищался локтями и кулаками и даже провел очень удачный джеб, хотя и без заметных последствий. Единственный пропущенный удар в лицо пришелся в левую бровь с края. Терпимо. - Ну ты меня достал! – Парень отошел к своим и демонстративно снял пальто. Уинстон снял плащ и отдал его Бонни. Парень сделал шаг навстречу и вдруг остановился в нерешительности. - Стоять! – запоздало сказал ему старший из компании. Уинстон остался в стойке. Что им не понравилось? - Ты что, партийный? – спросил кто-то из противников. Какая разница, что надевать под плащ, если снимать его не придется? Уинстон по привычке пошел в своей «хорошем» синем комбинезоне. Да, из под плаща виднелись синие штанины, но материал не тот, из которого шьют «уставную» одежду. Теперь он снял плащ, и противники увидели, что на нем не синие фанатские джинсы или похожие рабочие брюки, а «неуставной» синий комбинезон, а это многое говорит о человеке. - Ну да, - смутился Уинстон. - У вас в фирму партийных берут? - Не знаю. Я первый раз. - Охренеть ты дурак. - Что такого-то? - Да иди ты. Вестхэмовцы совершенно демотивировались и спокойно прошли мимо Уинстона и Бонни в сторону стадиона. Надо полагать, в поисках других жертв. - У меня никогда не было мужчины, который бы дрался за меня, - сказала Бонни, сворачивая шарф. Вполне возможно, - подумал Уинстон, - Ее мужчины это богачи, а у них не принято бить людей своими руками, если есть риск получить в ответ. Он тоже свернул шарф и сунул в карман. - Что у тебя в сумочке? – спросил он. - Будильник, - засмеялась Бонни и вытащила большой будильник в стальном корпусе с двумя звонкими чашечками сверху. - Зачем? - На всякий случай. Школу вспомнила, – как бы спокойно ответила Бонни, хотя ее губы дрожали. Похоже, и в женской «овечьей лиге» есть боевые рейтинги, - подумал Уинстон. - Пойдем домой. Нас ждет пятичасовой чай, - как бы невозмутимо сказал он, хотя не надевал плащ, потому что руки дрожали. Она обняла его и подняла голову. - Рыцарь спас Даму от чудовищ, и Дама награждает его поцелуем, - сказала она. Поцелуй затянулся, зато руки перестали дрожать. Уинстон не надел плащ, поэтому синий комбинезон, возможно, спас их от продолжения боевых действий в метро. А потом наступило время для чаепития с джемом, конфетами, мятным ликером и далеко идущими продолжениями. - Обожаю тебя. Ты лучший мужчина в мире, - сказала Бонни, прижавшись к Уинстону и положив голову ему на грудь. - Не надо мне делать комплименты. Я старый и некрасивый, - сказал Уинстон, лежа на спине и глядя в потолок. - Просто выйди на улицу и поищи людей красивее тебя. - Думаешь, не найду? - Может быть, и найдешь, но очень немного. Люди в массе некрасивы. - Если я симпатичнее уродов, то это не показатель. - Конечно, ты не идеал красоты… - Вот-вот. - …Среди студентов-спортсменов или среди молодых морских офицеров, - продолжила Бонни, - Ты ведь до сих пор сравниваешь себя с другими парнями из далекого прошлого? - Наверное, - на самом деле Уинстон вообще ни с кем себя не сравнивал и не задумывался над объективной оценкой своей внешности. - Но в нашем с тобой кругу в твои скромные сорок лет ты не можешь сказать, что относишься к старшему поколению. Ты мужчина в самом расцвете сил и в отличной форме для своего возраста. - Не уверен. - Парням, которых ты считал красавцами двадцать лет назад, сейчас тоже сорок. У них лысины ничуть не меньше твоей, красные от выпивки носы, дурацкие очки поверх красных носов, гнилые желтые зубы, бульдожьи щеки. Кто был высоким, стал сутулым. Кто был мускулистым, стал толстым. А ты стройный и даже очков не носишь. И бьешь морды молодым хулиганам. - Вообще-то, я ношу очки. - Когда читаешь? - Да. А видела бы ты меня пару лет назад… - У всех бывают сложные времена. Настоящий ты, это тот, который сейчас. Не тот, который когда-то был больной и слабый. Бывал больной и слабый. Тот, который сейчас красивый, здоровый, обаятельный и в отличной форме. Которого ценят и уважают. В понедельник настоящий Уинстон получил выговор на работе за неподобающий внешний вид. Синяк на глазу так и не удалось замаскировать. Хотя он и не пытался. Решил, что в состоящей в основном из пролов и преступников теневой экономике не очень высокие требования к поведению на досуге и внешнему виду. - Молодежь ничего не понимает ни в правилах приличия, ни в деловом этикете, - распалялся Плезенс, когда подчиненный стоял навытяжку перед его столом, - Откуда у Вас такое украшение лица? - Сходил на футбол, сэр, - старорежимное «сэр» производило впечатление на стариков. Лучше, чем «товарищ». - На какой еще футбол? - Миллуолл – Вест Хэм, сэр. - За кого болели? - Миллуолл, сэр. - Молодежь ничего не понимает даже в футболе. И сами по мячу пнуть не могут, и болеют за таких же косоногих. Разве может понимающий в футболе англичанин болеть за Миллуолл или Вест Хэм, которые известны только своими фирмами, а не форвардами и голкиперами? Тем более, лондонец! Уинстон вздохнул. Ответ «может, сэр» не подходил к ситуации, равно как и «не может, сэр». - Все нормальные люди болеют за Арсенал! – закончил Плезенс, - Если Вам так уж неймется за кого-то гонять, то я замолвлю словечко в «Стаде». Но лучше бы Вам в Вашем возрасте выбрать себе более спокойное хобби. Уж футбол-то всегда можно и по телекрану посмотреть. - Да, сэр, - искренне согласился Уинстон, - Я позавчера пришел к тому же выводу.